— Это всё из-за вас! — возмущённо воскликнула принцесса, уткнув палец ему в грудь.

— Что случилось, курсант Розалия, — от неожиданности Ортен даже вспомнил имя дриады.

Та, убрав палец, совершенно не аристократически уткнула руки в бока и скандальным тоном заявила:

— Это вы виноваты! Кто теперь создаст мне парадный портрет?

С негодующим фырканьем дочь правителя Сангрина развернулась и направилась к своим, гордо вздёрнув подбородок. Орк недоумённо пожал плечами, кто их поймёт, этих принцесс, и проследовал на полигон.

Боевые маги, завидев преподавателя, выстроились ровной шеренгой. Вот только в строю кое-кого не хватало.

— Старший отделения, по какой причине отсутствует курсант дира Бранн? — спросил Ортен у Ника.

Тот нехорошо прищурился, но ответил чётко:

— Курсант дира Бранн отчислена из академии по собственному желанию. Отбыла из крепости вчера во время бала.

Ортен приказал боевым магам разбиться на пары и приступать к тренировке. Ника же подозвал к себе и, забыв об установленном самим же правиле: в академии он наставник, братья лишь курсанты, рыкнул вполголоса:

— Ты что городишь? Ро так сюда рвалась, стала одной из лучших. И просто так всё бросила?

Ник вызверился, оскалив клыки в ответ:

— А нечего тебе было трепать языком, что она на тебя вешается, как твои девки, и что стоит пальчиком поманить, она за тобой, как собачка, побежит. Обидел Ро, теперь расхлёбывай!

Ортен отшатнулся, почувствовав, как кровь отливает от лица. Только один человек мог передать Ровене эти слова.

— Остаёшься за главного, — коротко приказал он Нику и рванул ко второму полигону.

Марвин дер Молл стоял напротив мишени, утыканной ножами. Два клинка второй наставник мечников держал в руках. Именно их блеск удержал Ортена от немедленного нападения. Откуда-то появилась уверенность, каритский выскочка, не задумываясь, воспользуется оружием.

— Это ты ей сказал? — глухо прорычал орк.

Дер Молл мгновенно понял о чём речь и криво усмехнулся. Глянул на клинки в руках, на Ортена, словно прицеливаясь. Затем развернулся, отправил оба ножа в центр мишени и только после этого ответил:

— Нет. Ровена случайно услышала наш разговор. Я пытался убедить, что твои слова не искренни, это попытка побольней ударить меня. Убеждал не ради тебя, ради неё. Она не поверила.

Марвин дер Молл развернулся и ушёл в оружейную. По напряжённой спине и сжатым в кулаки рукам, было заметно — он сдерживает такое же острое, как и у орка желание подраться.

Ортен вернулся к магам, принял зачёт и лишь после этого направился к дяде.

Глава Степной военной академии пребывал не в самом лучшем расположении духа. На просьбу племянника, отпустить его на несколько дней, рыкнул:

— Никаких отпусков и отлучек до конца экзаменов, — и отвернулся.

Ортен, выйдя из кабинета Главы, негромко выругался. Отсрочка такого нужного разговора с Ровеной напрягала. Но, подумав, орк решил, может, так и лучше. Его избранная отойдёт от обиды, и не будет уже так сильно злиться. А уж когда он предложит помолвку обязательно обрадуется.

В том, что Ровена быстро простит и не откажет, Ортен нисколько не сомневался.

Зима в Туате выдалась ранняя и холодная. Ровена поняла это, сразу по выходу из портала. И как не понять, когда на голову обрушился целый сугроб из снежинок. Пока художница добежала от ворот до двери дома — сильно промёрзла.

Мама Гвен сбегала на кухню и принесла горячий чай, отец усадил Ровену в кресло, укутал в тёплый плед и схватился за амулет связи. Вскоре появилось всё семейство Эйны. Домочадцы сестры и она сама напоминали больших снеговиков. Гостиная заполнилась шумом, гамом, восклицаниями.

Ровена согрелась быстро. Но оцепенение, такое же, что возникло сразу после случайно подслушанного разговора Ортена и Марвина, отступать не спешило. Казалось, кусок льда надёжно спрятал сердце художницы от боли, как, впрочем, и от всех других чувств.

Ровена рассказала домашним, почему вернулась. Её спокойный, отстранённый вид напугал всех, даже близнецов. Только малышка на руках деда радостно что-то угукала.

Последующие несколько дней родные изо всех сил старались растормошить непривычно тихую художницу. Гвен готовила любимые блюда дочки, отец дарил новые амулеты, сестра привлекала к уходу за малышкой. Близнецы пытались утащить на прогулку, и им даже удалось один раз, но, дойдя до площади, где веселились жители столицы, Ровена развернулась и, сославшись на холод, ушла домой.

Кайден же собрался в Степной Каганат.

— Не могу видеть такой нашу Ро. Притащу сюда этого орка, или проучу, как следует, — эльф ударил кулаком о раскрытую ладонь.

— Думаю, ты прав. Так продолжаться не может. Наша девочка даже не рисует! — поддержала мужа Эйна.

— Нет, не прав, — раздалось от дверей детской. Супруги вздрогнули и разом обернулись. Они не ожидали, что Ровене так быстро удастся укачать племянницу. Художница прикрыла плотно дверь и продолжила: — Ортен мне ничего не обещал, ничего не должен. И дикого пегаса можно оседлать, но станет ли он любить пленивших его?

Забежавшие с улицы близнецы уловили последние слова про пегаса и переглянулись.

— Ро! Пошли с нами! — воскликнул один.

— Прогуляем Бриза, — уже тише продолжил второй после шиканья матери.

Ровена накинула шубку, машинально повесила на плечо сумку с альбомом и грифелем и ровным шагом последовала за мальчишками к задней двери. Эйна и Кайден расстроено переглянулись, настолько безжизненными казались действия художницы.

Даже баловень Бриз, белоснежный красавец пегас, почуял неладное. Пробежав круг по загону, крылатый конь остановился и подошёл к Ровене. Он легонько толкнул художницу лобастой головой в плечо, потянул за лямку сумку. Затем прошёл в центр и встал, расправив крылья и горделиво вскинув голову. Мол, что с тобой сделаешь, рисуй.

Поступок домашнего любимца стал последней каплей. Из глаз Ровены хлынули горячие слёзы, смывая, как плотину, огораживающий сердце ледяной панцирь. Вскоре художница рыдала в голос так же самозабвенно, как после первого побега. Но на этот раз по-настоящему. И так же её успокаивали родные, даже мама Гвен и отец прибежали, видимо, вызванные сестрой.

Поток слёз закончился внезапно, как и возник. Ровена подняла голову, обвела взглядом любимые встревоженные лица и, ещё всхлипывая, проговорила:

— Давно я… не создавала… семейный портрет. Вы ведь не откажетесь позировать?

На лицах домашних отразились радостное облегчение и готовность на что угодно. Лишь только Бриз осторожно попятился в сторону конюшни.

Вечером того же дня художница вновь взялась за кисти и призвала свой дар. Первоначально она намеревалась изобразить отца, маму, себя, Эйну с Кайденом и их детишек. Но как-то само собой получилось, что на изображении их семейства появились родители и брат Кайдена, герцог Арела и его сыновья, Шелла с дочкой и даже юный принц Эдин Второй, не упускавший возможности навестить друзей. В сопровождении Шеллы король и королева отпускали сына куда угодно. А вот любимого дядю с женой и сыновьями — ирбисами, Ровена добавила специально, воссоздавая образы по памяти. В итоге иллюзия получилась панорамной, в виде полукруга, но от этого смотрелась даже выигрышнее. Ровена взяла на заметку подобную технику создания иллюзий.

Вскоре пришло письмо-приглашение во дворец. Король Имбора напоминал Ровене об обещании создать их с Шеллой и принцессой портрет. Его Величество также просил копию портрета семьи Бранн-Лейсов. К письму прилагался договор об оплате. Ровена и заглянувшая в договор Эйна хором ахнули. Ансгар Второй оценил работы студентки так же высоко, как творчество придворных живописцев и магов иллюзий.

— А если я не оправдаю доверие его Величества?! — воскликнула Ровена и добавила с отчаянием: — Мне же надеть нечего!!!

Эйна прекратила зарождающуюся панику одной фразой: