А вот с младшеньким Димка общался куда радушнее и теплее. Тима нередко забирался ему на плечи и, схватившись руками за уши старшего брата, хохотал, а потом обхватывал ногами его шею и размахивал игрушечным мечом, бросая всякие рыцарские реплики, тогда как его «конь» послушно трусил по комнате, но явно едва сдерживал смех. Впрочем, мельком глянув на меня, Дима снова делал серьёзное и «взрослое» лицо.

Зато в школе он вёл себя по-другому. Никаких мимолётных улыбок, само спокойствие и даже некая вальяжность. Я имела возможность оценить его со стороны, посмотреть, как он общается и держится в коллективе. «Хулиган», но без сигареты, отличник, но не ботан, может за себя постоять, но первым конфликтов или драк не начинает и слабых не щимит. Дима просто имеет своё мнение и не стесняется его высказывать, даже если оно не совпадает с мнением большинства. Лидер, бесспорно, можно даже сказать «король», но в то же время сам по себе. Разве только Ибрагимову позволил приблизиться. Нет, Рустам, рослый парень «кавказской» внешности, не его «шестёрка», скорее, правая рука и друг, да, именно друг, первый друг, которого я видела рядом с ним, а не просто знакомый или приятель.

Честно говоря, поначалу я очень опасалась, не будет ли Зарецкий в школе меня подначивать и говорить что-то столь же «радушное», как и при первой встрече после разлуки. Нет, не подначивал, но чем спокойнее вёл себя Дима на уроках, тем сильнее я нервничала, ощущая себя… будто на пороховой бочке, которая однажды всё равно рванёт.

Я знала, что мальчишки-старшеклассники меня обсуждают. Их оценивающие, смущённые или в отдельных случаях даже нагловатые взгляды скользили по фигуре, и, в принципе, тут не было ничего удивительного, возраст такой. Ребята прицениваются, делают первые шаги во взрослую жизнь. Вполне возможно, кто — то из них уже пересёк черту с какой-нибудь не в меру любознательной девчонкой. Но почему-то только ЕГО взгляд заставлял сердце биться быстрее, при том что был самым безобидным и не пошлым, но одновременно проникновенным, будто Димка видит меня насквозь, знает то, чего не знают другие. Да так оно, в сущности, и было, слишком многое нас связывало.

Девочки на уроках вели себя хорошо, хотя в каждом классе было по паре красоток, которые, кажется, воспринимали меня… как соперницу! Ну ещё бы, кое-кто из парней на моих уроках пытался флиртовать, особенно когда мы обсуждали произведения на любовную тематику. Встречались и провокационные вопросы, на которые я отвечала с юмором, и двузначные высказывания, и разного рода намёки. В такие моменты я думала, что если молодым практиканткам и стоит работать в школе, то лучше со средними или младшими классами.

А ещё я стала замечать испепеляющие взгляды Зарецкого, когда кто — то из парней подходил ко мне на перемене и что-то спрашивал. Нет, смотрел он так не на меня (слава Богу!), а на своих одноклассников или ребят из параллели. Серьёзно, у меня от этих его зырканий мороз шёл по коже.

На третьей неделе моего пребывания в школе я таки решилась на уроке языка позвать Диму к доске, а на литературе вызвала отвечать. Он надо мной не подшучивал, как иногда пытались некоторые парни, не язвил и не грубил, спокойно выполнил задание, ответил и сел на своё место, получив заслуженный максимальный балл. С тех пор я вызывала его куда охотнее, постепенно обретая уверенность, что по крайней мере на занятиях он не выкинет ничего странного.

Однако я не предусмотрела время после занятий, как не учла и тот факт, что шутка легко может перерасти во что-то более серьёзное. Всё началось с того, что на уроке в «Б» классе девочки затронули тему любовных романов, где девушка частенько прощает героя, принудившего её к близости. Я решила, что раз такой вопрос возник, то не лишним будет это обсудить. Молодёжь сейчас, к сожалению, в основном растёт не на классике, а именно на такой вот литературе, поэтому я спросила, что сами ребята думают по этому поводу. Класс разделился на две части: одни говорили, что это неправильно, другие — что если девушка любит, значит, нужно простить.

Когда прозвенел звонок, ученики потянулись к выходу, а я аккуратно и красиво стала проставлять в журнал оценки за урок, которые до этого записывала на листочке. Ощутив, что кто-то подошёл, подняла голову и увидела парней из класса, которые обступили мой стол. Их было трое: Колька Драников, Мишка Потапов и Петька Глазунов. Ребята из разряда тех, кто на уроке ворон считает, но во время ответа может позволить себе ввернуть какую-нибудь шутейку на грани. Других учеников в кабинете уже не было.

— Ангелина Павловна, а если бы вас принудили, вы бы простили? — вопрос Мишки прозвучал в шутливом тоне, будто парню и правда любопытно.

— Да, расскажите нам, — поддержал его Колька. — Вы ведь уже взрослая и опытная.

— Точно, поделитесь своим опытом. — настаивал Петька.

Но чем дальше шёл разговор, тем сильнее я понимала, что шутки, кажется, закончились. Меня попросту зажали в классе, чтобы. А вот не знаю, чего парни от меня добивались, однако взгляды их наглые и откровенные мне совсем не нравились.

Это была пятница, последний урок, кабинет располагался на третьем этаже в конце коридора. То есть, можно сказать, на отшибе. И кто-то из ребят предусмотрительно закрыл

дверь. Судя по тишине в коридоре, народ из соседних кабинетов уже разошёлся (понятное дело, что все стараются поскорее отправиться домой). А охранник и учительская в школе на первом этаже. Урок в Димкином классе шёл у меня предпоследним, а сейчас у Зарецкого, кажется, была биология опять-таки на первом этаже. То есть он, во-первых, далеко, а во-вторых, скорее всего, тоже уже ушёл домой.

Почему я в этот момент вспомнила о недавнем воспитаннике, и сама не знаю. Наверное, в памяти всё ещё были живы те дни, когда он защищал меня от Серёжи и его дружков. Но сейчас между нами совсем не те тёплые отношения, что раньше. Хотя, признаюсь честно, я была бы просто счастлива, если бы каким-то чудом Дима сейчас оказался здесь. Но его нет, а с зарвавшимися старшеклассниками делать что-то надо.

— Знаете, ребята, если говорить серьёзно, то молодые люди, которые нападают на девушек, а потом надеются, что те их простят, просто омерзительны, — сказала я как можно твёрже.

— Вы спрашивали, что бы сделала я? Не простила бы ни в коем случае! Кто напал однажды, нападёт снова. С такими разговор короткий — тюрьма, чтобы не повадно было. А если напал несовершеннолетний — колония. Потому что нужно понимать: нести ответственность за свои поступки всё равно придётся! — закончила жёстко, стараясь не выглядеть запуганной жертвой.

Скажу честно, я просто храбрилась. И тон мой, и то, что говорила, было чистой воды показухой (пусть я действительно считала именно так), потому что на самом деле мне было безумно страшно. Хотя, казалось бы, ну что они мне сделают, тем более в здании школы? Но нет, ноги под столом всё равно подрагивали. Да и ведь что стоит этим ребятам подкараулить меня, скажем, после школы? Или когда вечером буду ехать домой от Зарецких? Но я отчаянно старалась не показать им свой страх, справиться самостоятельно. Ведь если рядом нет защитника, приходится действовать самой. Только получится ли у меня? И оставалось лишь ответить себе на сакраментальный вопрос: «Кричать или не кричать?»

Я всё ещё раздумывала, что предпринять, перебирая в голове множество вариантов, когда распахнулась дверь и ударом ноги был отброшен стоявший на пути стул. От неожиданности подпрыгнули все: и я, и слишком настойчивые ребята.

— А я-то думаю, почему учитель так долго не выходит… Вы что здесь устроили? Забыли, где находитесь? Вам тут что, дискотека, чтобы девчонок зажимать? — голос направлявшего к нам Димки резал похлеще любого ножа. — Или одногодок мало? Мы сейчас в школе, а это,

— быстрый взгляд в мою сторону, — учитель, если не заметили. И не важно, что она практикантка и у нас на замене. У неё шесть лет университета в кармане, а у вас только шиш с маслом и двойки в дневнике. Верно я говорю, Рустам?