Через некоторое время в зале стало совсем не протолкнуться от эльфов. Тифлингесса насчитала двадцать одну цветную голову. Они начали активно прикладываться к вину и поднимать кубки. Кьяра не понимала ни слова, ей было очень скучно.

Наконец, после парочки тостов, дверь снова открылась и впустила драконорожденных. Слуги провели их в приватный зал, после этого эльфы заперли двери на засов. Драколюды настороженно оглядели остроухих, особенно доспехи и висящие на поясе мечи, но безмолвно заняли свои места.

— Вы понимаете по-эльфийски? — спросил их Эридан.

Те лишь отрицательно помотали головами.

— Хорошо, — ответил паладин и сказал уже гораздо громче, чтобы все в зале его услышали. — Мы будем говорить на общем наречии!

Эридан встал с кресла и возвысился над столом.

— Друзья! — сказал он громко и улыбнулся. — Мне не хватает слов, чтобы передать, как сильно я рад вас видеть. Прошло много лет с тех пор, как мы встречались в последний раз. Меня беспокоила ваша судьба, но дорога в Страну Фей была закрыта для меня. Я могу представить, что вы пережили за все эти годы. Личная гвардия мятежника… Я не осудил бы вас, пошли вы меня в Фейдарк, к фоморам.

Эльф с синими волосами засмеялся, и его столь же синие глаза лукаво блеснули:

— Послать? Вас? Я помню, чем это обычно кончалось. Безопасней откликнуться на зов.

По рядам остроухих пробежал беззлобный смешок.

— Я рад, Арадрив, что изгнание не повредило твоему чувству юмора, — ответил Эридан и добавил с горечью. — И все же… Все вы помните, какой ужас мы пережили тогда. Я гляжу на вас и вижу за вашими спинами бесчисленные тени тех, кто уже не посмеётся.

Гомон стих, и в этой внезапно повисшей тишине эльф с золотыми волосами приподнялся над столом. Его мягкий, негромкий голос произнес с горькой ноткой печали:

— Они сказали, что ты погиб. Оберон хвастался, что лично снес тебе голову. Однако мы не верили. Они так и не смогли предоставить тело или ещё какие-то вещественные доказательства. А потом они начали ловить тех, кто остался в живых. Многих казнили. Семьи тоже не пожалели. Эридан… Ты видишь тех, кто пережил этот кошмар. Больше никого не осталось.

— Элледин… — паладин печально вздохнул. — Я в неоплатном долгу перед вами. Вы пошли за мной, верили в меня и пострадали за это. Все же вы пришли на мой зов. Я благодарен вам. Вы всегда были мне ближе родной крови. Моя верная гвардия.

На его обычно непроницаемом лице сейчас отражались другие эмоции. Печаль, благодарность, горечь, воодушевление. Множество оттенков ярких чувств.

— Да вы что, как только пошел слух, что вы живы и набираетесь сил, никого из присутствующих не пришлось долго уговаривать, — ответил синий и улыбнулся. Сияние вокруг его головы отбрасывало зеленые блики на гладкие как стекло волосы до плеч, собранные назад, и на по-детски распахнутые глаза. — Каленгил даже на радостях сочинил песню. Исключительно дерьмовую, как и всегда, — со смехом добавил он.

— Минуточку! — начал было возмущаться зеленоволосый, но его тут же заткнули вином.

Янтарь, хранивший молчание до этого момента, наконец, потерял терпение.

— Сэр Эридан, — сказал он вежливо, но сурово, — мы поняли, что вы сейчас воссоединились со своими давними боевыми товарищами. Однако, вы обещали сделать нам какое-то предложение. Мы вас внимательно слушаем.

Эльфы стихли и устремили взгляды на драколюдов. Кьяре тоже стало любопытно.

— Янтарь, Арум, — начал паладин. — Я не знаю воинов лучше тех, что исповедует веру в Темпуса. Владыка Битв наделяет их храбростью и силой тысячи солдат. У меня наметанный глаз. Я вижу, как вы сильны. Я не знаю, по какой причине вас отлучили, но нет лучшей молитвы Темпусу, чем сеча, достойная сказаний. Я хочу, чтобы вы стали частью моей гвардии. Моими братьями по стали.

Тифлингесса закатила глаза. Пафосные речи вызывали у нее сонливость.

Янтарь пристально посмотрел на эльфа. Трудно было сказать, что за эмоции отразились на его продолговатом драконьем лице.

— Вы очень складно говорите, сэр Эридан, — сказал он после некоторого молчания своим необычайно приятным голосом. — И все же я не могу понять, что нам, темпаранам, делать в войске Владычицы Зимы.

Эридан кивнул в ответ:

— Справедливое замечание.

После этого он окинул всех присутствующих взглядом и добавил:

— Покажите им.

На мгновение Кьяре показалось, что паладин приказал своим гвардейцам напасть на жрецов, но нет. Эльфы потянули руки не к оружию, а под доспех и одежду, выуживая оттуда медальоны на цепочках. На металлических бляшках изображались объятые пламенем мечи. Священный символ Темпуса. Янтарь приподнял покрытые чешуей брови. Такого он явно не ожидал.

— Моя гвардия — все поголовно темпаране, — продолжил Эридан. — Они остались верны этой вере, даже когда это стало грозить им гибелью. Да, я служу Аурил. Но я хочу, чтобы вы бились не за нее и даже не за меня, а со мной рядом.

Словно подкрепляя его слова, красный ореол вокруг его голову стал еще ярче и насыщеннее. Угольки в глазах вспыхнули с новым жаром.

Янтарь моргнул и после недолгого раздумья поднял кубок, наполненный вином.

— Да будет так, — произнес он. — И пусть Темпус дарует нам победу и жизнь.

— Победу и жизнь! — подхватили эльфы, подняв бокалы.

Эридан тоже поднял чашу, и все в зале, кроме Кьяры, выпили вина во имя Темпуса.

— Вы не спросили, где и с кем я прошу вас воевать, — заметил паладин после большого глотка.

Янтарь сжал висящий на шее символ и произнес с большой долей фатализма:

— Это не важно. Темпус ведёт нас. Он не дарует случайных встреч и напрасных знамений. Мы видели, как огромная черная птица несёт сияющий меч. И голос: «Сражайтесь вместе со мной». Будь я проклят, если это не воплощение нашей мольбы.

Кьяра хмыкнула. Тифлингесса не ожидала, что этих двоих удастся уговорить сражаться парой бессмысленных фраз. Фанатики, что с них взять. Скажи им, что Темпусу угодно сигануть с крыши, и те не будут сомневаться. Она устала и от пестрых эльфов, и от пафосных речей. Хотя от паладина, да еще и благородных кровей, стоило бы этого ожидать.

Остроухие пили и предавались воспоминаниям еще несколько часов. Все это время Кьяра стояла в углу или прохаживалась вдоль стены, разглядывая некоторых. Лица почти у всех молодые и смазливые. Некоторые напоминали подростков, но бес ногу сломит, никогда не угадаешь, сколько остроухому лет. Вот эти, с синими и зелеными волосами, выглядели совсем как мальчишки, а им, поди, лет по двести.

Долго обсуждали расположение ставки и условное место встречи, но девушка уже почти не слушала. Она проклинала эльфов и их способность обходиться четырехчасовым трансом. Ей же страшно хотелось спать.

Наконец, они потихоньку начали расходиться.

— Иди, отдохни, — сказал Эридан тифлингессе, когда последний эльф, Элледин, покинул заведение. — Завтра нас ждут дела.

Сам он заказал в свой номер бадью колодезной воды. У Кьяры скулы свело от мысли, что можно спокойно принимать ванну в ледяной жидкости, но у благородных свои причуды. В Стигии[23] бы ему, вероятно, понравилось.

Тифлингесса устало добрела до номера. Она стойко выдержала этот вечер и удержалась от пакостей. Было немного жаль, что все эльфы оказались союзниками, и никто так и не дернулся против Эридана. Саенис и ее испуганного визга было недостаточно, чтобы порадовать девушку.

Она открыла дверь и окунулась в бархатную темноту комнаты. От усталости перед глазами стояла пелена, мешавшая сфокусироваться.

Кьяра слишком поздно осознала нечто странное: туман перед глазами не был следствием усталости. Его клубами была укрыта вся комната. Девушка замерла в недоумении, и в этот самый момент что-то устремилось на нее из темноты. Кьяра отпрянула, пытаясь выставить магический щит, но огромная пятерня вспорола выставленные вперед руки. Тифлингесса ахнула. Если бы не подняла локти, то удар пришелся бы на грудную клетку. Сделать что-либо еще она не успела. Кто-то сгреб ее в чудовищные объятия и поднял над землей. Огромные, покрытые узлами мышц руки сдавили хрупкое тело. Одно из ребер громко хрустнуло, и Кьяра застонала от боли.