Подняться я не могла, как и разглядеть, в какой части Небесного замка мы оказались. Глаза бродили по тусклому свету факелов, разбросанных по завладевшим плющом стенам да по небольшому, я бы сказала, уж очень узкому балкончику, из которого мы, видимо, как-то умудрились попасть в замок.

Я перевела взгляд на моего спасителя, чёрт, ангела — хранителя, да Милн же просто восьмое чудо света какое-то! и воскликнула:

— Боже, как у тебя это вышло? Ты в порядке?

— Я-то цел, подруга, — улыбается дракон, поднимаясь на ноги. Пусть его одежда сейчас и выглядит достаточно порванной, чтобы я жутко за него переживала, но вот кожа у брюнета на моих глазах заживает, удаляя синяки и ссадины невидимым, но волшебным для меня образом, и по итогу становится не тронутым никем и ничем шёлком. Парень спрашивает у меня, когда аккуратно присаживается рядом, осматривая: — А ты-то как? Сильно болит?

И глаза его наполняются болью при виде моей оголённой спины — конечно, одежда пострадала сильнее, чем я, но её мне тоже было жалко не меньше моего раненого участка тела.

— Ты, главное, проверь, всё ли у меня на месте, — прошу я и подаю спасителю свою сумку, но встать полностью я не могу, так как сил у меня попросту нет. То ли это шок, то ли на меня попал драконий яд, и я сейчас, как парализованная, разлеглась на полу и отдыхаю, когда буквально за стеной в паре шагах от меня идут кровавые бои.

Дракон без слов проверяет мою поясную сумку, потом сразу же надевает её на себя. Меня же старается как можно аккуратнее поднять на ноги, но всё равно затрагивает раненую спину. Я морщусь, но заставляю себя не плакать, а уж тем более не кричать. Рано мне ещё до криков, вот как встречу того, кто это всё затеял, вот тогда смело покричу ему в лицо!

— И куда нам теперь? — спрашивает Милн, остановившись у коридорной развилки.

— Нам нужно отыскать Морица, если тот ещё жив, а затем найти одну комнату, где раньше стоял портал, ну, этот, Шар Судьбы, — я стараюсь сосредоточиться на каждом своём слове, но боль игнорировать я всё же не могу. Та, так или иначе, даёт о себе знать в каждом моём движение и каждом шагу дракона.

— Нет, сперва нам нужно тебя залечить и постараться не попасть в ловушку. Где здесь лазарет?

— Где водопад, — пытаясь вспомнить по памяти, шепчу я, кривясь от боли.

— Держись, — всё подбадривает меня Милн, и в следующую минуту я уже нахожусь у него на руках. — Скажи, если станет хуже, — просит он и переходит на лёгкий бег.

АВЕРИЛ

Цепи всё плотнее сковывают тело и руки, пока я пытаюсь бороться с ними. Но это плохо выходит — Доррон подрасчитал многое, в том числе мою слабость. Нет, не слабость в силе или духе, а слабость в ней. В той, кто уже бродит по замку в поиске своего Короля. Но я больше не Его Величество Король Драконов, я теперь ничтожество, засаженное в тюрьму, как последний вор или разбойник.

Без меня сейчас происходит битва, без меня мои верные рыскатели, охрана и остальные воины гибнут, сражаясь за мнимого Великого Повелителя, когда на троне заседает он — предатель, и не первый.

— Горзон, — рычу я, чувствуя каждыми фибрами своей души присутствие в замке Лены. — Только попробуй с ней что-то сделать…

И вновь доносится лязг цепей до потерянного меня.

Спорить не буду — план у моих противников состоялся: Горзон почти одолел моих драконов своими, не пойми откуда взявшимися, а Доррон вот-вот напитается магией замка и сможет даже свергнуть своего союзника. И мой брат падёт жертвой своих несбывшихся и тупых надежд, в чём я не сомневаюсь. Власть изменится, Авелиск станет тёмным миром, в конец утративший всю веру на лучшее. А я… Нет, надо как-то отправить домой Елену, надо спасти её. Я не прощу себе смерти той, кто так рьяно сейчас управляет моим сердцем.

— Вы готовы, Ваше Благородие? — не без издёвки спрашивает Горзон, взирая на меня сверху-вниз по ту сторону решётки. Глаза брата так и ликуют искорками удовольствия от происходящим.

— Я всегда был готов к смерти, — спокойным тоном я разбавляю все представления Горзона о себе — тот посчитал, верно, что я сейчас буду умолять его не причинять мне боль, наверное, он так же думал, что я паду на колени и назову его "Королём", но пусть мелкий засранец сейчас укротит свой пыл. Я никогда и ни за что не склонюсь перед ним, а уж тем более не назову своим Повелителем.

— Фю, да я не про смерть говорю, вечно ты всё усложняешь! Я про свадьбу твою! Готовься, завтра к нам, по срочному вызову из-за твоего, братик, "плохого" самочувствия, съедется половина предполагаемых невест, если не больше, и твоя дорогая Маяшка теперь точно тебе пригодится! — Горзон присел на корточки, и теперь наши глаза были на одном уровне. Брат обвил пальцами титановую балку и улыбка с его лица спала. Он произнёс: — А как только невеста будет найдена, вас всех ожидает казнь. Знаешь ли, я, в отличие от тебя, о своём будущем и будущем своих потомков беспокоюсь намного лучше.

Я хмыкаю, улыбнувшись. Спрашиваю:

— Что, боишься, проклятье и к тебе перейдёт? А от тебя — к сыну?

— Не боюсь, а знаю, — сурово отвечает брат и поднимается на ноги. — Чувствую, сердце твоё тоскует и волнуется, но не по ней ли?

Горзон отстраняется от решётки и отходит слегка вбок. А следом я слышу топот где-то с краю, затем вижу двух тёмных стражников, что держат за руки повисшего без сознания друга. Милн! А следом за драконом стражники тащат и её.

Я рычу, подаюсь вперёд, но магические цепи сдерживают меня, как и мою оставшуюся магию в узде, словно я не дракон, а какой-то безмозглый осёл.

— Что ты сделал с ними? — голос мой становится глубоким и до того злым, что четверо подручных Горзона испытывают страх и пытаются сдержать его, чтобы не убежать куда подальше. Горзон же спокойно улыбается, сложив руки на груди, хотя и до него достают опасные волны и немалое волнение.

Когда Маяшку несут, точнее, волочат по земле, в соседнюю камеру, брат чему-то удивляется. Затем произносит себе под нос, засматриваясь на спину девушки, которую я, к своему разочарованию, не улавливаю:

— Вот это её разодрали! Интересно, сможет ли Мориц починить эту дурочку?

Разодрали? Что с ней? Как она? Кто посмел?

Я лихорадочно пытаюсь смотреть сквозь кирпичные стены, но из-за слабой духовной силы мои чары не работают в нужном мне количестве. Потому я могу различать лишь тихие образы двух существ, закинутых по разным камерам.

И как же мне спасти Елену? Нужно, чтобы мы хотя бы были в одной камере. Хотя бы так, да. Я бы точно ей помог.

И меня вдруг задевают новые идеи, до которых раньше я не доходил.

Поворачиваюсь к Горзону, что вот-вот собирается покинуть тюрьму, и произношу:

— И как же ты хочешь, чтобы Маяшка нашла невесту? Ту самую? Она же, и правда, та ещё дурочка — до сих пор не знает ничего о кровной магии.

Брат сразу же морщится от недовольства — такое он точно не просчитал. А глупым в лице гостей он уж явно не желал бы быть.

— И что ты предлагаешь? — спрашивает он у меня.

— Приведи её в мою камеру, возьми у Морица булытёк с кровью для опытов и принеси сюда. Я научу её меньше, чем за сутки.

Горзон медлит. Ему этот план не особо нравится, это понятно, но раз он не спорит со мной, значит, я единственный, кто сейчас способен научить Маяшку нужной магии. Мориц… Наверное, Горзон или Доррон запрягли бедного чародея к тёмным делам, а он второй и последний, кто знает все законы кровной магии, помимо меня.

Я мысленно улыбаюсь — хорошо, что все мои братья и сёстры прогуливали уроки, в том числе и Горзон, которому могу "помочь" сейчас лишь я.

— Хорошо, — хмуро бубнит брат и оставляет меня наедине с моей участью.

— Елена, — шепчу я, изредка переводя взгляд на железный занавес на входе из темницы. Главное, чтобы никто из охраны не распознал мои действия.

"Аверил, она без сознания, — передаёт мне вдруг сигнал Милн. — Её сильно потрепало, пока мы летели в замок, но, думаю, она скоро очухается. Ты как?"