– Мы работаем вместе. Конечно, беспокоюсь, – ответила Гелана, почувствовав сокращение дистанции.

– А ты хочешь узнать как меня зовут? Не мой номер, а имя?

– Не нужно мне знать как тебя зовут, – бросила Гелана и развернулась, чтобы уйти.

– Раийола.

Гелана повернулась обратно, посмотрела в её глаза. Почувствовала какую-то неописуемую связь, объяснимую разве что сексуальной энергией, исходящей от Раийолы. От Геланы давно уже не исходило такой энергии, ведь она ещё не забыла Героласа, а мысли об интиме с другими мужчинами были ей противны.

– У тебя кто-то есть? – указала Гелана на свет в домике.

– Бабушка. – Раийола улыбнулась, почувствовав заинтересованность. – Может зайдёшь? Я готовлю кофе, могу чего-то покрепче налить. Давай. – Она взяла её за руку, и Гелана почувствовала внезапное возбуждение. Ей стало странно, ново, необыкновенно, как вход в выход, как обретение сокровенного, слишком приторного и интимного, такого, от чего становишься нежным пред чем-то грубым, хлипким пред твёрдым, беспомощным пред слабым. Гелана почувствовала себя беспомощной, будто её раскрыли, раздели и кинули голую на площадь, начали иметь в рот, а потом сразу в зад.

– Нет, я пойду. Мне нужно идти, – бегло сказала Гелана и пошла вдоль дороги, освещённой огнями факелов. Раийола догнала её и обхватила сзади, мягко, как любимую.

– Побудь ещё со мной, – попросила она. Гелана не знала что делать, почувствовала себя неловко, как ещё никогда себя не чувствовала. Ощутила дыхание в спину, и маленькие пальчики на своей талии. Очень быстро пальчики оказались на её грудях, и она вздохнула, почувствовав наслаждение.

– Так нельзя, – отстранилась Гелана и развернулась, Раийола нахмурила бровки.

– Но тебе же хорошо, я чувствую. Просто хочу тебя порадовать. Я ведь не только шлюха, я девушка. Мне тоже больно, и не только снаружи.

– Почему ты думаешь, что мне больно? Ты обо мне ничего не знаешь.

– Знаю. Ты обитаешь в Файенруте, а работаешь вышибалой борделя. Ты выпускаешь ярость, что скопилась от невозможности получить желаемое. Зачем тебе, красноволосой красавице-воительнице, тратить время на потаскушник в этой дыре, для чего провожать какую-то шлюху, вымотанною рутиной, искалеченною судьбой…

Гелана не удержалась и поцеловала Раийолу в губы, сломав привычные для себя рамки, исказив понимание любви, усложнив тем самым его вдвое. Потому что ей понравилось, и Раийоле понравилась, и они обнимались, и глаза их были закрыты, руки нежно касались лиц, и неизбежным стало соприкосновение ресниц. Они дышали вразброс, неровно, нервно, неукротимо.

– Нет! – взволнованно произнесла Гелана, прервав бурные потоки образовавшейся страсти. Отошла на шаг, развернулась и побежала, быстро, как могла, оставив Раийолу одну.

Она всё бежала, без остановки, без ума, без оглядки, понимая, что заблудилась окончательно, и что теперь никогда уже не будет как прежде. Не будет больше Героласа, не будет его губ на её руке, когда он прощается, не будет надежды на любовь с настоящим героем Солнца, не будет его кристально чистых глаз. Будет лишь агрессия, будут страшные морды повсюду, и одни уроды, недоступные герои в своих цветных плащах и вонючий Файенрут. Гелана всегда придиралась к своей судьбе, отсекая всех тех, кто недостоин, а достойным она считала только героев. Готова была ждать своего возлюбленного сколь потребуется долго. И вот только она получила от него первый шаг, как его забрала бесчестная судьба. Предсказуемая и неожиданная одновременно, ведь не всё так однозначно в этом мире, возможно, вовсе не это ей нужно на самом деле. “Мне нужен только он один!" – повторяла Гелана, роняя дыхание, разрывая лёгкие в клочья, не останавливая бег, только ускоряясь, сбивая прохожих. Словно потеряла рассудок, потеряла весь свой мир, и он, отдаляясь, рассыпался. И уже всё равно что делать, ведь нечем больше жертвовать. Многие годы она отдала развитию навыков борьбы. “Хренова рукобойница, сракоукротительница, целка невредимка, недаючка, недотрога, никуда не годная бабища с хорошей жопой и большими сиськами!” – восклицал её внутренний голос, но наружу. Сорвалась с пути, сбилась, а хорошо протоптанная дорога заросла травой, и неведомо теперь куда заведёт. Даже её первый, такой важный, поцелуй достался не прекрасному герою, а шлюхе из борделя Три соска.

3

Гелана прошла ворота Файенрута, когда наступила ночь, и редкие настенные лампы в домишках разгоняли кромешную тьму. Файенрут зажигали куда позже, нежели привратный район. Она привыкла возвращаться ночью, привыкла чувствовать опасность. Может, она даже хотела, чтобы на неё напали и вновь попытались изнасиловать. Может, насильник окажется сильнее, и довершит дело, показав ей мир секса и разврата, а не уползёт позорно без зубов, без ноги и без ушей. Жуткие мысли посещали Гелану от нехватки мужского тепла. Она даже решила зайти в Храбрость Файенрута, дабы с кем-то познакомиться, но вспомнила о Нифее, беспробудно страдающей от потери брата, и пошла домой.

У дома было темно, какая-то сволота украла лампу, а в окошке горела тусклая свеча. Если бы Дирхари не бухал в трактире по вечерам, а уделял время жене, то Гелане не пришлось бы страдать вместе с ней, терзать себя, слушая о Героласе всё новые подробности его сложного детства, тяжёлой судьбы, утраченной любви и героических похождений, что чаще всего оборачивались чьей-то смертью.

Она тихо провернула ключ, открыла дверь, вошла в дом. За столом никто не сидел. Закрыв за собой дверь, Гелана почувствовала скованность, рывок, и вмиг она оказалась на полу, на животе, ощутила лицом боль от падения, и холод на щеке. Тугая верёвка так быстро обвила её тело, что сообразить попросту не хватило времени. Руки были крепко сжаты прочными оковами, как мускулами змеиного тела, удава, что не давал шевельнуться, а всё сдавливал.

– Не сильно туго? – донеслось позади. Гелана решила вдруг крикнуть. – И не вздумай пискнуть, пока я не разрешу. Ведь предо мной твоя беззащитная жопка, а пока стражнички своими копытцами догребут, эта жопка может вежливо впустить в себя посторонние предметы. Мы же этого не хотим, правда? Отвечай.

– Правда, – испуганно, с дрожанием в голосе ответила Гелана.

– В таком случае можем продолжить диалог, который поможет нам достичь гармонии. Конечно, гармонии достичь нам помогут дальнейшие последствия этого диалога, но суть, я думаю, ты уяснила. Отвечай.

– Уяснила.

Он потянул верёвку, подняв Гелану, отвёл её за плечи и усадил на стул. Присел напротив, показал лицо с синей повязкой на лбу. В правой руке он держал верёвку, сковывающую движение Геланы, в другой – кинжал, изредка бликующий от света свечи.

– Твою ж мать, – выцедила сквозь зубы Гелана.

– Понятия не имею о ком ты, – сказал Гроннэ, ухмыляясь, всадил кинжал в стол и закинул ноги на оголённые коленки Геланы. – Но больше меня удивляет твоё абсолютное безразличие к происходящему. Смотри, ты ещё дышишь, а могла бы уже червей кормить своими разбухшими сисяндрами. Вместо этого ты вспоминаешь чьих-то мам сквозь зубы, взгляд такой выпучила, что вроде счас громко пёрднешь. Для чего это? Магией ты не владеешь, взглядом наказывать не умеешь. Так что расслабься, тихонько выпусти шептуна своей упругой жопкой и расскажи мне почему не рада? Я ведь мог бы начать разговор с отрубленных ступней. Так, чтоб не ускакала. Отвечай.

– Где Нифея?

– Хороший вопрос. Но разве с этого нужно начинать беседу с призраком. Ты же, сучара, меня убила. Причём дважды.

– Ты заслужил, – молвила она, всхлипнула, пустила слезу и заплакала. – Не убивай меня, пожалуйста.

– Хо-хо. А вот этого не надо. Может, и убью. Мне решать. Наконец, я могу что-то решать, а не разъярённая толпа, ведомая любой костью, что ей подкинут. Понимаешь намёк? Смотри как, с Нифеи перескочила на свою задничку. Не так уж подруга и дорога, правда, как своя задничка? О чём твои слёзы? Почему мне тебя не убивать? Ради чего такого ты существуешь, чтобы давало мне повод не обвить верёвкой твою шейку и не дёрнуть до хруста? Что такого, кроме, конечно, траха с героями, держит тебя на этом свете?