— Да, процессы я люблю, — из груди вырвался тяжелый вздох. — Только не все участники того, что ты видела, живы… Стоп! Ты же можешь воскресить мертвого!

— Если не возражаешь, то… — Девушка пристально посмотрела на меня, затем ее взгляд потускнел. — Прости, Егор. Естественный порядок вещей можно обмануть тогда, когда он не столь запущен. Ее мозг погиб. И даже если я вдохну в ее тело жизнь — она никогда не станет прежней. Пустой сосуд, в котором лишь теплится жизнь, но нет ни мыслей, ни реакций. Одни лишь физиологические процессы.

— Жаль, — вздохнул я. — Она была хорошим другом.

— Судя по твоим мыслям — больше, чем другом, — совершенно верно подметила целестийка.

— Оттого вдвойне обидно за ее смерть, — заявил я. — В самом расцвете сил…

— Смерть — естественный ход жизни, Егор, — сочувственно произнесла девушка. — Можно жить вечно, но какова цена этому? Твой учитель поглотил Силу и жизненную эссенцию миллиардов — и не один раз. Его жизнь исчислялась столетиями. Но, разве стоит такая жизнь уничтоженных судеб?

— О чем-то похожем мы говорили с твоим Отцом, — припомнил я.

— Сейчас ты не с моим Отцом, — заметила девушка. — Ты попросил меня приоткрыть завесу тайны моей Семьи. Но уверен ли ты в том, что знаешь, чем стал на самом деле?

— А что, так много вариантов? — усмехнулся я. — Самый богатый человек галактики, филантроп, Император. Список характеристик исчерпывающий.

— И вместе с тем, — не сдавалась Дочь, — ты гость из другой вселенной. Тебе чужды порядки этой галактики. Ты не принимаешь заведенный порядок вещей, стремишься все делать по-своему.

— По-моему, не будь по-моему, а будь все просто так, галактике дело табак, — возразил я. — В конце концов, против моих врагов единственно применим древний ситский принцип: «Наеби ближнего своего, ибо, будучи ненаебанным тобой, он сам наебет тебя и возрадуется». Как по мне, пусть лучше страдают другие, чем я и мои подданные.

— А есть ли разница между этими самыми другими и твоими подданными? — уточнила целестийка. — Вторые когда-то были первыми. И твой крестовый поход против Палпатина лишь доказывает тот факт, что твоя беспринципность, произрастающая из видения твоего Учителя на происходящее, не более чем эгоистичное мировоззрение.

— И тут я понял, что ничего не понял, пришлось откровенно признаться. Каюсь, грешен. Не так уж я силен во всех этих политических методичках по промыванию мозгов населению.

— Ты уверен в правоте своей точки зрения? — спросила она. — Что Закуул — то государство, что необходимо в галактике. А Единая Сила — панацея от конфликтов, которым несколько десятков тысяч лет?

— Конечно, — возмутился я. — Как может быть не нужно государство, которое отрицает раковую опухоль своих предшественников — демократию? Исключает из своей политической системы самый слабый элемент — недружелюбное сборище разумных, стремящихся лишь набить свои карманы?

— Лишая при этом себя возможности широкого взгляда на проблему? — уточнила девушка. — Равно как и навязывание единственно верной точки зрения о судьбе Силы?

— Имперские рыцари вбирают в себя все знания о Силе, какие есть в галактике. И ассимилируют их знания во благо…

— А почему ты решил, что твой подход верный? — уточнила Дочь.

— Я… придерживался той же точки зрения, когда был Егором, — пришлось признать. — Сильная централизированная власть, орден одаренных в качестве надежной опоры…

— И тебя не удивило, что именно тебя Вишейт выбрал в качестве своего герольда? — усомнилась Дочь. — Того, чье мировоззрение так точно совпадает с его собственным?

— Да что вы все заладили про этого Вишейта, — разозлился я. — Он нашел того, кто ему наиболее близок по духу. Тот, кто и сам хочет того же, за кем не надо постоянно приглядывать, или контролировать выполнение задачи, заглядывая через плечо…

— Странно, что среди миллиардов разумных на твоей планете нашелся только ты, придерживающийся этих, казалось бы, очевидных взглядов на вещи, — словно невзначай обронила девушка. И этот ее тон мне окончательно испортил настроение.

— Что ты хочешь сказать?

— Все то время, что мы следили за Вишейтом, я не могу припомнить случая, когда хоть что-то в его планах происходило случайно…

— Не думаю, что он мечтал не один раз умереть от рук джедая, — хохотнул я.

— Он достаточно коварен и изобретателен, чтобы иметь запасные планы на каждый из своих основных планов, — напомнила она. — Империя ситов, как способ захватить галактику и принести ее в жертву своему бессмертию. Вечная Империя — как страховка первого плана, и в то же время — самодостаточный план по очередному завоеванию галактики. Но уже с привлечением на свою сторону наиболее выдающегося своего оппонента — Героя Тайтона. Нынешняя же реинкарнация Империи… Где гарантия, что после выполнения поставленной перед тобой задачи Вишейт не сметет тебя с доски, как фигуру, которая лишь мешает в партии?

— У меня есть подстраховка на этот случай, — пожал плечами я.

— Да, Отец говорил, — усмехнулась девушка. — Весьма просто и изобретательно.

— Если он хочет построить новую Империю моими руками, а затем кинуть меня, захватив мое тело, — девушка посмотрела на меня с большим интересом, — то его ждет большой сюрприз. Даже два. И не надо смотреть на меня такими удивленными глазами — не вчера родился. Успел прочитать брошюрку «Как работать с Вишейтом и когда ждать удар в спину». Да и Руки успели кой-чего порассказать — Боевое Слияние это воистину интересная вещь. Так что не нужно меня в очередной раз обрабатывать в стиле своего Папаши, мол, твой Учитель сукин сын, а мы тебя не кинем. Кинете, точно так же, как и Валкорион. Возможно, даже хуже, чем он. Так что, пока мне не поступит предложение получше, я продолжу играть свою роль — строить СВОЮ Империю и ждать, когда дохлый Император сделает свой ход.

— Весьма… похвально, — довольно улыбнулась Дочь. — Рассудительно, предусмотрительно, осторожно. Я… впечатлена. Но задумывался ли ты о том, к какому закономерному итогу ты придешь?

— Конечно, — хмыкнул я. — Построю эффективное государство, где большинство будет довольно жизнью, а различного рода диссидентское мудачье либо в сортирах будет перегашено, либо лет через сорок с небольшим встретится с юужань-вонгами, выхватит от них по самое не балуйся и со слезами на глазах приползет на коленях, прося защитить их от внегалактических мракобесов, приносящих в жертву своим богам население целых планет.

— Ты сказал — юужань-вонги? — по лицу Дочери пробежала тень.

— Они самые, дорогуша, — улыбнулся я. — Или про это тебе папочка тоже не рассказал?

Целестийка одарила меня ничего не выражающим взглядом прекрасных, но пустых глаз. Ее лицо походило на изваяние фарфоровой статуэтки. Безжизненное, словно искусственное. Так продолжалось несколько минут. Затем на ее губах появилась легкая, практически застенчивая улыбка.

— Приглашение на романтический ужин при свечах еще действительно? — невинно поинтересовалась она. — Если да, то я бы не отказалась вновь попробовать человеческой еды.

Хмыкнув, я ухмыльнулся девушке, приводя корабль в движение. Бывший сепаратистский шлюп неспешно двигался в сторону бывшего же сепаратистского дредноута.

А в голове его пилота билась всего одна мысль: «Не смей, Рик! Даже не думай!».

Корабельный хронометр отмерил еще один отрезок времени. Однако, это лишь цифры на экране — на борту боевого звездолета не существует таких понятий, как «день» или «ночь». Экипаж давно уже привык мерить пройденные часы термином «вахта». Для гостей «Химеры» это здорово резало слух, однако, флотские — клоны, кристофсианцы, твилеки, иные разумные — верноподданные Вечной Империи — не обращали на это ровным счетом никакого внимания.

Рубка дредноута разительно отличалась от всех знакомых Хельниору дизайнов. В противовес планировке мостиков республиканских линейных кораблей, она была заметно просторнее, и состояла из трех «рабочих» зон.