— Или мы летим туда вместе, или не летит никто! — заявил он мне по возвращению.

— А как же Марго? — поинтересовалась я.

— Меня никто здесь больше не держит, Ли. — Ответил Сэм, и я прочитала в его глазах огромное желание покинуть это место хотя бы на какое-то время.

До Касабланки оставалось лететь что-то около четырех часов, так что, оказавшись на борту самолета, я достала планшет и включила фильм «Секс в большом городе 2», который как раз вышел в этом году. Мне было тревожно от мыслей о том, что через несколько часов я второй раз за ноябрь окажусь в лете, но не на прекрасном греческом острове, а среди женщин, завернутых в паранджу, и мужчин со строгими загорелыми лицами.

Действие фильма разворачивается в Абу-Даби, так что я с интересом погрузилась в сюжет. Абу-Даби, Марокко — все из одного теста.

Сэм уснул.

Наш лайнер развернулся в небе над Парижем и взял курс на северную Африку.

К сожалению, фильм закончился задолго до того, как мы приземлились в аэропорту Касабланки. Оставшееся время полета я предавалась тяжелым мыслям о Рэе, нашем ребенке, и Кевине — который оставался последней призрачной надеждой на наше счастье.

Перед тем, как улететь, я получила от Кэтрин всю информацию, которая у нее была относительно Кевина. Как оказалось — Кевин и Рэй близнецы, и были очень дружны. Мне стало понятно, почему Рэй практически никогда не упоминал при мне Кевина — связь между близнецами очень сильная, и ему было тяжело говорить об исчезнувшем брате. К тому же, Рэй родился на четыре минуты раньше своего брата, и всегда считал себя обязанным его защищать.

Кевин с детства имел страсть ко всему древнему и загадочному, поэтому никого не удивил его выбор профессии. Он окончил Университет Бригама Янга в городке Прово, штат Юта, и имел две ученые степени бакалавра — по истории и изучению стран Ближнего Востока и Африки.

После учебы он побывал на раскопках во многих странах — Египте, Мексике, Италии, и даже в России. Но в последние годы он просто бредил историей древнего Рима. Кевин поступил волонтером в команду археологов, под руководством профессора Хизер Маккилоп, которая в 2006 году направилась на раскопки древнейшего города римлян Волюбилиса, расположенного у небольшого города Мулай — Идрис, неподалеку от шоссе, соединяющего столицу Марокканского королевства Рабат с городом Фес.

Я знала, что на месте раскопок был разбит палаточный лагерь, и что американцам помогали несколько местных жителей из деревни, расположенной поблизости. Кэтрин знала имя только одной девушки, которая брала у обитателей лагеря одежду на стирку — Айур, что в переводе с берберского означало «луна». Именно она, по словам Кэтрин, последней видела Кевина на местном продуктовом рынке в день его исчезновения.

Экспедиция давно свернула свою деятельность, и никто из тех, кто был в Марокко вместе с Кевином, не знал, куда он мог пропасть. Или не хотел говорить.

Что ж. Все ниточки вели к этой девушке с лунным именем. Я надеялась, что она жива и все еще живет в той деревне.

Я ничего не знала о местных законах, обычаях и нормах, и жутко боялась вляпаться в какую-нибудь неприятную историю. Успокаивал только мирный храп Сэма на соседнем сиденье.

Он проснулся только тогда, когда шасси самолета коснулись земли.

— Приехали, — сказала ему я, не в силах сдержать волнение.

Первым, что я увидела в иллюминаторе, были пальмы. Их было так много, что у меня зарябило в глазах. Пальмы, песок, мужчины в длинных бежевых платьях, наподобие сутан наших священников — экзотика этого места просачивалась сквозь обивку лайнера, как вода сквозь пальцы.

«Дамы и Господа! Наш самолет совершил посадку в международном аэропорту Муххамед Пятый, города Касабланка, Королевства Марокко. Температура за бортом 19 градусов тепла. Экипаж корабля желает вам приятного отдыха и благодарит за выбор нашей авиакомпании».

Мы прослушали речь капитана, и Сэм потянулся наверх за ручной кладью. Выходить на улицу в теплых свитерах под горло и зимней обуви было безумием.

— Ты первая — сказал он, бросая мне мой рюкзак со сменной одеждой.

Я встала со своего места, и, проталкиваясь через толпу пассажиров, движущихся к выходу, направилась в туалет.

Мы с Сэмом последними покинули самолет.

На улице стояла ветреная и теплая погода. Ветер был порывистым, прохладным, наглым. Он поднимал ввысь песчинки и кружил их в воздухе. Через несколько минут я поняла, что песок скрепит уже у меня на зубах.

Покончив с процедурами паспортно-визового контроля, мы вышли из здания терминала на улицу.

Какого-то определенного плана действий у меня не было, и сейчас я об этом очень пожалела.

— Что дальше? — спросила я у Сэма.

— Нужно выяснить, как добраться до Мекнеса, — он расправил карту Марокко и стал внимательно ее рассматривать, — это ближайший к раскопкам крупный город. Там переночевать и уже оттуда вести поиски. А также было бы неплохо заручиться поддержкой консульства.

Он достал свой смартфон и начал искать в Googlе адрес американского диппредставительства в Касабланке. В отличие от меня, у Сэма нарисовался хоть какой-то план.

— Ты думаешь, у нас получится?

— У нас нет выбора, Ли! — ответил он мне, не отрывая взгляда от экрана смартфона.

Я поставила рюкзак на горячий асфальт и уселась прямо на него. В своих обтягивающих джинсах, легкой майке с рукавами «три четверти» и распущенной багряной шевелюрой, я притягивала к себе осуждающие, почти что злобные взгляды местных мужчин, которые все до единого носили на голове что-то вроде тюрбана и имели легкую небритость на лице, которая делала их и без того недружелюбный внешний вид еще более зловещим. Я словно оказалась в стране Али-Бабы и его сорока разбойников, которые жаждали моей крови.

Сэм тем временем вертел телефон в руках, пытаясь обнаружить сеть.

— Может у местных спросить? — предложила я.

— Хорошая идея.

Он отошел от меня на пару шагов и остановил какого-то мужчину. А я тем временем подняла глаза на небо.

Надо отдать должное марокканскому небу — прозрачному, нежно-голубому, с легкой дымкой белых облаков, которые тянулись по нему, словно нити паутины. Солнечный диск здесь казался крупнее и ярче. Я залюбовалась и не заметила, как ко мне подошел пожилой мужчина, который вертел в зубах деревянную курительную трубку.

Я заметила его, когда тень от его туловища загородила мне солнце. Приспустив очки на переносицу, я с недоумением посмотрела не него, посылая ему немой вопрос — что тебе надобно, старче?

Старик скривился, обнажив свой наполовину беззубый рот с остатками пожелтевших клыков, а затем неожиданно для меня наклонился и прошипел мне в лицо:

— Sharmutta![1]

После чего сплюнул на землю и удалился, шаркая ногами. Я не знала, что значит его шипение в переводе на английский, но нутром чувствовала, что это совсем не комплимент.

Мне сразу стало не по себе. Я посильнее натянула рукава на руки и обхватила себя за плечи, молясь, чтобы Сэм скорее закончил свой разговор.

Господь услышал мои молитвы, и через пару минут мой друг шагал ко мне с улыбкой на лице.

— Что значит «Sharmutta» на берберском? — первым делом спросила я у него.

Он пожал плечами, почесал затылок и выдал мне свой вариант перевода.

— Звучит, как шарманка. Может быть, это местный музыкальный инструмент?

— М-да, то есть тот старик обозвал меня шарманкой? — усомнилась я.

— С тобой кто-то из местных заговорил? — в его глазах появилась тревога.

— Да. Какой-то пожилой араб одарил меня своим шипением и смачно сплюнул возле меня.

Сэм сжал кулаки. Желваки на его лице начали ходить туда-сюда. Я даже пожалела, что сказала ему об этом инциденте. Чего доброго — броситься за этим мужланом, и переломает ему ребра. Марокканской тюрьмы нам только не хватало до полного счастья.

— Тсс…, не переживай! — поспешила я его успокоить, — Мелочи. Даже если он меня оскорбил — я сама виновата. Знала, что еду в мусульманскую страну, могла бы и одеться поприличнее.