— Моя племянница, — ответил Эрхан. — А крылатая — старшая дочка Корта.

— Племянница… — погрустнел Арвур. — Жаль… Я бы её научил, как с мужчинами разговаривать нужно…

— Ты, значит, не женат?

— Какое там, — махнул рукой Арвур. — Конечно, деток хочется и дом свой, да разве много со мной на давнюю заставу попрется, да еще с бывшим преступником?

— Немало, — пожал плечами Эрхан. — Руки-ноги на месте, голова в порядке, что еще женщинам надо? Искал, брат, плохо!

— А я не искал, — весело улыбнулся Арвур. — Судьбу искать не надо, судьба сама меня найдет.

Эрхан поневоле улыбнулся. Этот светловолосый великан всегда славился невероятной удачливостью, но Эрхан-то знал, что Арвур полагается на внутреннее чутье. Он всегда ждал, когда нужно было ждать, и сматывался, когда нужно было сматываться.

— Сам-то чего? Тоже скитаешься? — поинтересовался Арвур. — Что-то ты не больно на бродягу похож.

— Не похож? — удивился Эрхан, выразительно оглядев свой крестьянский наряд.

— Ни капельки, — весело подтвердил светловолосый. — Руки у тебя белые, ногти чистые, мозоль на пальце от пера, стало быть пишешь много, морда красная, загар свежий — не работал на воздухе, да и не странствовал. Рубашка тонкого батиста, перстень на руке, хоть и камнем внутрь, да и вообще ты стал куда жестче, холоднее. Вот и смотри — работаешь ты писарем, да не простым, а в самом Имперском доме. Почему в Имперском? Выговор столичный. А что еще вероятнее, писарь — прикрытие, а сам ты шпионской службой заведуешь.

Эрхан только рот открыл. Арвур особыми магическими способностями, если не считать его феноменального чутья на неприятности, не обладал, но тем не менее из одних только рук сделал почти точные выводы. Ждет тебя, братец, повышение! Уж Эрхан об этом позаботится.

— Ну что, угадал? Что рот-то раскрыл, приятель? — смеялся Арвур.

— Не совсем, — хитро улыбнулся Эрхан. — Я в университете преподаю.

— Иди ты! — ахнул Арвур. — Быть не может!

— Северного Ветра помнишь? — улыбнулся Эрхан, потирая щеку. — Он тоже лекции читает.

— Дурень ты, дурень! — расхохотался Арвур. — А я уж купился! Обманул меня, как ребенка! Северный ветер! Лекции! Ой, щас упаду!

Эрхан спокойно смотрел на друга, и смех того постепенно затих.

— Че, правда? — с ужасом спросил светловолосый. — В университете?

Эрхан кивнул, и Арвур, что-то пробурчав, глубоко задумался.

— Что такого в королеве, что даже Северный Ветер склонился перед ней? — наконец спросил он. — Почему многие из моих хороших друзей готовы положить за неё жизнь?

— Я думаю, это потому, что она склоняется первой, — медленно ответил Эрхан. — Она не царствует, она служит.

В ночном небе мигали разноцветные фонарики — подарок гарнизонного мага, совсем еще молодого юноши, год как закончившего университет. Деревня плясала. Местные юноши и девушки достали из сундуков лучшие наряды. Старики расселись на крылечках и завалинках. Женщины средних лет в цветастых шалях звенели монистами, отплясывая так, что молодежь завидовала. Волшебник Корт катал ребятню на ящерах, Горхеля обступили девчонки, восхищавшиеся чудесными золотыми перьями. Эрхан стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за девушками. Алые, желтые и голубые шелковые платья, цветастые юбки, яркие ленты в косах вереницей проплывали мимо.

Всем девушкам хотелось привлечь внимание столичного гостя. Ну и пусть, что ростом не вышел, рядом с капитаном Арвуром выглядит совсем малышом, пусть не юноша — это и хорошо, нагулялся уже, пусть, что ни кола, ни двора — были бы руки, а дом построится! Зато загадочный, чужой, такой не похожий на смуглых темноглазых юношей и высоких южных мужчин. Мужчины здесь горячие, вспыльчивые, женятся — на всю жизнь, любят — до смерти, ненавидят — тоже до смерти. А этот спокоен, говорит тихо и медленно, одет просто, зато и свысока не смотрит, и ко всем с уважением. Как тут не потерять голову? И оттого-то девушки всеми силами пытались завлечь гостя в свои сети, но быстро поняли, что Эрхан просто не замечает их, и оставили его в покое, не забывая, впрочем, бросать в его сторону жгучие взгляды. На праздник был приглашен и Арвур с несколькими офицерами, некоторые из которых уже обзавелись женами в деревне. Они с удовольствием предавались веселью.

Мелькнула белым платьем Лиэль. Вот кто веселился! Она танцевала с отчаянной радостью, словно в последний раз в жизни. Впрочем, возможно так и было. Вот девушка, вынырнув из толпы, остановилась перед Эрханом. Лиэль тяжело дышала, лицо раскраснелось, грудь вздымалась, на висках выступили капли пота. Эрхану даже показалось, что он слышит бешеный стук её сердца.

— Что не танцуете, господин ректор? — сверкнула зубами она.

Эрхан только пожал плечами.

Она протянула руку, решительно сплела свои пальцы с его и с силой потянула в круг. Эрхан и сам не понял, как это получилось. Он растерянно оглядывался вокруг, слыша приветливые крики, и неожиданно попал в струю толпы. Залихватски эхнув, он схватил за руку Лиэль, под руку другую девушку, и понесся в хороводе. Сколько таких танцев он перетанцевал в юности? Ноги сами выделывали коленца, он прыгал вместе со всеми, вскрикивал вместе со всеми, кланялся, кружился, подхватывал девушек за талии… И вдруг обнаружил, что ладони его держат трепещущее девичье тело, вокруг шеи обвились белые руки, а шею щекочут растрепавшиеся белые косы. Звучала печально-нежная баллада о юноше, ищущем свою умершую невесту. Голос Таланы разливался широкой рекой, и даже старики покачивались в волнах мелодии аригаса.

Неожиданно Эрхан понял, отчего так тоскливо и зловеще звучит вроде бы добрая легенда о бесконечной любви. Талана пела о своей матери и о её могиле под старой яблоней. Однако в отличие от девушки, вновь родившейся из яблока, мать её была навек похороненной. Защемило сердце, всколыхнулась старая боль. Тело предательски напомнило об арбалетных болтах. Нахлынула чернота, Эрхан стал задыхаться в атмосфере этой волшебной южной ночи, и постарался выбраться из толпы, не отпуская, однако, Лиэль, цепляясь за неё, как за что-то живое…

— Что случилось? — заглядывала в лицо Эрхану девушка. — Почему у вас болит здесь… и здесь?

Безошибочно она касалась горячими ладонями мест, куда втыкались когда-то болты. А он думал, что все позабыл! Девушка гладила его бок и грудь, касалась пальцами изуродованного когда-то бедра, и боль уходила, оставляя взамен дрожь. Женщина! Рядом с ним была женщина-ночь, женщина-забвение, женщина-сон. Мягкие податливые губы, да, вот так! Руки, перебирающие его волосы… Теплое упругое тело… Холодные гладкие жесткие крылья…

Крылья?!

Эрхан застонал от ужаса и отпрянул. В его объятьях была Лиэль, глаза её были закрыты, светлое лицо запрокинуто, губы распухли от его отнюдь не нежных поцелуев. Она медленно раскрыла глаза (о, какие длинные у неё ресницы!) и взглянула ему в глаза. Эрхан смотрел на неё в панике, не зная, что делать. Ведь это он, он утащил её в сторонку! Ему в голову не пришло ничего лучшего, чем снова поцеловать её… Громыхнул гром, сверкнула молния, и на деревню обрушились потоки благословенного дождя. С визгами и криками народ бросился убирать закуски со столов, прятаться под деревья и крыши домов. Эрхан и Лиэль мгновенно вымокли насквозь. Эрхан, наконец, понял, что делает что-то не то. Он заставил себя оторваться от Лиэль.

— Прости… — прошептал он. — Прости. Я не должен… Тариэль… Этого больше не повторится.

Лиэль смотрела на него, приоткрыв рот, а потом со всего размаху влепила ему пощечину. Эрхан, схватившись за гудящую скулу, беспомощно смотрел, как она решительно уходит в темноту, выжимая косы, а дождь выстраивает стену между ними. С недоумением Эрхан смахнул влагу с глаз и облизнул палец. Дождь был соленым от пота.

Девушек разместили в маленьком домике, где жила старушка, на эту ночь отправившаяся к своему сыну. Домик хоть и был свеженький, яркий и сверкал новой крышей, все же состоял из одной только комнаты, белой, пахнущей свежим деревом… печка, раковина, небольшая кровать, стол, пара стульев… Словом, грифон ночевал в повозке, а мужчины на сеновале.