Губы задрожали, спина покрылась мурашками.

"Милн, ты… Знаешь, кто я и откуда пришла?"

"Это не важно, Елена, важнее то, что всё идёт так, как гласило настоящее пророчество. И ты не понимаешь, глупая, какой беде себя отдаёшь!" — Милн уже не говорил, он рычал, злился и психовал.

"Тогда, расскажешь мне про него?"

"Я знаю лишь ту часть, в которой в этом проклятье фигурировал я: "И яркий, молниеносный луч пронесётся над грозовой тучей, и разобьёт железные оковы, да поможет умирающей найти путь к свету…" — так там говорилось", — и дракон замолчал. Я молчала следом.

Вопросов стало на пять тысяч больше, а все прежние ответы под их натиском испарились.

"Так ты подслушивал нас с Его Величеством?" — возмутилась я, не выдержав паузы.

"Не подслушай я, подслушали бы другие, а так, хотя бы, я огородил вас от лишних ушей всем, чем мог… — и он ненадолго прервался, вынюхивая что-то в воздухе. Затем продолжил, медленно разжёвывая каждое слово: — Все эти проклятья, зельеваренья, драконы и многие другие — этого всего ты ещё не увидела полностью. Сейчас, возможно, тебе наш мир кажется идеальным, приключенческим, полным забот об окружающих тебя недолюдей, но это далеко не так. Тут каждый идёт брат на брата, в этом мире царят войны, пока на трон выбирают Короля, здесь каждый день — война, пусть молчаливая и личная. И сейчас ты в её эпицентре, Елена. Знаешь, сколько я сидел в той дыре? А знаешь, почему у меня там куча вещей с твоего мира? А помнишь, как в нашей деревне тебя заметили и были этому не рады? Да, дорогуша, я следил за тобой. Каждую секунду, чтобы уберечь от собственных соседей и друзей, от своего мира и себя самого, потому что ты — тот самый луч света в нашем мрачно царстве. И я сберегу тебя любой ценой".

Ничего я спрашивать и узнавать не хотела, стало не по себе от слов существа подо мной. Я ведь его совершенно не знаю, но, радует единственное, он хочет меня уберечь.

Тучи, к которым мы неустанно неслись, сгустились, навели на себя чёрное пуховое одеяло и стали грозовыми. Но Милну, к которому я прижалась и от которого согревалась, эта преграда была ни по чём. Наоборот, дракон мысленно мне передал:

"Впереди идёт какой-то бой, я уже давно чую драконью кровь, но воевать с тобой на шее я не собираюсь — тучи помогут нам скрыться от ненужных глаз и проникнуть в замок. Думаю, сейчас защиты на нём нет".

Защита… А я и не думала раньше, почему на всём, что движется и нет, стоит защита. Видимо, мне казалось, что это просто ограничительные меры от незнакомцев, но ни как жест войны против любых, кто посмел вторгнуться на чужое.

Стало хуже в разы. Моё настроение упало куда-то вниз, видимо, там и растворилось. Голова же была забита новыми мыслями и вопросами. Например, про тот Шар, который я разбила. Странно, что я не подумала о его "ремонте" ранее. Будь этот мир свободным и дружелюбным, Мориц бы так не страдал, он бы сказал что-то по типу: "Ну, не беда! Наши верные подданные доставят нам немного слюны мирных многохвостов или мы попросим ту у близлежащих деревень из Простых земель". Но всё здесь оказалось не так и не тем. И раз Король никак не отреагировал на почти совершённую своим чародеем кражу, при том, что крал старик меня, значит, у них уже давно был разработан некий план. Такие обычно оставляют на случай войны, эпидемий, землетрясений, извержений вулканов… Как у нас, на Земле. Конечно, не всегда всё идёт точно и гладко… Точно! Король же сам это и доказал — он спас меня и всё время старался держать за руку, чтобы их общий с чародеем план не начал действовать. Логично было бы предположить, что конец этого самого плана мог бы означать ни что иное, как войну, потерю всех сил Его Величества и полную беззащитность в поддержке собственных войск. И он нарушил его, потому что… Почему?

Милн подо мной дрогнул, а я подпрыгнула следом за ним.

"Не время спать, Елена, — сделал он мне замечание. — Смотри вперёд".

Я зажмурилась, попыталась уловить хоть что-то, кроме тёмно-серых туч, впереди себя, но ничего не выходило.

"Тебя укусил дракон, но ты не умерла, значит, ты стала полукровкой, что является абсолютным абсурдом в рамках наших реалий. Полюби ты дракона и роди от него ребёнка — тоже абсурд, и мы даже не знаем, умрёшь ты до родов или после, как и то, сможешь ли ты пережить ночь с такими монстрами, как мы…"

"Монстры? Я не считаю вас за монстров", — ответила я.

"Правда? А что ты скажешь на это, сваха Короля Драконов, не знающая и толики об этих самых существах?"

И тучи перед нами словно бы развелись в моих глазах, потеряли своё нутро, остались лишь корешки, почти невидимые, но всё же тёмные. И в центре этой магии я вдруг, замирая, наблюдаю искры, пламя огня, когтистые лапы и зубастые пасти, слышу крики, рыки, боль, взрывы и снова крики.

Война. Целая, страшная и непоколебимая война. Война драконов.

Они налетают с разных сторон, руша и убивая. Одни против других.

Теперь их пасти не выглядят дружелюбно или миролюбиво — тёмные убивают светлых, королевских, отправляя их, сбрасывая вниз, как ненужный мусор. Некогда блестящие в лазурном свете доспехи сейчас измазаны тёмно-синей, бело-красной и светло-голубой кровью, что, вперемешку, может ясно показать цвет настоящей боли.

Я ужасаюсь, мне хочется кричать, уговорить Милна лететь назад или сбросить меня в конец уже вниз, чтобы я разбилась и больше не вспоминала об этом кошмаре. Но я молчу, и сердце моё молчит в страшном шоке.

"Ты видишь Аверила? Пожалуйста, скажи, что его здесь нет", — умоляю я Милна.

"Я не чувствую ни его крови, ни его присутствия здесь. А ты? Что ты чувствуешь?" — дракон подо мной старается проноситься мимо враждебно настроенных драконов максимально тихо, лавируя меж туч, но порой его хвост или его лапа, так или иначе, подвергается касанию об чужое мощное тело. Иногда я выдыхаю, когда этим телом являются светлые чешуйки, пусть и покрытые глубокими ссадинами и укусами, но чаще мне доводиться чуть ли не вымаливать у Иисуса нашего спасителя защиту, когда навстречу нам летит озлобленный, голодный хищник с красными, как угли в костре, глазами.

Но Милн спасает меня, пытается спасти, от всех, или многих, страшных картин. Но всё же парень порой рискует, так как и я и он понимаем, что попасть в замок и при этом не проскользнуть мимо битвы — нам не удастся.

"Закрой глаза", — командует мой защитник, и я ему повинуюсь.

Пусть глаза мои в тот момент и были закрыты, но уши всё слышали, всё улавливали, как назло, а сердце чувствовало и принимало чужую боль.

А ведь это чьи-то отцы и братья, чьи-то даже и матеря… Кто посмел вас втянуть в эту войну? Против какого злого замысла вы стоите, льёте свою кровь и навсегда прощаетесь с родными?

"ПРИГНИСЬ!" — кричит мне во все уши Милн, но куда же мне ещё сильнее прижаться?

И я не успеваю — чей-то коготь яростно чертит по моей спине ровную линию, что я не сразу замечаю, а заметив, кусаю собственную кисть, чтобы не издать ни единого звука. Боль с каждым мигом обжигает с новой волной, сильнее и сильнее, и, подлетая всё ближе к замку, я уже плохо могу различить, что есть свет передо мной, что есть тьма. Сознание млеет, тухнет, как моя вера в лучшее.

"Ты в порядке? — спрашивает Милн. — Мы почти в замке. Хорошо, что стражи нет, — все воюют".

"Всё нормально, немного поцарапали спину", — как можно убедительней твержу я, но дракона так просто не проведёшь.

"Ты держись главное, постарайся ухватиться за меня как можно сильнее, а иначе свалишься".

"Скажешь мне, когда нужно будет открыть глаза?"

"Если честно, я бы не разрешал открывать тебе их никогда, но я скажу, ты главное держись".

ЕЛЕНА

Открыла глаза я только после того, как побывала в некой стиральной машине — всё, после той страшной битвы, начало кружиться и вертеться, и мир более не имел места под моими ногами. Но когда я, открыв глаза, обнаружила себя, лежащую на холодном полу и истекающую кровью, я облегчённо выдохнула. Рядом со мной лежал не менее побитый Милн в своей привычной для меня человеческой форме и то ли скулил, то ли радовался. В общем, мы оба были не в себе.