2

Штэлла раскрыла глаза, рука под животом затекла и онемела. Она вытащила бесчувственную конечность второй рукой, из окна доносился яркий утренний свет, из кухни запах жареного. Попытки присесть на кровати обернулись сильными болями в заду, и она продолжала лежать на животе. “Что же это случилось такое вчера, что жопа так болит?” – спросила она у себя, пытаясь вспомнить.

– Привет, дорогуша, – послышалось позади Штэллы. Она нелепо развернулась на кровати и всё вспомнила. – Я приготовил завтрак, – сказал Дирхари, держа в руках большую сковородку.

– Что я вчера пила?

– Самый дорогой напиток с “Храбрости Файенрута”.

– У меня рука затекла. Ты меня покормишь?

Дирхари заботливо кормил её до корочки хрустящим блюдом, и ей оно пришлось по вкусу. Она даже не поинтересовалась составом и рецептом, просто наслаждалась. В два рыла они оприходовали три бедра, выпили немного розового вина и нежно целовались всё оставшееся утро.

– Так ты, значит, герой? – спросила Штэлла, одаряя его ласковым взглядом и нежно поглаживая по волосатой груди.

– Ещё какой. Смотри, обещание вчера исполнил, накормил тебя завтраком, вот пойду сейчас по делам, и вернусь с подарком. Чем тебе не герой?

– А куда ты пойдёшь?

– Есть одно дело. У тебя же нет на сегодня никаких планов?

– Нет. У меня сейчас время отпуска. Я работаю в Королевстве, и этого с лихвой хватает на несколько спокойных выходных. Беззаботное время, оно самое сладкое, – соврала Штэлла, нежно закрыла глаза, приластилась к нему, промурлыкала что-то совсем уж приторно милое, и вздохнула.

– А ты хотела бы уйти навсегда из этой дыры? – неожиданно для себя спросил Дирхари.

– Куда? – Её почти чёрные глаза загорелись искорками одинокой свечи, когда она повернула к нему лицо.

– Подальше отсюда. В Тираланий. Там куда меньше бедняков, и куда больше честных, наивных… то есть, гуманных и ответственных горожаней. Будем останавливаться на ночлег в деревеньках, зато когда доберёмся, сможем знатно отдохнуть.

– Ого, я наслышана, что туда дней десять ходу.

– Гораздо больше, дорогуша. А ты была когда-нибудь хоть где-то, окромя Файенрута и Королевства?

– Не была. С самого моего сознательного возраста я приглядывала за больной бабушкой, потом за папой, потом за мамой, а когда всех захоронила, осталась сама.

– А мужики что-ж не помогли развеять одиночество?

– Где ты видел мужиков? Они только говорить и могут, а женятся потом на чёрствых расчётливых клушах с косорылыми мордами. Красивых обходят, боятся не потянуть. И ещё думают, мол если красивая, то однозначно тупая, как размалёванное полено. В постель тащат и пользуют – бесстрастно, как бревно с дыркой. Вот ты, например. Сказал, что увезёшь, а увезёшь ли? Прости, но я не верю. Рада, что хоть не обобрал. Бывало и такое.

– По тебе не скажешь, что ты боишься воров. Вчера так активно налегла на выпивку, и сразу притащила меня к себе, что я подумал это ты меня хочешь обобрать в переулке. Или дома устроить мне засаду с несколькими извращенцами, у коих члены наголо и слюни изо рта торчат, как кровь на волчьих зубах.

– А с тобой подобное случалось?

– Такого нет, но бывали страшные вещи. Недавно вот чуть океанского ежа в зад не затолкали. Была бы мучительная смерть, – с восхищением сказал Дирхари и посмотрел в открытое окно.

– А мне вот уже всё равно, – гласом безысходности молвила Штэлла. – Ничего не боюсь. Всё бессмысленно. И так и так закончится плачевно. Умру, и никто не заметит. Просто кинут в яму и камнем придавят, чтоб не встала. Кто-то плюнет, кто-то пустит слезу. Но быстро забудут, что вообще была такая девушка Штэлла. Одинокая любительница снять мужика на ночь. Красивая, но дура. Наивная, как ты выразился. Коей можно играть и помыкать. Но я тоже своё получаю. Так что если ты не вернёшься, всё нормально. Я уже привыкла, что никто никогда не возвращается.

– Я вернусь, обещаю.

– Знаешь сколько раз я это слышала? Первый раз, помню, даже до ночи прождала. А он не вернулся.

– А ты всем вот так вот всё о себе рассказываешь?

– Нет. Просто прорвало на откровенность. С тем, кто понравился и подал завтрак в постель. Давно я мечтала поделиться своими мыслями. Искренними. А не тем, чем я обычно делюсь. Говорю, что скоро вернётся муж. Говорю, что он у меня герой. Говорю, что герои занимаются любовью только когда полная Луна. Вру, что было хорошо. А когда действительно хорошо, врут они, что было хорошо им. Ибо никогда те не возвращаются, с кем было хорошо мне. Как с тобой.

– Я понял тебя, Штэлла, – сказал Дирхари и принялся одеваться. – В этом нет ничего зазорного, что все врут. Ты им, они тебе. Игра такая. Справедливая по-своему. Каждый получит по заслугам. Считаешь, я тебя не заслуживаю?

– Заслуживаешь, – шёпотом произнесла Штэлла и печально посмотрела в пустые глаза Дирхари. От него прямо разило холодом, ледяным ветром, каменной аурой, что невозможно пробить никакими, даже самыми тёплыми эмоциями. Но она этого не заметила.

Он покинул дом Штэллы, обернулся к деревянной двери. Подумал, что она просто ненормальная девка, сумасшедшая, дурная давалка и любительница грубых проникновений в зад. Почувствовал вызов, как раскат грома в голове, как снежная лавина, от которой он бежит, чтобы не признаваться себе, что ему было хорошо. Боязнь капканов любви. Не страх, инстинкт самосохранения. Ведь он совсем не любил свою Нифею, она, скорее, была прикрытием, нежели зазнобой и предметом страсти. Скорее, уход от звериных порывов охотиться, желаний отнимать у слабых и калечить неспокойных, жажды насиловать красивых женщин и убивать их беззащитных мужчин. Нифея помогала ему забыться, отбросить в сторону свою жестокую злую сущность, и стать нормальным полноценным гражданином.

3

Дирхари подошёл к огромному дворцу владыки. У ворот стояли стражи со скучающими глазами и каменными лицами.

– Здравствуйте, ребяты, – вежливо обратился он к стражам. – Мне нужно передать послание Земантусу, причём очень срочно. Это касается Гроннэ.

– А что с Гроном?

– Всё нормально с Гроном. Ты его знаешь?

– Во дворце все его знают. Так что с ним?

– Нужно было явиться на площадь, когда его казнили. Теперь тебя это не касается. Доложи обо мне владыке. Я жду.

Страж поспешно скрылся за толстыми вратами дворца. Другой играл в молчанку, пока Дирхари осматривал огромное роскошное строение.

Вернувшись из дворца, страж кивнул и пригласил войти, но прежде обыскал Дирхари на наличие оружия. Убедившись, что оружия нет, он впустил гостя во дворец.

Дирхари встретил Стэфанис. Он не был вежлив, наоборот, посмотрел с открытым недоверием.

– Не нужно на меня так смотреть, – возмутился Дирхари. – Это не я в твою кашу насрал, честное слово.

– А я на всех так смотрю, – соврал Стэфанис. – Проверяю реакцию.

– И как оценишь мою?

– Прямолинейная.

Дирхари улыбнулся, и они молча пошли в хоромы к владыке. В просторном зале для ожидания не было героев, только кучка заплаканных женщин, стайка каких-то разодетых купцов и лесник Роггарт, который пришёл проситься в город, ибо в лесу поселилось нечто, с чем он сразиться не способен, или попросту не желает.

Стэфанис распахнул дверь в хоромы, Дирхари смело ступил за порог, рассмотрел роскошную комнату, вальяжно пошагал к столу, глянул на Земантуса. Тот вёл активную беседу с героем Солнца.

– …пойми и ты нас, владыка. Всё теперь изменится. Мы больше не королевские герои, и требуем содействия…

– О! Насчёт Гроннэ? – прервался Земантус, обратив внимание на снующего по комнате Дирхари.

– Да, – ответил Стэфанис.

– Попрошу подождать, – грубо молвил Намаштрэйт, – у нас важный разговор… Гроннэ? – дошло до него. – Гроннэ! А ты, – он пристально рассмотрел Дирхари. – Я тебя узнал. Ты его клеймил на площади. Верно?

– Я.

– И где же он?

– Буду говорить только с владыкой, – объяснился Дирхари.

– Это почему?

– Или так, или никак, – твёрдо настоял головорез.