— И сколько же времени мне потребуется, чтобы научиться всему этому? — мрачно поинтересовался юноша.

— В зависимости от того, насколько ты будешь старателен, — пожала плечами Андунээль, не торопясь его обнадеживать. — Разве время, это не всё, что есть у эльфа? — вскинув брови, она лукаво улыбнулась, но на дне её зрачков была заметна грусть. — Не торопись сложить голову в битве, и я заполню её многими знаниями.

— Lle tirith ar bronia enni³, — осознав, что эллет может не понравиться его чрезмерное рвение, он взял себя в руки и продемонстрировал учтивость, едва уловимо склонив голову.

— Как и любой другой хороший наставник, — равнодушно пожала плечами она.

Ей не нужно было преклонение Хэзурада. Она взяла его в ученики не из-за того, чтобы поднять своё положение, не потому, что у него есть талант к чему бы то ни было. Нет. Она увидела в нём тени тех, кого некогда знала. Это оказалось достаточно, чтобы погрузиться в эту трясину.

Казалось бы в спокойных словах Андунээль не было ничего оскорбительного. Вот только Хэзурад воспринял их крайне болезненно. Поморщившись при упоминании о других наставниках, он поджал губы, но всё же не вытерпел.

— Какое мне дело до других — всех тех, что отказались от меня?

Его слова были полны обиды, за которой скрывалось хорошо известное эльфийке желание доказать чего он стоит. Прояви она сейчас мягкость, он принял бы её за жалость. Поэтому, Андунээль строго спросила:

— Ты ведь понимаешь почему?

То, как он сжал губы, сказало ей многое. Да, Хэзурад был вспыльчивым напористым юношей, он истово желал достичь мечты, но дураком он не был. Он знал о своих слабых сторонах, знал, что неделю за неделей делал одни и те же ошибки. Недовольство самим собой могло сжечь его изнутри. Оно было опаснее любого замечания от наставника.

— Ты молод и порывист. Ты хочешь всё и сразу. Те, кто сказал, что из тебя не выйдет воин и правы, и нет, — перебирая гриву коня тонкими пальцами, она украдкой наблюдала за реакцией на свои слова. — С тобой нужно тренироваться отдельно, уделить больше времени, нежели остальным, и найти особенный подход. Вероятно, разбираться в чём-то другом ты можешь научиться за несколько месяцев, тогда как на обучение воинскому искусству тебе понадобятся годы. Ты понимаешь меня?

— Ye, tano⁴, — нехотя кивнул Хэзурад, принимая правоту эллет.

Как Андунээль и догадывалась, многие растения были знакомы Хэзураду. Он с легкостью мог отличить редкий Уилос⁵ от Симбельми́нэ⁶, аккуратно собрать цветки А́эглоса⁷ и отыскать в лесу укромный уголок, где рос Се́регон⁸. Глядя на то, как ловко он связывает в пучки кисти ягод калины и рябины, эллет достала из седельной сумки сверток с запасливо взятым с собой перекусом и опустилась посреди небольшой поляны. Развязав плотную ткань, разложила на ней лембас, сыр, орехи, душистые яблоки и с краю пристроила флягу с вином.

— Похоже, учить тебя узнавать растения, грибы и ягоды не понадобится. Откуда тебе они известны? — склонив голову к плечу, она проследила, как он убрал ягоды в седельную сумку, и указала ему на место рядом с собой. — Ты словно чувствуешь в какой стороне что находится.

Как только юноша опустился на ковер из шуршащих листьев, она протянула ему лембас и сыр. Получив в ответ благодарную улыбку, ей показалось, что вокруг стало немного светлее.

— Сестра моей матери — лекарь, — пояснил Хэзурад, прежде чем отломить кусок хлебца. — В детстве она часто брала меня с собой в лес.

— А где она теперь?

— За морем, — коротко обронил эллон, отчего стало ясно — продолжать эту тему он не намерен.

Андунээль помолчала. Никакие слова не смогли бы выразить какого это — остаться одному там, где некогда рядом с тобой шел близкий. Быть разделенным с родными дорогой без возврата, прямым путем, разъединившим вас. Но у Хэзурада оставалась nana⁹.

Подняв лицо к пронзительно голубому, кажущемуся низким, октябрьскому небу, эллет желала юноше не узнать того, с чем пришлось жить ей. Никогда не почувствовать на себе одиночество. Не знать, каково быть всюду чужим. Она отпила глоток сладкого вина из фляги и протянула ему. Хэзурад удивился, но тут же принял её с благодарным кивком и выпил несколько глотков.

— А вы всегда хотели быть целителем? — нарушил он тишину через несколько минут.

— В те времена, когда я была юна, я просто хотела быть, — мягко улыбнулась Андунээль. Наткнувшись на непонимание во взгляде ученика, она звонко рассмеялась. — В те времена все мы были немного иными. Я любила весь мир, мне нравилось встречать каждый из рассветов. Моя родина была прекрасным местом. Красивее в этом мире вряд ли сыщешь. Казалось, никогда больше я не увижу ничего подобного, но здесь в Мирквуде многое напоминает мне об утерянном доме.

— Откуда же вы?

Закономерный вопрос был встречен тяжелым вздохом. Ей не хотелось лгать Хэзураду. Но время для правды ещё не пришло.

Повернувшись к нему, она заглянула в полные живого интереса глаза и отрицательно качнула головой.

— Издалека, — тихий ответ растворился в шуршании листьев, побеспокоенных ветром.

После перекуса, заменившего им обед, Хэзурад перебирал плоды боярышника, отбрасывая в сторону несовершенные яблочки, а Андунээль завела руки за голову и закрыла глаза, наслаждаясь шелестом танцующей на ветру листвы. Она слышала каждый листик, растворяясь в неслышной музыке леса. Умиротворение заполнило её. Казалось, в эти минуты она сроднилась с Мирквудом. Одновременно взлетела до небес вместе с многовековыми дубами, царапающими небо, и проникла в самую суть земли, вслед за ветвистыми корнями.

Именно лес и предупредил её об опасности, когда сама она была расслаблена и спокойна. На множество голосов он шептал о людях, вторгшихся в королевство Владыки. Злых, завистливых, голодных и несущих лишь разрушение.

Распахнув изумрудно-зелёные глаза, она искоса бросила взгляд на Хэзурада, сворачивающего ткань, в которую был завернут обед. Пока шаги незваных гостей были ещё не слышны даже для эльфийских ушей. А значит, предупредить о людях стоило именно сейчас.

— Хэзурад, — тихо позвала она.

— Да? — тут же откликнувшийся, он насторожился, почувствовав в наставнице напряжение, которого пару минут назад не было.

— Ни о чём не беспокойся, — наткнувшись на недоуменный взгляд, тепло улыбнулась. — Слышишь шаги? — терпеливо ожидая, когда он прислушается и кивнёт, она предостерегающе покачала головой, стоило ему потянуться за мечом. — Я со всем разберусь. Пожалуйста, не вмешивайся.

— Кто бы там ни был, он не один, — встревоженный, голос юноши звучал, словно натянутая тетива.

— Это не важно, — отмахнулась эллет, жалея, что отпустила Рибиэлсирита. Если бы конь был рядом, ей было бы спокойнее.

Через пару минут затянувшегося ожидания на восточном краю поляны появился мужчина. Человек. Оборванный и неопрятный. Не было необходимости смотреть глубже, чем в его глаза, чтобы понять, что в нём не было света. Мудрый лес, повидавший многое, был прав. Этот человек нёс с собой только разрушение.

Андунээль смотрела на него, приподнявшись, опираясь на локти. Во взгляде её не было ни ненависти, ни презрения. Она словно смотрела на пустое место, досадливую мелочь, мешающую вернуться к отдыху. Не беспокоясь за себя, она не была уверена, что Хэзурад послушает её просьбу и будет тихо сидеть позади неё. За его жизнь она была ответственна, хотя и не думала, что оборванец сможет причинить им вред, несмотря на наличие у него меча.

— Вы ступили на земли короля Трандуила, — спокойствием был полон её голос, когда она заговорила с чужаком. — Вы ведь знаете, что вам стоит повернуть обратно?

— Закрой рот, остроухая дрянь! — злобно выкрикнул мужчина, и в глазах его на мгновение полыхнуло безумие.

Хэзурад дернулся к мечу, услышав грубое оскорбление на Вестроне¹⁰. Но эллет остановила его, предпочитая увидеть всех противников, прежде чем бросится в бой.

— Успокойся и не двигайся, — одернула она его тоном, не терпящим пререкательств.