Шаарис незамедлительно принялась вырывать жало, вбитое в стену, чтобы высвободиться. Но послышался звук – кольцо шеехвата насадилось на сталагмит, и Гроннэ выпрыгнул из обрыва, молниеносно защёлкнул оружие в зажим на поясе, выдохнул. Из его рассечённого уха текла кровь.

– Пойду добью гада, – тихо проговорил Гроннэ и вытер рукавом лицо. Глянул на Шаарис, она была вся в жёлтой слизи, и он не стал ругаться на неё, хоть очень этого хотел.

– Я с тобой, – настоятельно воскликнула Шаарис.

Он подошёл, выдернул жало из стены и закрепил на поясе.

– Зачем ты вообще туда сунулся, ненормальный?!

Он наклонился, снял мешочек с пояса обезглавленного мертвеца, отряхнул его от слизи и закрепил на поясе рядом с другим мешочком.

– А ты не хочешь посмотреть, что там внутри?

– Заткнись уже. Ты так умеешь?

– Объясни, зачем ты дрался с червём? Я на это не подписывалась. Меня заказали в городе, веди меня в город. А коли вздумал по пещерам таскать, то таскай. Но сними цепь. И я сама приму решение.

– А кто сказал, что у тебя есть какие-то права?

– А у тебя… есть хоть какие-то чувства?

– Есть.

– Тогда скажи, чем ты руководствуешься?

– Ничего я тебе не скажу, ведьма. Я не знаю как выйти из этого леса и действую инстинктивно. Руководствуясь внутренним чутьём.

– Пусть так, но ведь ты не судья мне. Соответственно, поступила я хорошо иль плохо – решать будут в городе. Но не ты. А твоя задача меня оберегать и нести ответственность за мою сохранность. Ибо я могу-то и оказаться невинной. Совесть у тебя есть, или тебе не знакомо такое слово?

– Знакомо, – буркнул Гроннэ и виновато вздохнул.

– Тогда, может, не пойдёшь доканчивать червя, а обойдёшься мешочком мертвеца? А я нас выведу к рассвету. Это в первую очередь в моих интересах. Меня эта тварь чуть не сожрала из-за тебя, а ты даже не представляешь насколько я не хочу умирать.

Гроннэ задумался, но вспомнил, как она его чуть не прикончила мечом. Он не был уверен, что она целилась в червя. Коснулся уха, ощупал. Ухо разрезано пополам.

– Это у тебя кровь? – взволновалась Шаарис. – Дай посмотрю.

– Отстань.

Она подскочила к нему, мягко повернула его к себе. Её лицо было в слизи, но очень красивое, необыкновенное, сильно отличное от селянок и горожанок. Главной отличительной чертой были большие узкие фиолетовые глаза. Она наклонила его голову, и он дался. Присосалась к уху, при этом её дыхание участились, словно она возбудилась от вкуса крови.

В тот момент Гроннэ не обращал внимания на её действия, он задумался о совести. Ему сложно было действовать по плану, его мнения и решения всегда менялись на ходу. Поэтому он был одинок. Ему казалось, что все поступают с ним бессовестно, а собственные поступки он не рассматривал со стороны. Ему стали неприятны эти мысли, и он закрыл веки.

Её горячие влажные губы сильно возбудили его.

– Всё, – молвила Шаарис, и её глаза горели жёлтым, когда он посмотрел на них. Кинжал почти потух.

Гроннэ ощупал ухо, от её целебной слюны рана полностью затянулась. Чиркнул кинжалом по стене, лезвие стало красным, как Солнце в закате.

– Мне нужно докончить червя. Совесть не позволяет оставить его недобитого здесь.

– Тебя волнует, мучается ли он от боли?

– Не хочу, чтобы эта тварь оклемалась да расплодилась.

– А ты хочешь, чтобы я умерла?

Гроннэ посмотрел на неё, отвернулся, слегка дёрнул цепь и пошёл по спуску вниз. Он не хотел терять время, а добить червя он должен был в любом случае.

6

Они быстро добрались до белой твари, двигаясь в оранжевом свечении красного лезвия кинжала. Тварь не шевелилась. Но на всяк случай Гроннэ перерезал её широкое горло, бегло осмотрел пещеру вокруг. Ничего кроме мелких костей не нашёл, только гигантскую дыру, ведущую ещё глубже.

– Всё, пойдём уже. Здесь больше ничего нет, – в очередной раз настояла Шаарис.

– Не может такого быть. Тварь явно что-то охраняла.

– С чего эта тварь в глубине леса будет что-то охранять? Скорее всего, это просто её дом.

– Тогда их был бы целый выводок. А она одна, значит, какая-то зараза закрыла её здесь для охраны важного предмета.

– Пусть даже и так, но здесь ничего нет. Может, ты хочешь углубится в ту дыру? – Она указала на обрыв.

– Нет. Ладно, – махнул рукой, – пойдём отсюда.

– Молодец! – радостно крикнула она и похлопала в ладоши. Её улыбка очень нравилась Гроннэ.

Они молча покинули пещеру, большая белая Луна стояла почти в зените прямо над парочкой, и звёзды крутились в спирали, играли на мрачно-фиолетовом небе, что просачивалось сквозь высокие деревья.

– Меч забыл, – вспомнил Гроннэ.

– Наплюй.

– Хорошо. А ты тогда давай, скажи где город.

– Там, – она быстро указала пальцем и посмотрела на его реакцию. Он послушно кинул взгляд в направлении её пальца. – А ты точно запутался, мальчик Гроннэ.

– Не понял.

– Что с тобой происходит? Сперва ты мне не верил. Теперь веришь. Это почему же так ты мнения свои меняешь быстро? – Она заиграла белыми тонкими бровками. – Потерялся среди тысяч противоречий. Мнений сотни – одно хуже другого. Не можешь сформировать своего? – Она коснулась его плеча и ласково посмотрела ему глаза. Он отдёрнул её руку.

– Ничего я не потерялся. Прошу, не нужно больше этих чар.

Они пошли в ту сторону, в которую она указала. Кинжал всё ещё горел красным, бросая по лесу оранжевые лучи. Шаарис улыбалась и не спеша стряхивала с себя жёлтые кусочки белого червя. Смотрела на крепкую спину Гроннэ и молчала, наблюдая, как он чутко высматривает каждое движение в лесу, проверяет тени из-за деревьев, странно реагирует на незначительные шумы.

Они вышли на опушку довольно быстро. Гроннэ посмотрел на горизонт открытых просторов, где далеко-далеко вдали неразборчиво мигали мелкие огоньки привратного района Файенрута. Недалеко справа, вдоль леса, горел факел у домика лесника. Мощный деревянный частокол ограждал его от различного рода существ.

– Я больше не могу, – сказал Гроннэ, зевнул и что-то промурлыкал. – Пойдём к леснику. Засну по дороге.

– Закроешь меня в погребе?

– Зачем? – спросил и повёл её в сторону домика.

– Чтобы я не сбежала.

– А как ты сбежишь? Будешь спать рядом, если ты вообще спишь. И советую быть очень, очень аккуратной.

– Ты можешь на меня наброситься во сне? Я к такому очень, очень даже готова.

– Не думаю, что ты готова лишиться конечности. Я таких тварей убивал, что этот червяк даже на перекус им не сгодится. Ты хоть и многое повидала, ведьма, но сны мне преразные снятся, и далеко не самые приятные. Это всё так, к предупреждению.

– Может, хватит меня ведьмой называть?

– Ничего личного. Это чтобы не привязываться.

– А что мешает?

– Это не моё. Я действую сам. Вместе не найти ответов.

– Каких таких ответов ты ищешь?

– Об этом не скажу. И так уже сказал многое. От усталости.

Они подошли к частоколу, прочные металлические ворота были заперты. Гроннэ дёрнул за нитку, и прозвенел небольшой самодельный колокольчик.

– Иду! – буркнуло из домика.

Дверь затрещала, словно её никогда не смазывали, зарокотал тучный голос. Он вывалился из домика: мускулистый высокий лесник с двуручной обоюдосторонней секирой.

– Ты! – крикнул грубо, стоя в проёме двери. – Таки нашёл. – Пошатываясь, направился к воротам, кинув топор на траву у дома. Открыл ворота. – А она не опасная?

– На цепи же, сам видишь, – сказал Гроннэ и посмотрел на Шаарис. Та молчала, как-то подозрительно улыбаясь. – Пусти прикорнуть на часик.

– Что со скелетом-то гигантским сделал?

– Ничего. Пусти заночевать, а? – сухо пробормотал Гроннэ, его глаза смыкались. – Вопросы потом задашь.

– К утру так-то не успеешь её сдать, если приляжешь.

– Успею. Я всего на часик.

– Ну смотри, отмерить часик не смогу.

– И не нужно, у меня инстинкты, – гордо заявил Гроннэ, чтобы он, наконец, отвязался.