— Оставляй, пожалуйста, — пожала плечами Коранна. — Корт все свои бумаги забрал, стол свободен. А чего тебя выгнали?

— Юлия собралась замуж, — вздохнул Тариэль. — Дала мне от ворот поворот. И я её понимаю — кто я и кто князь Теней?

— Значит, мы с тобой в одной лодке? — улыбнулась Коранна. — Вот уж не ожидала. Сильно расстроен? Чаю хочешь? Может, кофе?

— Брр, только не кофе, — содрогнулся Тариэль. — Терпеть его не могу. От чая не откажусь. Можно присесть?

— Можно.

Тариэль сел в широкое кресло Корта, наблюдая, как ловко Коранна кипятит воду силой взгляда.

— А детишки где? — поинтересовался мужчина. — С няньками?

— Свекровь забрала, — ответила Коранна, не поворачиваясь. — Представляешь, у меня свекровь есть. Я её всего раз видела, она приезжала на меня посмотреть. Ничего, мы тогда неплохо поговорили. Нормальная такая… ей, видимо, Корт сообщил.

— Скандалила?

— Вовсе нет. Сказала, что наши отношения — это наши проблемы. Предложила взять близнецов, пока все не уладится.

— И ты отдала?

— Лучше любящая бабушка, чем мать-истеричка, — тихо сказала Коранна, обхватив себя руками. Её била дрожь. — Я с Эрин поговорила, она говорит, бабушка чистая. Взяла пока их троих во дворец. Подуспокоюсь, сразу заберу.

— Тебе виднее…

— Думаешь, не стоило?

Тариэль подошел и взял Корану за плечи, направляя свой разум.

— Э, голубушка, да у тебя температура! Лихорадка! — удивленно протянул он. — Правильно и сделала, что отдала деток. Тебе надо отлежаться. Знаешь что? Я не буду тебя лечить. Нет-нет, никаких зеленых ниточек. Поболей разок по-настоящему, с жаром и с микстурками.

Он забрал из её рук чашку и повел в спальню.

Коранна болела почти три недели. Тариэль был прав — началось воспаление легких. Обычный целитель вылечил бы женщину за несколько минут, но т’ига не позволил. Молния переносила недуг тяжело, с жаром, бредом и ужасным кашлем. Целительницы, не смея ослушаться ректора, поили её горьким лекарством, меняли простыни, проветривали комнаты. Грей проводил много времени с матерью, лишь несколько раз отлучаясь в зверинец. Он ничего не говорил, просто читал книги, иногда рисовал или пел, но его молчаливая поддержка была очень дорога.

Тариэль серьезно поговорил с мальчиком.

— Не верь всему, что говорят люди, Грей, — сказал он. — Я люблю твою мать как друга и никогда бы не причинил ей боль. Людей хлебом не корми, дай других вывалять в грязи. Чем дурнее человек, тем с большим энтузиазмом он верит в грехи других.

— Я не верю сплетням, — тряхнул головой мальчик. — Из-за этой Тиры все встало с ног на голову. Все ссорятся. Она занесла в университет ветер зла.

— Я не уверен, что это зло, — ответил Тариэль. — Это перемены. Когда что-то слишком долго стоит на месте, начинается разрушение. Как в доме. Если в доме не живут люди, он начинает гнить. Так и в отношениях. Твой отец привык, что все делается по его слову. Мать привыкла ему угождать. Говорят, что в браке кто-то один любит, а другой позволяет себя любить. Так вот, это не правда. Брак — это тяжелый труд. Как телега. Стоит одному отпустить, другой не удержит.

— Мама и папа больше не будут вместе? — помолчав, спросил мальчик.

— Если хоть один из них не любит больше — то так лучше для них, — честно ответил мужчина. — А если они любят друг друга, то все будет еще лучше прежнего.

— А ваши папа и мама? Они любили друг друга?

Тариэль тяжело вздохнул.

— Мои родители… лучше бы они не были женаты. Они ненавидели друг друга. Мать всеми силами пыталась уязвить отца, а он все время ругал её.

Как объяснить маленькому мальчику натуру т’ига? Его родители безумно любили друг друга, но так же безумно ненавидели. Отец с изощренной жестокостью убивал мать словами, заводил любовниц, укладывая их в супружескую постель, мать вела себя не лучше. Тариэль вырос в условиях постоянных скандалов, истерик, слез, даже драк. Как только представилась возможность, он сбежал из этого сумасшедшего дома. Хотел ли он других родителей? Все семьи т’ига были похожи. Мужчины жестоки и горды, женщины развратны. Дети росли сами по себе, мало кому приходило в голову позаботиться о них. Только человеческие рабы порой ласкали плачущих от страха детей, зная, что могут лишиться за это жизни…

— Что же мне делать? — жалобно спросил Грей, с надеждой глядя на Тариэля.

— Побудь с матерью, — посоветовал т’ига. — Она сильно больна.

— Отчего же она не позвала целителя?

— Твоя мама считала, что Корт её исцелял потому, что не хотел ухаживать за ней. Я хочу, чтобы она поняла, что лучше — болеть под присмотром или не болеть вообще.

— Глупо, — пожал плечами мальчик. — Но я её понимаю. Иногда мне тоже хочется, чтобы мама беспокоилась обо мне, читала книжки, давала лекарства.

— Вот ты и позаботься о ней теперь.

— Ладно, — улыбнулся мальчик. — Это я могу. Я же мужчина. Я буду теперь защищать её, раз папа нас бросил.

Тариэль заглянул к Коране. Ей было лучше. Она пришла в себя. Темные от пота волосы обрамляли бледное исхудавшее лицо.

— Чертов т’ига! — заявила она, увидев его. — Исцели меня!

— Как мило, — усмехнулся Тариэль. — На просьбу не больно похоже.

— Это и не просьба. Это приказ.

— Ах! — притворно вздохнул Тариэль. — Ну если Вы настаиваете, мадам! Кстати, что мне за это будет?

— Спроси лучше, что тебе за это не будет, — буркнула Коранна. — Я тебя не убью.

— Милочка моя, времена, когда ты могла меня убить, остались далеко в прошлом.

— Я все еще знаю твое слабое место, — пригрозила Коранна.

— Какие мы грозные! — засмеялся Тариэль. — Допустим. Хватит решимости довести дело до конца?

— Убить тебя что ли? Мне будет куда приятней извалять тебя в грязи перед всем университетом. Слух о твоем поражении разнесется по всей Империи, дойдет до глубин долины Теней… Люди станут смеяться…

— Довольно! — Тариэль поднял ладони вверх, обороняясь. — Я вылечу тебя, если ты скажешь мне, что ты усвоила урок.

— Усвоила, — улыбнулась довольная Коранна. — Я решила, что не стоит в тебя влюбляться. Этого достаточно?

Тариэль изумленно уставился на неё.

— Влюбляться? — переспросил он.

— Ну да. Ты был таким милым, таким заботливым, что я подумала — раз уж Корт все равно считает, что мы с тобой переспали, почему бы и нет?

— Действительно, — улыбнулся Тариэль, беря её за руку. — Почему бы и нет? Все равно все вокруг уверены, что мы с тобой любовники.

— Вот именно, — сказала Коранна, вырывая свою руку. — Признаться, ты очень могущественный маг и у тебя отличный голос. Лестно быть предметом твоего обожания. Но тут ты оставил меня подыхать в этой комнате, и я сразу вспомнила, что ты пират, что ты бросил меня в пустыне без воды и пищи, да еще в золотых оковах… Ты злой, Тариэль… А Корт — он добрый.

— Я? Злой? — притворно возмутился Тариэль. — Вот это да! Я её защищаю, забочусь о ней, мужа её не убивая в схватке, и я злой! При этом её муж, навыдумывавший всякой ерунды и бросивший её — добрый! Ну спасибо тебе, Коранна Молния, приласкала!

— Брось, Рейль, — усмехнулась женщина. — Ты же понял, что я имела в виду. Ну пусть не злой, пусть — рациональный. Безжалостный. А Корт — он служитель жизни…

Тариэль хмыкнул и, потерев ладони, вызвал сине-зеленое сияние. Через несколько мгновений щеки Коранны порозовели. Женщина потянулась, легко соскочила с кровати.

— Беру свои слова обратно, Рейль — ты душка! — заявила она и поцеловала его в щеку. — Я мыться.

Тариэль остался один, прилег на опустевшую кровать, провел ладонью по одеялу, укрывавшему Коранну. Некоторое время назад он, не колеблясь, воспользовался бы ситуацией. Исцеление, нежные слова, пара незаметных воздействий на гормональный фон… Так просто соблазнить, утешить брошенную женщину! Коранна по-прежнему нравилась ему, она красивая, умная, добрая. Отчего же ему не хочется потешить себя, доказать, что ни одна не устоит, отомстить, если честно? Что изменилось в нем, в окружающем мире? Неужели это из-за Юлии? Вот он и признался себе в том, отчего убегал. Новая любовь убивает старую.