— Извини… — пробормотала она. — Возможно, я перенервничала или переоценила свои силы и устала больше, чем думала.

— Конечно… Я понимаю… — он поднялся и, улыбаясь, протянул ей руку. — Пойдём отдыхать?

Девушка кивнула и, встав, прижалась к нему, ища поцелуя. В эту ночь их близость получила привкус отчаянной страсти, она ненадолго засыпала, потом, едва проснувшись, тянулась к нему и вновь искала его ласки, словно только утешение в его объятиях могло подарить ей сон. Неудивительно, что после такого напряжённого ночного бдения Дефне проснулась довольно поздно, возможно, проспала бы и дольше, если бы муж не потряс её за плечо.

— Радость моя, я ждал сколько мог, но уже время обеда. Тебе нездоровится?

Чуть приоткрыв глаза, она прислушалась к себе, потянулась и взглянула на его улыбающееся лицо.

— Кажется, со мной всё в порядке.

Он присел на кровать и низко наклонился над ней.

— Наше вчерашнее недоразумение закончилось прекрасной ночью. Я открыл в своей жене новые, волнительные грани настойчивости и с нетерпением буду ожидать продолжения.

Воспоминание о том, сколько раз она заставляла его просыпаться, заставило её покраснеть, не произнеся ни слова в ответ на его многозначительные слова, она закрылась в ванной комнате. Через час, пообедав в небольшом ресторане в районе Риалто и прихватив аудиогид, они отправились осматривать туристический центр Венеции.

Дни пролетали очень быстро… Площадь Св. Марка, кафедральный собор Венеции ‒ базилика Сан-Марко, редкий пример византийской архитектуры, Дворец дожей и мост Вздохов, соединивший его с городской тюрьмой, сменились прогулкой по Большому каналу с его великолепными палаццо. Они вернулись в квартал Кареджио, оказавшийся приятно малолюдным после шумной толпы центра Венеции, заглянули в квартал Сан-Поло, посетив самую старую церковь города Сан-Джакомо ди Риалто, построенную в девятом веке, и ту самую, Санта-Мария Глориоза деи Фрари, название которой ей подсказал Лоренцо в день прогулки по каналам. В ней они провели не менее двух часов, любуясь собранными там произведениями искусства, и в благословенной тишине разглядывая архитектурные элементы нефа.

Воспользовавшись вапаретто, молодожёны отправились на экскурсию по трём самым известным островам Венецианской лагуны. На острове Мурано, где с тринадцатого века производится всемирно известное стекло, каждый прибывающий туда турист считает необходимым посещение стеклодувной галереи. Правда, им не слишком повезло, потому что на тот момент в ней оказалось слишком много посетителей, и увидеть без помех, как мастер превращает раскалённый кусок стекла в произведение искусства, не удалось. Внимание Дефне привлекла выставка готовых работ, некоторые показались ей настоящими произведениями искусства, другие ‒ обычными поделками для туристов. Но одна вещь более всего притянула её взгляд: стеклянная скульптура в контрастных сине-красных тонах напомнила формой двух любовников, слившихся в страстном объятии, их вытянутые вверх фигуры изящно переплетались, вырастая из общей основы. Стоило, однако, посмотреть на неё под другим углом, как восприятие менялось, поделка представала то ветвистым деревом, то двумя играющими дельфинами, выпрыгнувшими из морской пены. Дефне, как заворожённая, разглядывала её со всех сторон, потеряв интерес к демонстрации мастерства стеклодува.

— Химера… Настоящая химера… — бормотала она.

Омер, издалека наблюдавший за нею, подошёл ближе.

— Ты кажешься совершенно очарованной этой странной штукой.

— Что ты видишь в ней? — девушка по-прежнему не отрывала от неё глаз.

Мужчина взял изделие в руки и осмотрел, то приближая, то отдаляя его.

— Трудно сказать, фигура меняется, но я вижу дерево, разделившееся на два ствола, или два дерева, сросшееся в одно. А ты?

— Двух любовников в страстном объятии. — почти прошептала Дефне и улыбнулась.

Он замер, вернул стеклянную вещь на место и, отойдя дальше, ещё раз внимательно осмотрел.

— Твоё художественное восприятие намного тоньше моего. Ты меня посрамила… — признал мужчина, сделал знак работнику мастерской и, несмотря на протесты жены и заоблачную стоимость этой небольшой вещицы, купил её.

— Эта покупка чистой воды расточительство. — пеняла она ему. — Если ты хотел что-то на память, есть сувениры намного дешевле.

— Ты отказалась от всего, что я предлагал тебе в подарок, и я не настаивал, потому что видел, что вещи тебя не интересовали. Но эта скульптура… Она тебя просто приворожила. Ты бы видела себя со стороны… — они шли, держась за руки, и он крепче сжал её ладошку. — Уверен, ты и дома продолжишь рассматривать её с таким же вдохновением и, возможно, увидишь в ней новые образы.

Обедали они на острове Торчелло, откуда, собственно, и пошла нынешняя Венеция. Согласно информации путеводителя город Торчелло был основан в пятом веке нашей эры, имел тесные торговые связи с Византией и когда-то именно на них разбогател, но в двенадцатом веке гавань и каналы превратились в болота, торговля заглохла, а эпидемия малярии погнала жителей на другие острова Венеции. На сегодняшний день каналы и прибрежные воды вычистили, и на острове обосновались небольшая коммуна из нескольких десятков рыбаков.

По единственной мощёной дорожке молодожёны вышли к средневековому мосту пятнадцатого века, получившему название «мост Дьявола». Для приезжих он представлял интерес, являясь одним из двух бесперильных мостов во всей лагуне. Необычное и несколько пугающее название связывали либо с прозвищем одной из здешних семей, либо с легендой о любви юной венецианки и молодого австрийского офицера. Само собой, предпочтение имела последняя, романтическая версия, повествующая о сделке ведьмы и дьявола ради счастья воссоединения влюблённых. На этот остров стоило приехать ради фресок из византийской мозаики в соборе девятого века Санта-Мария Ассунта, представлявших огромную художественную ценность, потому что такой древности в самой Венеции не сохранилось.

Последним в их маршруте значился самый красочный из всех островов ‒ Бурано, известный центр кружевоплетения. Этот традиционный рыбацкий городок, расположенный совсем рядом с Торчелло, встретил посетителей «падающей колокольней», он мог бы служить декорациями к весёлым детским сказкам, всё время пока Омер и Дефне бродили по его улочкам, улыбка не покидала их лиц: разноцветные фасады домов радовали глаз и, казалось, у трёх тысяч жителей, его населяющих, просто не могло быть плохого настроения. Дефне задержалась на главной городской площади перед памятником уроженцу Бурано.

— Композитор Галутти… — она нерешительно посмотрела на мужа. — Ты слышал его музыку?

— Боюсь показаться невеждой, но до сих пор не знал даже его имени.

В музей кружева они не попали, а историю возникновения школы венецианского кружева прочитали в путеводителе, вдоволь налюбовавшись этим рукотворным чудом в маленьких магазинчиках, куда их наперебой зазывали скучающие продавцы. Кружево выглядело сложным и замысловатым, однако, судя по описанию, простую технику его исполнения, позволяющую скрыть небольшие погрешности, под силу было освоить даже начинающим. Контуры будущей композиции сначала переносились на пергамент, а затем простой швейной иголкой с крепкими и тонкими белыми нитками, кружевница заполняла их так называемым венецианским швом. Вдохновением для рисунков служили пейзажи, фигуры людей и животных, растения, корзины с цветами и, конечно, гондолы. Когда-то венецианские кружева ценились в Европе на вес золота и украшали костюмы особ королевской крови. Дефне купила по небольшому сувениру женщинам своей семьи и Бельгин, решительно отказавшись от дорогого кружевного веера, которые Омер непременно желал ей подарить.

— Будет жаль, если эта техника исчезнет. — заметила девушка, когда они заняли места в кафе на соседней улочке. — Ты слышал, продавец в лавке сказал, что возраст мастериц почтенный, а на создание скатерти, которую он так расхваливал нам, женщины потратили три года.

— Такое происходит сплошь и рядом. Молодым это не интересно, они не хотят учиться, ведь подобные техники требуют времени и терпения в их овладении. И желания освоить, конечно.