Тем временем в палату вернулась Ким с пластиковой трубочкой.

— Взяла в кофетерии. Держите, доктор Соул.

Она протянула мне упакованную в целлофан розовую трубочку и вышла из палаты. Я вставила ее в стакан с водой и поднесла к его губам. Он сделал два жадных глотка и вновь закашлялся.

Я убрала стакан.

— Больше нельзя, ты еще под действием наркоза, тебя может начать тошнить.

Вместо ответа он едва заметно кивнул головой.

— Линда, он очнулся? — В двери появилась фигура Сэма с взъерошенными волосами.

— Привет, да!

— А кто разрешил отключать его от ИВЛ? — в его голосе послышалась строгость.

— Аманда. Я позвонила ей пару минут назад и продиктовала все его показатели.

— Окей.

Он подошел к кровати и взял Рэя за запястье, чтобы проверить пульс.

— А где ты был, и где Мэнди?

— Я принимал душ. Вторые сутки дома не ночую. А Миранду вызвали в приемное в районе 5 утра, там ножевое ранение в легкое. Она сейчас оперирует.

— Крепко, наверное, я вырубилась, раз не слышала, как вы уходили.

— У тебя был тяжелый день.

— Это точно.

Я с облегчением выдохнула. Рэй, судя по всему, вновь заснул.

— Ли, я закрыл глаза на твое вчерашнее отсутствие в отделении, но сегодня ты должна включиться в работу. Или возьми отпуск. — Сэм говорил твердо, но немного неуверенно.

Вероятно, в душе он мне сочувствовал, но как шеф хирургии должен был дать мне пинка под зад. Честно говоря, я этому даже обрадовалась. Время идет гораздо быстрее, когда ты занят делом.

— Ты прав. — Я согласно кивнула.

— Аманда сейчас в лаборатории, занимается своим исследованием работы бычьего клапана. Но к 8 она будет уже на обходе. Рэй в надежных руках.

— Конечно.

Я еще раз с нежностью посмотрела на спящего мужчину и провела рукой по его волосам. От моего прикосновения мышцы на его лице вздрогнули, но он не проснулся. Я наклонилась и слегка коснулась его губ своими губами. Мне это было необходимо, чтобы еще раз убедиться в том, что он живой. Обычно люди просят их ущипнуть, когда сомневаются в реальности происходящего, но спящий Рэй сделать этого не мог. К тому же меня переполняло желание почувствовать тепло его губ и уловить запах его кожи.

Я отошла от кровати на некоторое расстояние, чтобы побороть в себе материнские инстинкты и перестать уже гладить его по рукам и голове.

— Мне тоже нужен душ. Боюсь, в таком виде мне нельзя в палаты к пациентам.

Сэм улыбнулся уголками рта и кивнул головой. Мы вышли в коридор.

— Как у тебя с Марго?

Раз уж мы снова друзья, я могу проявить интерес к его жизни.

— Вроде бы все хорошо, у нас потрясающий секс, но мне чего-то в ней не достает. — Как на духу ответил мне Сэм.

— И чего же?

— Она зациклена на работе и карьере, все планирует. С ней никогда не случается ничего не запланированного. Все по расписанию. Даже я.

— Разве это плохо? Вы оба врачи, оба почти все свое время проводите в больнице, оба успешны и талантливы — не нужно соревноваться, или самоутверждаться за счет друг друга.

— Да, все так. Но меня пугает ее нежелание заходить дальше. Ее все устраивает.

— А тебя нет?

— Ли, мне 37 в декабре, я в серьез думаю о семье и детях.

Вот оно что. Марго, которой наверняка едва исполнилось тридцать, не торопится заводить семью.

— Сэм, что я могу тебе сказать. Тут два варианта: или победит ее любовь к тебе, или ее амбиции.

— Ох уж эти современные женщины, — полушутя, полусерьезно ответил он, — подавай вам карьеру, признание, уважение.

— Так-так, — я толкнула его локтем в бок, — это что еще за разговоры в свободной демократической стране? Может, тебе поискать невесту где-нибудь в Сирии, или на худой конец, среди амишей? Тогда ты немного промахнулся со штатом, тебе нужно в Пенсильванию.

Мы засмеялись и остановились перед дверью в комнату персонала.

— Ты бы тоже не согласилась выйти замуж и сидеть дома, воспитывая детей и обустраивая семейное гнездышко?

— Сэм, я думаю можно совмещать. Но так, чтобы совсем стать домохозяйкой — это не про меня.

— Я так и думал.

Он улыбнулся мне немного грустной улыбкой, похлопал по плечу и пошел к лифтам.

Я вошла в комнату отдыха и увидела Патрисию Мун, еще одного штатного хирурга из моего отделения.

— Доброе утро, доктор Соул.

— Доброе утро, доктор Мун.

— Я вас вчера весь день искала, но шеф сказал, что вы были заняты с какой-то документацией.

Спасибо, Сэм!

— Что-то случилось?

— Да, нужна ваша консультация. У меня подросток с аритмией. Трепетания предсердий. Пульс 190. В сознании. Амиодарон не снимает приступ.

— Эпинифрин пробовали?

— Да.

— Радиочастотную абляцию?

— Делали три месяца назад. Но ритм снова сорвался.

— Дифибрилляцию?

— Его родители не дают на нее согласие. Они против общего наркоза. Та же история с кардиостимулятором. Никаких железок внутри тела.

Идиоты! Вот что за люди?! И почему в Штатах врач должен уважать желание пациента, и не навязывать ту или иную процедуру? Пациенты, в 90 % случаев, ни черта не смыслят в медицине, и брыкаются только из-за каких-то своих страхов или дурацких убеждений. Интересно, какая муха укусила родителей этого парня, что они так возненавидели общий наркоз?

— А сам парень что думает? Он согласен с родителями?

— Он уже на все согласен, лишь бы прекратить это.

Я вновь мысленно чертыхнулось. Как можно так относиться к собственному ребенку?!

— Окей, я приму душ и через пятнадцать минут подойду в палату.

— Номер 4024. Пациент — Шон Макферсон, 17 лет.

Я кивнула и зашла в душевые. Что ж, сегодня я буду разбираться с аритмией. Берегись меня, подлая болячка! Я вооружена знаниями, опытом и лучшим оборудованием. И да, я очень опасна.

Я включила воду, и помещение сразу же заполнилось горячим паром, который, достигая потолка, оседал на стенах мелкими каплями. Мои волосы тут же встали в позу — подпрыгнули, словно пружинки, и завились в кудряшки. Я с удовольствием сняла с себя вчерашнюю робу и белье. Несколько капелек пара упали с потолка мне на кожу, вызвав мурашки. Соски на груди встали, предвкушая тугой напор воды из душа. Я встала под душ и закрыла глаза. Вода хлестала меня по лицу своими острыми струями, больно била по груди и животу. Я чуть убавила мощность потока. Увы, я не могла провернуть тот же номер со своим возбуждением. Мой мозг вновь и вновь возвращал меня в день знакомства с Рэем. Я видела его влажные графитные глаза, наполненные теплом, его мягкие пухлые губы, короткую щетинку на щеках и подбородке, широкие размашистые черные брови, и его сильные ладони. Умом я понимала, что сейчас не место, и не время предаваться подобным мечтам, но ничего не могла с собой поделать. Я хотела этого мужчину всеми клетками своего тела и всеми фибрами своей души. Вот такая странная анатомия, где материальное соседствует с духовным. Ты должен поправиться, Рэй. И чем быстрее это произойдет, тем лучше. И для тебя, и для меня.

Часть I. Глава 17

Глава 17.

Я зашла в палату 4024 и обомлела. Такого количества воздушных шариков черного и серебряного цветов я еще никогда не видела. Они заполонили собой все свободное пространство. Они были возле кровати, загораживая собой мониторы, панель с кислородом и стойку для капельницы. Несколько шаров были привязаны за белые ниточки к боковинам кровати, к дверным ручкам и к жалюзи на окне. В центре этого безумства на кровати находился пациент — длинный и худой парень с короткой стрижкой и нездоровым цветом лица, покрытого угревой сыпью. На диване для посетителей его мать, подтянутая женщина со светлой стрижкой в терракотовом костюме, читала какой-то журнал с брутальной обложкой — каскадер, летящий над песчаными дюнами на красном мопеде, или мотоцикле. Я не очень разбираюсь в видах этой техники. У меня отвисла челюсть.

— Шонмилый, а может все-таки скутер Honda? — она протянула ему журнал с открытой страницей.