— И тем самым вносишь дисбаланс в систему, которая работала десятки тысяч лет! — грозно произнес Отец. — Твои потуги, нашептываемые ситом, приведут лишь к созданию трех противоборствующих лагерей! Твоих рыцарей, джедаев и ситов! Это станет причиной еще больших бедствий, чем те, которых ты так опасаешься!

— Я этого не допущу! Закуул со временем вберет в себя всех форсюзеров галактики! Как это было у дже’дайи!

— Эта точка зрения уже изжила себя, — вздохнул Отец. — Прогресс возможен лишь через конфликт двух противоборствующих сторон. То, что задумал ты — достойное завершение наших идей. Но, ты хочешь получить результат здесь и сейчас, без длительной эволюции взглядов. Насаждаешь свою точку зрения там, где разумные должны дойти до всего своим умом!

— Даже если на это потребуются долгие годы и массовые кровопролития? Кризисы политических систем?

— Мировоззрение, навязанное силой, никогда не проживет долго! Мой подход позволит очистить Силу от множества слабейших адептов, позволив выжить самым сильным, приспособившимся!

— Да Дарвин от ваших речей в гробу вертится! — крикнул я. — Сила очистится… это бред выжившего из ума старика!

— Ты слишком юн, чтобы понять то, что предопределено, — покачал головой Отец. — Неприятно осознавать, но ты слишком зашорен. Однако, я не прошу принять решение немедленно. Ты и твои люди некоторое время побудете в гостях на Мортисе. Надеюсь, общение с моими детьми и медитации в самом могучем месте Силы, позволят тебе, наконец, принять верное решение.

Хотелось сказать «Да пошел ты», но…

Разговор с Отцом на многое заставил посмотреть под новым углом.

В одном Архитектор прав — надо много думать.

— С радостью принимаю это приглашение, — однако желчность своего голоса перебороть не смог. — Поглядим на красоты, пообщаемся с интересными разумными…

— Уверен, я в тебе не ошибся, Егор, — улыбнулся Отец, посмотрев мне прямо в глаза. А меня, в очередной раз за эту беседу, посетили мурашки.

— Ну и свалка, — заметил Синилиан, пиная обломки дроидов, которые в изобилии покрывали все окружающее пространство, насколько хватало взора глаз. В-1, В-2, дроиды-крабы LM-432, куски «дроидек», дымящиеся остовы ААТ, дроидов-танков NR-N99, несуразные громадины боевых три-дроидов «Октаптарра»… Казалось, что за прошедшие четырнадцать часов участвующие в «зачистке» последнего оплота КНС на Хайпори корпуса системной армии «Джент» — 187-ой разведывательный, 190-ый штурмовой, 212-ый разведывательный столкнулись со всем ассортиментом боевой техники Конфедерации.

Они ходили по полю боя в надежде раздобыть что-либо полезное — информацию о технологиях, разведданные, которые можно было бы извлечь из останков дроидов. Никого из джедаев здесь не было. Два офицера-клона стояли по колени в обломках дроидов и пытались выудить из них хоть что-нибудь. Надо учиться на своих ошибках. Эволюционировать с каждым боем. Хэллаген на миг представил, как выглядело бы поле битвы такого масштаба, если бы они дрались сегодня только с живыми существами. И в то же мгновение ему стало дурно. И страшно. Война разумных против разумных — это горы разлагающихся трупов, размазанные по окрестностям внутренности и лужи крови.

Впрочем, ему хватало и того, что сейчас приходилось доставать из-под обломков дроидов своих людей, снимая с них пластинки с номерами и делая в деке отметку «погиб в бою». Рекс надеялся, что может быть кто-то из 804-ого легиона окажется жив, но надежда быстро таяла. Чем дольше он переворачивал трупы, проверяя жизненные показатели, тем меньше надеялся на чудо. Полдня боев — и легион как банта языком слизала.

Территория базы сепаратистов, как и пространство вокруг нее, превратились в кладбище боевой техники, по которому сейчас рыскали клоны-медики — единственные, кто относился с оптимизмом к мысли, что после такого побоища среди чадящей дымом техники можно отыскать раненых. Травмированных, искалеченных, контуженных — но живых.

Компанию им составляли инженеры — этим по большей части была интересна техника. Директивы командования армии звучали жестко, но четко — на полях сражений не должно остаться ни одной боевой машины. Без разницы, пригодна она для дальнейшей эксплуатации, или нет — это никого не интересовало. То, что можно отремонтировать — вернут в строй. То, что уже мертво — пустят на запчасти. Детали, которые уже не было никакой возможности восстановить, шли на переплавку. Причем, это касалось не только техники республиканской военной машины. Дроиды КНС тоже подлежали экспроприации — все, что могли восстановить и перепрограммировать, поступало в качестве тренировочных моделей для обучения добровольцев, ополченцев или «блестящих». Правда, никто толком не знал, куда исчезает бластерное и иное оружие сепаратистов. Но Хэллаген, мог побиться об заклад, что тыловики не просто так подают отчеты, что все стрелковое и тяжелое оружие дроидов «не подлежит восстановлению и утилизировано». Очевидно, на эти крайне неудобные, но оттого не менее смертоносные, образцы вооружения, у командования имелись свои планы. Причем на самом верху. Неспроста же, утилизацией «стрелковки» занимаются именно кристофсианцы, получившие в армии прозвище «личных слуг» гранд-моффа.

— Тебе бы постричься, — от размышлений Хэллагена отвлекла фраза Лодброка, внезапно появившегося в поле зрения. Маршал 178-ого разведывательного, как и подобает «тихушникам», подкрался к обоим своим коллегам совершенно бесшумно. И это при том, что двигался тем же путем — через обломки корпусов, горы битой транспаристали и лужи технических жидкостей.

Командир 190-ого штурмового корпуса с улыбкой посмотрел на коллегу, идеально «выбритого» противником. Во время одного из локальных сражений за твердыню сепаратистов, Лодброка опалил из самодельного огнемета один из скакоан-техников. Тех самых, кого в ГолоНете называли «некомбатантами, не представляющими угрозы». Да, показать бы этим журналистам, что эти «жертвы непродуманной политики руководства ТехноСоюза» сделали с одним из взводов. После купания в чане с расплавленным металлом, куда клонов сбросили скакоане, подорвав служебный мостик, по которому и двигались клоны над резервуарами с раскаленным сырьем, даже идентифицировать трупы стало огромной проблемой.

Синилиан, который держал шлем под мышкой, как и Хэллаген, носил неуставную прическу. Смерив взглядом обожженное лицо Лодброка, он ухмыльнулся.

— Прожаренный «тихушник» пожаловал.

— Очень смешно, — серьезным тоном ответил командир разведчиков, но на его изуродованных губах появилась улыбка. Такая же белоснежная, как и средних размеров плоский шрам на правой половине головы. Хэллаген рефлекторно почесал собственный. Да, такие «украшения» появились у всех клонов, попавших служить в три системные армии, находящиеся под оперативным руководством гранд-моффа Доугана. Кристофсианские ученые, после посещения медцентра которых клоны и обзаводились такими шрамами, не особо распространялись о причинах подобного медицинского вмешательства, ссылаясь на секретный приказ командования. Что это был за приказ и каковы основания его применения, знали немногие. В основном, бойцы-ветераны 204-ого легиона. Но предпочитали особо не распространяться среди остальных братьев. Да, свои секреты бывший командир Хэллагена умел хранить. А может (и это мнение большинства) просто еще не пришло время рассказать миллионам клонов, что их создали в качестве рабов. Одно время «тихушники» даже устроили соревнование по поиску текста приказа. И стали общим посмешищем, когда спустя несколько месяцев поисков так и не смогли ничего раздобыть.

Прозвище «тихушники», которое закрепилось за разведчиками ВАР, появилось в разгар компании первого года войны. Командир вражеских наемников, чьих подчиненных разведчики тихо перерезали ночью с помощью виброножей, довольно долго разорялся по этому поводу в ГолоНете, сетуя на то, что после гибели своего отряда оказался выброшен на свалку судьбы, поскольку КНС расторгла с ним контракт и дала пинка под задницу, не выплатив положенного гонорара. Прозвище прижилось среди клонов, которые стали «тихушниками» именовать практически всех разведчиков без разбора. Последних это оскорбительное прозвище сперва откровенно бесило, затем, кто-то башковитый растолковал им, что на самом деле такое прозвище лишь демонстрирует их профессионализм и подчеркивает особенность их специализации. В отличие от других клонов Джанго Фетта. И уж тем более — разительно отличало «старых» клонов, произведенных на Камино, от новых, к услугам которых прибегла Республика сейчас.