1

Дирхари некоторое время возился с тугими верёвками, плевался от горькой мочи, что попала ему в ротовую полость, но чередой рывков и невероятных изгибов тела вырвался таки из пленительных пут. Вздохнул, протёр лоб и сам себе ухмыльнулся. Он был голоден, поэтому без лишних раздумий поджарил бедро своего товарища, того, что с ежами в заднице. Его бедро казалось посвежее и пожирнее, нежели бедро другого товарища. “Нужно делиться, брат, сам ведь всегда говорил”, – сказал он вслух и принялся осуществлять неспешный приём пищи с аппетитом и довольными глазами, тщательно вымыв руки.

Перекусив, он расчленил и закопал тела в погребе, где у него был специальный схрон на подобный случай. И так как трапеза ему пришлась по вкусу, он срезал оставшиеся три бедра, понадеявшись, что съест их раньше, чем вернутся Нифея с тёщей.

Разделавшись с первой проблемой, он почистил зубы, умылся, побрился, отворил дверь и отправился по ночному городу, по моросящему дождю, по мокрым плитам брусчатки. Зашёл в “Храбрость Файенрута”, внутри было полно народу: горстка пьяниц, пара героев, несколько страшноватых дев с кривыми улыбками, одна хорошенькая девушка, кучка мужичья и штук три головореза, поодиночке сидевших за разными столиками. Своих он узнал сразу, но пошёл к бару.

– Чего желаешь? – спросил Люль.

– Дай мне чего подороже, – медлительно ответил Дирхари.

– Куш урвал? Тогда могу налить самого дорогого, что у меня есть. Ценность, а не напиток. Хоть и дорого, зато па-а-ахнет.

– Самого дорогого не нужно. Хочу заклеиться к той бабёнке, – указал он на хорошенькую девушку. – К ней здесь каждый глаз пристал. Но они мне не ровня.

– Пока Нифеи нет, пошалить вздумалось?

– Не то, чтобы пошалить. Так, расслабиться. Она так-то сама в Королевство подалась. Мало ль, что ей там вздумается.

– Доверие – первый признак удачного брака.

– Каждый доверяет по-своему. А по-моему, те кто предлагает доверять – сами нечисты. С чего бы это мне кому-либо доверять? Мол, сам бабу себе выбирал? Ну выбирал. И от того мы не слились с ней воедино, как в той романтической книге. Хочешь самую верную жену, которая никогда не предаст? Бери правую руку, не прогадаешь. А доверие – это пустая болтовня, чтобы прочистить мозги и заполнить их своими нравоучениями.

– Да ладно тебе Дирхари, я же не о негативе. Просто спросил как дела. Ты ведь не каждый день здесь дев цепляешь.

– Не каждый. А дела хорошо, это я так, давно сексом не занимался. Нифея не даёт, всё плачется по Героласу. А на фоне потери брата её ноги сомкнуты словно две сросшиеся коряги. Не бери этот негатив к себе на счёт. А теперь плесни, пожалуйста, две кружки самого дорогого пойла, что у тебя есть, дружище. Ты мой единственный лучший друг, ведь ты и так это знаешь, и я доверяю тебе как никому другому.

– Правда? – усмехнулся Люль и принялся наливать.

– Правда, – солгал Дирхари. Он знал, что проверить это невозможно, а плюсик к отношению с трактирщиком лишним не будет.

– Тогда вторая кружка от меня лично.

– Спасибо тебе, лучший трактирщик на свете. Кстати, а что там с этим Гроннэ? Почему ты не появился на казни?

– А зачем мне там появляться? Посмотри вон, – он указал пальцем, – какую дыру его цепь мне устроила. Разворотил весь вход, кровью всё забрызгал, клиентов распугал. Не друг он мне больше. Как такому доверять, который в любой момент может взять и твоим клиентам головы поразворачивать? А потом ещё и героя замочить прям на входе. Не абы какого, а героя Солнца!

– Согласен. Геролас был мне хорошим другом, деверем и отличным воином. Таким “друзьям” как Гроннэ доверять нельзя, – молвил Дирхари, подмигнул Люлю, взял напитки и подошёл к одиночиствующей кудряшке с длинными чёрными волосами и карими очами. – Разреши составить тебе компанию, – начал он, изобразив милую улыбку.

– Разрешаю. А это мне? – взяла она напиток и, не дожидаясь ответа, вылакала половину кружки. – Хорошо-о-о, – выдохнула и протяжно отрыгнула.

– Поддерживаю, – сказал Дирхари и опорожнил сразу всю кружку. Не отрыгнул, пододвинулся поближе к девушке и сказал ей на ушко:

– Пойдём к тебе, и я оттрахаю тебя так, что твоя дырочка начнёт фонтанировать белым соком. А когда я засуну тебе в задницу, ты два дня не сможешь сесть. – Он отодвинулся на прежнее место, бесстрастно посмотрел в её глаза взглядом бойца на арене смерти, и это возбудило в девушке новое чувство. Конечно, она его уже видела в городе, и он уже провожал её попку взглядом на улицах и пьяный пялился на грудь в тавернах, но это лишь подпитывало интерес, к тому же такого ей уж точно ещё никто никогда не говорил, одни ванильные комплименты и хвалебные банальные фразочки, странности и зов извращённой природы: “Не позволишь-ли, прекрасная, пригласить тебя на чашечку мятного чая?”, “В моём погребке хранится вино столетней выдержки, от прадеда. Хочу распробовать его с совершенной девушкой. Годами искал такую, и вот она предо мною”, “Что это миловидное дитя цветов и небес делает в этом трактире?”, “Совершенству нет предела, но что тогда я вижу пред собой, если не сам идеал?”, “Идём бухнём ко мне, а потом потрахаемся. Я буду нежен как… язык собаки, чесслово”, “Дорогая, я никогда не предлагаю дважды, но давай отправимся в мои хоромы, и я вылижу тебя как раб свою хозяйку, стану твоей подстилкой на целую ночь, съем весь твой пот и повыдёргиваю зубами волосы на твоём волохатом лобке”, “Красивая, я многое повидал в этом мире, был даже у самого океана. Но мечтания мои сбылись прямо тут, вот же ты – сексуальнее нет. И слёзы льются здесь внутри, где моё сердце бьётся”, “Дорогуша, у меня дома нас ждёт хорошее времяпрепровождение. А дальше как пожелаешь, я вдовец три раза. Опыт имеется”. Такое ей говорили чаще, чем просто: “Я отменно работаю язычком. У меня большой. Идём”.

И в глубине своих фантазий она искала честной грубой конкретики, а не пустого трёпа. Мечтала именно о таких словах, коими её одарил Дирхари. И мечтала почувствовать в своей заднице нечто такое, что окупит два дня на ногах. Чтобы даже на подушку сесть было больно, а спать пришлось бы на животе, уткнувшись лицом в постель. Это ведь так романтично, когда зад болезненно напоминает о “нём”.

– Меня зовут Штэлла, – представилась девушка и захихикала, увела взгляд, но сразу вернула обратно. – А ты осилишь заявленное?

– Я всегда отвечаю за свои слова, пьянчужка. Допивай и идём к тебе.

– Напористый и смелый. Может, ты герой?

– В точку. Только плащ не взял. Чтоб пойлом не заляпать. А твой дом далеко?

– Тут, рядышком, – сказала она и рывком опустошила кружку.

Они обошли таверну и оказались дома у Штэллы. Дирхари набросился на неё, как остервеневшая тёща на зятя, что в пьяном угаре притащил домой шлюху. Бесстыдно, нагло, грубо и очень активно. Она не сопротивлялась, а лупила его ладонью по щекам изо всех сил, и хохотала как чокнутая, и тряслась как припадочная, когда Дирхари старательно вершил обещанное. Ему это очень понравилось, особенно, когда Штэлла сама приняла инициативу, от возбуждения прокусила ему губу, высасывала вытекающую кровь, и почти выровняла его кривой нос мощным ударом кулака. Что-то проникло в каменное сердце Дирхари, кольнуло и прекратилось. Он захотел повторить это, ибо с Нифеей такого не случалась, а его измены обычно оборачивались разочарованиями. Но Штэлла получила желаемое, уснула на животе, слегка посапывая, и иногда она содрогалась, распуская перегар по просторному дому. Кругом царили ароматы ванили, выжимки из ягод и пряные масла. Дирхари решил не будить её, а принялся разрабатывать план на завтра, заострив внимание на рапире, что красовалась в специальной рамке на стене у кровати.

“Фамильная. А я хочу свой личный меч. Ведь элегантное оружие и ароматная круглая попка – это лучшее, что есть в этом мире”, – подумал он, и сам не заметил того, как уснул.