Господи, я хочу, чтобы этот мужчина касался меня до конца моих дней!

— Я верю, Рэй.

— И я.

Я положила голову на подушку рядом с ним и закинула на кровать ноги. Возле него, даже здесь, в палате интенсивной терапии, я чувствовала себя защищенной.

— Можно потрогать? — спросил меня муж и взглядом указал на живот.

Я кивнула. Его теплая ладонь, забравшись под робу, легла на мою кожу, и я представила себе, как его энергетика передается нашему ребенку — сквозь слои эпидермиса, ткани, плаценту. Если в этой ситуации что-то и могло подарить мне капельку счастья, то это была его рука на моем животе.

— Мне нужно идти. Я все еще заведующая кардио, — сказала я, убирая его руку с живота.

— Иди, а я посплю.

— Правильно, тебе нужен отдых.

Я поцеловала его в губы, встала и одернула на себе халат. Ожидание результатов от Кэтрин убивало, и мне нужно было срочно занять себя чем-то стоящим. Например, Джамалом Айшва.

Я вышла в коридор, прокручивая в голове данные из его карты, и чем больше я вспоминала, тем яснее перед глазами вставал вопрос — как он дожил до такого возраста, имея трехкамерное сердце?! Этот вопрос заставил меня ускорить шаг. Мне хотелось немедленно посмотреть на этого мальчика, чтобы понять — в чем кроется его секрет, ведь дети с таким диагнозом редко доживают до года! Или хирурги в Индии придумали чудо-микстуру, о которой я ничего не знаю? А может быть, он просто последователь йоги? Как же мало я знаю об индийской медицине!

Я летела к пациенту, уже имея в голове план обследования — электрокардиограмма, рентген грудной клетки, допплерэхокардиография для определения транспозиции митральных сосудов, и ангиокардиография. Зондирование полостей сердца мне было нужно, чтобы определить показатели насыщенности крови из камер сердца кислородом и форму единственного желудочка.

Как только двери лифта выпустили меня на этаж кардиохирургического отделения, я подошла к посту медсестер и заказала все необходимые анализы и исследования. Я была возбуждена, поскольку надеялась, что сегодня же получу все необходимые результаты и завтра смогу провести операцию Фонтена. Это сложнейшее хирургическое вмешательство, которое я никогда раньше не делала в одиночку. Я видела учебный фильм, ассистировала Майклу Дебейки, чем весьма горжусь, но сама собиралась делать ее впервые!

После того, как все распоряжения медсестрам были розданы, я, наконец, добралась до палаты 4001, в которой у нас традиционно оказывались пациенты, поступающие по благотворительным программам, как различных американских фондов, так и зарубежных.

Я увидела играющего в приставку смуглого мальчика с круглым лицом и необыкновенно ясными бирюзовыми глазами. Он был худощав, и немного походил на страдающего анарексией, но больше всего пугали его синюшные губы.

— Привет, Джамал! — я улыбнулась. — Меня зовут доктор Соул, и я помогу тебе.

— Добрый день, доктор Соул! — ответил мне мальчишка на чистейшем английском, и улыбнулся мне в ответ, обнажив свои аккуратные ровные зубы.

— Ты очень хорошо говоришь по-английски! — похвалила я его.

— Я очень люблю канал Дисней! — пояснил мне мальчишка, — Его можно смотреть только по спутнику и на английском языке. Поэтому я решил его выучить сам.

— Ты большой молодец!

— Спасибо.

Я огляделась в палате, пытаясь обнаружить присутствие кого-то, кто ухаживает за ребенком, и мой взгляд зацепился за ярко-оранжевое женское пальто, висящее на вешалке.

— С тобой прилетел кто-нибудь из родственников?

— Со мной моя сестра, Индира. Она вышла в буфет.

— Очень хорошо, — я одобрительно покачала головой. — Джамал, через пару часов тебя заберут на зондирование, а на завтра я назначу операцию. Тебе не стоит ничего бояться, я позабочусь о тебе.

Мальчик настороженно посмотрел на меня.

— Вы тут, что ли, главная?

Я рассмеялась, плененная его детской непосредственностью.

— Да, командую здесь я. Так что — доверься мне.

— Хорошо, доктор Соул.

— До встречи в операционной, Джамал!

Я помахала ему рукой и вышла в коридор, намереваясь сходить проведать Итона. В эту минуту телефон в кармане протяжно завибрировал. Это была Кэтрин. Я с замиранием сердца нажала на кнопку ответа вызова.

— Слушаю.

— Линда, мне очень жаль.

От ее слов я как-то сразу ссутулилась и согнулась под тяжестью предстоящих новостей. Сердце упало в желудок, а на глаза навернулись слезы.

— Почему? — только и смогла выдавить я.

— Несовместимые группы крови.

Черт! Я сжала кулак и несколько раз ударила им по стене. Благо в этот момент в коридоре никого не было.

— Линда, что же нам делать? — дрожащим голосом спросила меня Кэтрин.

Шестеренки в моей голове вращались с бешеной скоростью. Что делать, Линда? Что делать? Я ходила по коридору взад — вперед, и судорожно искала выход из ситуации. Поток мыслей начался сам собой, и я прервала молчание.

— Во-первых, я попрошу своих друзей сдать тесты на совместимость. Возможно, кто-то подойдет.

— А если нет?

— Во-вторых, послезавтра я лечу в Марокко. Я найду Кевина, если он жив.

Часть I. Глава 34

Глава 34.

Мы сидели в аэропорту «Шарль де Голль» и жевали гамбургеры. Сэм поднял с пола рюкзак и достал оттуда две банки своего любимого «Dr Pepper».

— Держи! — он открыл одну из банок и протянул мне.

— Угу, спасибо! — сказала, прожевывая крупный кусок булки, который за секунду до этого момента отправила себе в рот.

Газировка была как нельзя кстати. Французы делали до ужаса невкусные, пересоленные гамбургеры. Ничего похожего на настоящий американский бургер. Жалкое подобие.

Мы летели в Касабланку французскими авиалиниями с пересадкой в Париже, и до следующего рейса оставалось чуть больше получаса. Мы проторчали в аэропорту почти четыре часа, и за это время я почти одурела от французской речи с горловым булькающим «эр».

В школе я решила выделиться и выбрала в качестве иностранного языка русский, в то время как большинство моих товарищей пошли учить французский. Сэм оказался умнее, верно рассудив, что на французском языке говорят чаще, чем на русском. Вот и теперь его знания оказались весьма кстати. Французский был неофициальным третьим языком в Марокканском королевстве, после двух государственных — арабского и берберского. К тому же, знания французского и умение булькать буквой «эр» в горле помогали Сэму подшучивать надо мной все время, что мы провели на территории главного аэропорта Пятой Республики.

Наконец, диктор по громкой связи объявила посадку на наш рейс.

— Слава Богу! — выдохнула я, затем встала и размялась.

От долгого сидения на неудобных креслах, моя пятая точка сплюснулась и, как мне показалось, даже слегка окаменела.

Мы летели до Парижа почти восемь с половиной часов, и каждую минуту во время этого перелета я благодарила Бога за то, что у меня есть Сэм. Я не знаю, смогла бы я все это организовать и провернуть самостоятельно. Наверное, ради спасения Рэя, смогла бы. Но с Сэмом все было гораздо проще.

Позавчера вечером, после долгой, почти десятичасовой операции на сердце Джамала, я зашла в кабинет Сэма и подала заявление на увольнение. Я не могла больше подставлять его и пускать отделение на самотек. Достаточно было моих отлучек и личных проблем. Но вместо того, чтобы подписать его и сказать мне, какая я дура, раз решилась сломя голову лететь в незнакомую арабскую страну, он отложил бумагу в сторону, протянул мне чистый лист и приказал писать заявление на отпуск по семейным обстоятельствам.

— Такие опытные хирурги на дороге не валяются, Ли. Я не буду подписывать это, — сказал он мне, а сам тем временем тоже начал что-то строчить на листе бумаги.

Когда я подала ему новое заявление, он поставил под ним подпись, взял в руки свой бланк и вышел из-за стола.

— Никуда не уходи. Я сейчас вернусь.

Как оказалось, он поднимался в правление, чтобы подписать отпуск и для себя.