— Сааааняяя, — тянет он. — Спасибо, конечно, но не все от меня в этом мире зависит…

Пытаюсь смерить его очередным недовольным взглядом, но Саша слишком хорошо знает, как меня отвлечь. Нависает надо мной и нежно целует. Я поначалу пытаюсь сопротивляться, но потом растворяюсь в своих ощущениях. Постепенно поцелуй становится глубже, а губу требовательней… Приходится силой воли останавливать себя и его:

— Дети…

Раздраженный вздох.

— Им не пора спать?

— Еще даже девяти нет, — меня веселит Сашкин напор. — К тому же Стаса надо от соседей забирать, а то засиделся уже.

— А может там и оставим? И еще парочку подкинем? — ну все, поехали наши шуточки. — Знаешь, в чем главная выгода нашего положения? Нет? Ну как же, этих сплавим, не жалко, а потом еще двоих родим. Неплохая такая рокировка, да?

Саша несет всякий бред, но я знаю, что это он так от меня всякие мысли нехорошие гонит. Отвлекает. И надо отметить, что это у него получается. Наверное, пока он рядом, то мы действительно справимся со всем.

— А как мы мальчикам скажем, что у нас… будет еще двое детей?

— Как, как… Сначала задобрим чем-нибудь.

— То есть подкупим?

— Называй как хочешь, но я предлагаю задобрить. Купим им приставку и отселим Рому на лоджию, пусть мнит себя господином. А Киру — собаку.

— Протестую! Только собаки нам и не хватало!

— Да подожди ты, это же еще не весь план! Собираем их всех кучу, задабриваем, и пока ты отвечаешь на миллион ненужных вопросов, я сваливаю куда-нибудь до Канадской границы. Гениально же? Ай, ты опять дерешься!

Дерусь я для проформы, на самом деле мне очень смешно. Вот как можно сердиться на этого дурака?

Саша тоже в этот момент выглядит очень радостным. Он уворачивается от моей ладони, ныряет к моему животу и дважды целует меня в него.

— Я смотрю, ты очень доволен собой?

— Знаешь, я при любом бы раскладе был бы доволен. Даже если у нас с тобой вообще детей не было…

— Если бы у нас с тобой не было детей, то и не было никакого нас.

— Это тебе так нравится думать.

— Мне? — возмущаюсь я. — Да если бы не Стас, ты обо мне не вспомнил уже через неделю после того как мы… как мы перестали с тобой английским заниматься.

Невольно приходим к теме, которую совсем не любим вспоминать. У нас негласное правило, не говорить про тот вечер.

— Наглый поклеп, — отшучивается муж, и опять целует мой живот. Кажется, ему все время хочется прикасаться ко мне, только с другими частями тела он как-то увлекается, а вот с животом сейчас… как-то безопасно, что ли. Можно делать вид, что он целует не меня, а детей.

— Ну-ну. Ты же меня и не замечал толком. Даже не знал, как зовут!

— Знал. Ты же с Аленкой дружила, я ж не глухой. Да и не слепой.

В подтверждении последнего, он проводит пальцами по моему бедру, как бы очерчивая его.

— У тебя Сомова была! — зачем-то выпаливаю я. Хотя ее у нас тоже не принято вспоминать.

Саша тут же закатывает глаза.

— Что еще вспомнишь? Как создавался мир? А Земля была плоская и стояла на трех китах?

— Я серьезно, — обиженно надумаю губу. — Я ж тебя не упрекаю, — или почти не упрекаю. Но зачем ему знать о моих загонах? — Просто признай, что если б я не залетела, ты бы и не общался со мной.

Говорю нарочито небрежно, а у самой все внутри трепещет. Почему-то это вдруг стало очень важно. На фоне последних новостей, хочется быть уверенной в том, что он со мной не потому что, я умею рожать ему детей.

— Ты путаешь, я сначала с тобой общался, а потом… Потом ты забеременела.

Он тоже не знает, как называть наш первый раз. Что это было? Секс? Как-то грубо. Переспали? Ну, мы же не спали, даже толком не разделись. А что еще остается? Таинственное «первый раз»? Звучит как-то по-детски, к тому же тогда никакого продолжения не планировалось. Вот и описываем тот вечер, как день, когда мы обзавелись Стасом.

— Мы с тобой английским занимались!

— И что, разве мы не общались? Мы же разговаривали, много. Он вдруг резко садится на кровати. И мне становится неуютно без его прикосновений. Кажется, я всколыхнула какие-то ненужные воспоминания.

Хочу сказать, что б он забыл, но Саша вдруг продолжает, правда, при этом смотря куда-то мимо меня.

— Ты была такая живая. И смешная. Порой даже нелепая, со своими взглядами и стеснением. Как ты пугалась, когда я ловил твой взгляд в школе! Знаешь, это так мило было.

— А Сомова? — не подумав, выпаливаю я. Вот же… далась она мне сегодня. Саша морщится.

— Это же было так… Юношеские игры, гормоны и все такое.

— Со мной тоже гормоны?

Чернов все-таки смотрит на меня, что-то странное мелькает в его глазах.

— Ты была живая, — лишь повторяет он, будто это все объясняет.

У меня в голове еще миллион вопросов, но тут в детской что-то падает, и на всю квартиру раздаются вопли Ромы и Кира, что-то они там не поделили.

— Ну вот, на самом интересном месте, — вздыхаю я. Зато Саша очень даже оперативно подрывается. По-моему, он только рад, что разговор можно окончить и сбежать.

— Я разберусь!

Он выходит из спальни, и к детским голосам за стеной прибавляется еще один взрослый.

Я еще немного лежу на кровати, размышляя над услышанным.

«Ты была живая…» И как это понимать? Можно, конечно еще раз спросить, но мне кажется, что он не ответит.

Ладно, надо Стаса забирать.

Одергиваю свою футболку, и выхожу на лестничную площадку.

В квартире напротив живет его друг Дамир Бероев. Этим летом он вместе с родителями, Аланой и Рустамом, переехали в наш дом. И мальчишки сразу же задружили, просто на ровном месте. Стас таскал Дамира на футбольное поле, а тот его в свою очередь учил боевым приемам. Они даже учились в одном классе, ну хоть не за одной партой сидели, и на том спасибо. Потому что кто-то из них постоянно торчал у кого-то дома. Чаще, правда, Стас бегал к Бероевым. Ромка и Кир далеко не всегда давали им спокойно общаться.

Стучу в дверь. Алана открывает достаточно быстро, радушно улыбаясь мне.

— Привет, извини, что поздно. Где там наш оболтус? Не надоел еще?

— Да что ты, Сань, все хорошо. Они там с Дамиром какие-то планы строят… Чуть ли не по захвату мира.

— Ой-ой, кажется у нас проблемы. Нас же потом по завучам затаскают.

Алана лишь беззаботно смеется.

Дамир с первых же дней появления в новой школе стал верным соратником Стаса во всех его проделках. Поэтому соседка понимала меня как никто другой, краснеть перед учителями нам приходилось вместе.

За спиной у Аланы появляется мой запыхавшийся сын и сходу начинает канючить:

— Мамочка, можно еще 20 минут? Ну, пожалуйста, очень надо.

— Домой, пулей, — пытаюсь я быть строгой. — Итак, засиделся. Людям отдыхать надо.

— Ну, мам!

— Стас!

— Дай ты ему 5 минут еще, — заступается за него Алана. — А мы с тобой пока поболтаем.

Я сдаюсь достаточно легко. Почему-то не хочется домой, недосказанный разговор между мной и мужем все еще весит где-то там.

На светлой кухне мне наливают ароматный чай из каких-то неведомых трав. На мгновение к нам заглядывает Рустам, называется меня красавицей, за что получает полотенцем от своей жены и исчезает в глубинах квартиры. У них тоже свои игры.

Мы сначала болтаем о каких-то пустяках, обсуждаем прошедшее родительское собрание, грядущий выпускной мальчишек, они ведь в этом году оканчивают 4 класс. Разговор как-то виляет с одного на другое.

— Стас сказал, что у вас скоро будет прибавление в семье, — легко спрашивает меня Алана. С ней вообще очень легко и комфортно. Поэтому я даже не злюсь на Стаса, что он все выболтал.

— Да, представляешь?

— Это здорово!

— Думаешь? Мне до сих пор кажется, что четвертая беременность — это перебор.

— Да брось ты, Сань. Дети — это замечательно. Если б у нас получилось, я бы обязательно родила, — в ее голосе звучит невысказанная печаль. Я никогда не спрашивала об этом, но пару раз соседка проговаривалась о том, что у них не получается забеременеть.