И раньше, будучи ещё маленьким и несмышленым, я принял это за своего рода оскорбление: как смеет мужчина, Король Всех земель, лить слёзы в момент, когда его законная жена, преодолев муки и тяжести, смогла подарить ему ребёнка?

И сердце моё сжалось, вспомнив и о том, что я осознал позже — отец не любил её, мою мачеху, пусть и женщиной она была прекрасной.

Сердца Короля было занято одной-единственной.

И раньше я этого не понимал, считал за предательство, сейчас же я сужу по-другому: отец страдал, потому что ему было больно и стыдно, что он не только не смог уберечь свою любовь, но и попытался найти ей пусть и равную, но в своём роде замену. Его сжигала совесть, как меня сжигает проклятье. И если выбирать из двух зол — я бы тоже выбрал первый вариант. Только вот — я не отец. И я смогу спасти Лену, отпустив её. Да, так и поступлю, но сперва нужно попытаться вразумить младшего брата не продолжать делать глупости.

— Впустите, — скомандовал я страже, но те, было понятно сразу, не были на моей стороне. Я прорычал, пытаясь держать себя в руках, но дверь открылась сразу после вспышки гнева.

Из комнаты высунулась голова Горзона, и он весело спросил:

— Его Величеству что-то надобно?

— Надобно, — покачал я головой, — но сперва пусти к себе. Обещаю, бить буду не сильно.

Светлые волосы, торчащие в разные стороны, дрогнули, а коварные глазки сузились, и брат спросил:

— Зачем это?

— Это касается моего трона и… ты и сам знаешь кого.

— Я немного занят, братик, дела, дела…

— Врёшь, — руки сами собой сложились на груди. Я решил поменять тактику, спросил: — А что ты думаешь насчёт твоего заключения? Я дарую тебе свободу…

— Ой, проходи-проходи! — Горзон щёлкнул пальцами, и стража расступилась, пропуская меня вперёд.

Я молча ухмыльнулся и прошёл внутрь.

Горзон всегда был трусом, а все сумасшедшие поступки совершались им лишь на показ. К тому же, Горзон, при жизни отца, был жестоко наказан — пределы замка — вот его оковы и мои запасные варианты.

Доррону он наплёл про трон, сделав ошибку не менее глупую, чем выступив против меня, а в ответ зельевар, вероятно, наплёл ему чушь про то, что сможет разрушить заклятье, спасти, освободив, но, как позже узнает сам Горзон, от такой магии избавиться можно лишь одним способом: согласием на то Короля. А что касается моего согласия — об этом я и пришёл поговорить с братом.

Что ж, в дело вступили козыри.

ЕЛЕНА

Стражу, что меня скорее охраняла, нежели стерегла, заменили. И, как я позже догадалась, на сторонников Доррона. Ситуацию это не особо сильно ухудшило, но вот настроение моё — точно. Я волновалась о каждой мелочи, начиная с момента, где мою "охрану" убрали.

Где Аверил? Где остальные знакомые мне лица? Зачем меня вернули в мою комнату и к чему мне готовиться?

Плачущие Нимфы явились ко мне спустя пару часов заключение — они появились печальными, но от того не менее прекрасными. Только сейчас заметила их чёрные, слегка прозрачные платья, струящиеся по невероятно тонким фигурка до оголённых лодыжек. Нимфы напоминали мне спички, их было штук десять и все они, словно вызванные на какое-нибудь шоу гости, крутились вокруг меня в ожидание чуда. Взгляды этих безмолвных красавиц я никогда не улавливала — те петляли где-то внизу, на каменном полу, в полной растерянной собранности. Да именно так бы я их и описала: нимфы вроде как и были напуганы и казались уязвимы к каждой мелочи, но вместе с тем у них отлично получалось друг другу помогать с моим нарядом и действовать в команде, словно они один целый механизм, мозг.

Странные существа. Кто они на самом деле? И почему мне никогда про них не рассказывали?

"Совет. Совет. Призов Совет Душ. Совет", — вдруг раздались их тихие голоса в моей голове, и, не успей я моргнуть, всё вновь погрузилось в тишину.

Только Совета Душ какого-то мне не хватало сейчас…

Я села на широкую кровать и попыталась представить, что сейчас в замке не царит ужасная атмосфера, и что Королю не грозит смерть, а мои новые друзья в безопасности.

На ум как назло пришло воспоминание о давно забытом сне с моим участием в качестве виновника торжества — я тогда, помнится, была невестой, а Аверил — моим женихом. И что-то он тогда говорил очень и очень пугающее, и сон тот, вроде, не был радостным.

Не важно. Я поблагодарила стены комнаты, а не молчаливых подруг, что исчезли, не успей я и рта открыть, и вдруг в моей голове раздался голос Милна:

"Выйдешь во двор?"

"Милн? Я не могу, за дверью стража".

"Пролезь в окно и иди по карнизу вправо. Я жду тебя".

Карниз?

Я тут же вытащила голову через окно, и сердце быстро упало в пятки — вновь передо мной разрасталась голубая пропасть с небольшими кучами облаков. Но Милн всё же был прав — карниз подо мной оказался каменным, прямым и довольно широким, и если бы я вылезла в окно, я бы, наверное, попыталась бы даже не упасть.

И я сделала это — ступила на каменную дорожку сомнительного характера, но вскоре уже была на заднем дворе замка.

Милн сидел где-то за задворках замка, облаченный в зелёный кожаный костюм. В его руках перекатывалось, с одной руки на другую, кольцо, которое я пусть раньше и замечала на его длинных пальцах, но значение ему слишком не придавала.

— Помнишь про заклинание "стеснения"? — спросил вдруг парень.

Я качнула головой.

— Так вот, думаю, тебе оно сегодня пригодится, — дракон тяжело вздохнул, по-прежнему не поздоровавшись со мной взглядом.

— С чего ты взял? И на ком я его опробую? — я подсела рядом, но прежде оглянулась. Стражи не было. Лишь тёплый ветер, каменные арки и облачное море вокруг.

— Надень, — его рука с кольцом протянулась ко мне, и наши глаза впервые пересеклись.

Я взяла подарок в руки и покрутила его пальцами. Обычное, золотое. Похоже на то, какие носят женатые пары. Обручальное?

Надевать я этот аксессуар не торопилась.

— Но… зачем?

— За тем, что с часу на час оно тебе должно пригодиться. На всякий случай, скажем так. Просто помни: только подумаешь о заклинание, и мы с тобой разом поменяемся местами. Без всяких чар, так как сейчас я абсолютно свободен. Ты же помнишь, я самый быстрый дракон из всех?

Я качнула головой и попыталась улыбнуться, но грустное выражение лица Милна меня беспокоило. И выдавить улыбку у меня так и не получилось. Я сказала:

— Спасибо тебе, Милн. Я рада, что мы встретились.

— Я рад, что ты спасла меня. Не забудь, что ты по-прежнему сильный щит против любых чар. И твоя мощь с недавних пор стала лишь больше. И я… — он запнулся, выпрямился, поглядел по сторонам, поднялся с места, походил туда-сюда, о чём-то тревожно думая. А я сидела и не знала, о чём ещё говорить. Время идёт, каждая жизнь на счету, а я молчу.

— Ты… Ты как-то мне и не рассказал, откуда у тебя вещи с моего мира, — я поднялась на ноги и подошла к дракону. На нём не было лица: бледный, взволнованный, совсем не тот позитивный, каким он был ранее.

— Об этом сейчас лучше не стоит говорить, но я всё расскажу, если ты не умрёшь.

И замолк, отвернувшись.

Я оглянулась на угл замка, за которым скрывалось окно в мою комнату, и, похлопав Милна по спине, произнесла:

— Всё будет хорошо, не волнуйся.

И ушла, чувствуя, как сердце моего друга бьётся в жуткой агонии из-за недосказанных им слов.

Интересно, Милн уже знает про меня и Короля? Думаю, знает.

***

Я зашла в зал под конвоем, словно заключённая.

Доррон предстал передо мной хмурым, во всех тёмных одеяниях, будто одежда олицетворяла его настроение. А, подождите-ка, так и было!

Я спокойно встала перед зельеваром, вспомнив о напутствующих словах Морица, Луци и Мареллы, что буквально минуту назад встретились со мной в коридорах, насчёт всей лжи и правда: лгать можно, правду говорить нельзя. Даже если этот монстр будет чувствовать мою ложь.

Мориц так же опоил меня зельем, не позволяющим заставить вытаскивать из меня тисками правду, хотя, признался он, это мне и не нужно — я располагала такой силой, какая могла быть опаснее силы зельевара. От этого факта я чувствовала себя супергероем — такой же неповторимой, сильной, опасной. Но могла ли я быть ещё и неуязвимой? Вопрос пока что оставался открытым.