Слова о Ханде вызвали любопытство, но не слишком беспокоили его, они не виделись много лет и никакого участия в жизни друг друга не принимали, она объявилась всего лишь несколько дней назад, и ничто их не связывало. Однако Моник не бросала слов на ветер и не относилась к числу людей, бездумно раздающих обвинения, стало быть, его бывшая одноклассница точно влипла в какую-то тёмную, сомнительную историю, и он вновь подумал о том, что совсем не знает её нынешнюю. Как бы то ни было Омер решил, что совет госпожи Селен звучал очень разумно, ему следовало возвратиться в Стамбул ранее запланированного срока и встретить Новый год в одиночестве, здесь его больше ничего не держало. Синан и Гюль останутся в Пуатье, они счастливы, история их любви только начинается, а с тем настроением, что царит в его душе, лучше держаться от них подальше.
Ханде пришла в бешенство, когда заявившись в гостиницу на следующий день повидаться с Омером, узнала, что он досрочно освободил свой номер, а её звонки и пару сообщений с просьбой связаться с ней просто проигнорировал. Фиорелли смаковал её растерянность и приступ гнева.
— Регина моя, ну стоит ли так огорчаться? В чём проблема? Ну, уехал Ипликчи, и забудь про него. Оставь его той простушке, он тебя совсем не стоит.
— Много ты понимаешь! — огрызнулась она. — Это всё она виновата! Оскорбилась и забилась в норку, а он тут же побежал за ней. — женщина направилась в бар, сделав ему знак следовать за нею, заказала коньяк и устроилась за столиком у окна, рассеянно глядя на улицу. — Знаешь, Фиорелли, презираю таких вот девиц-тихонь. Соперничать не способны, ни внешностью, ни умом не богаты, строят из себя оскорблённую добродетель и уходят, оставляя парней в растерянности. Она оказала бы мне услугу, оставаясь с ним рядом и сторожа его, рано или поздно сорвалась бы и начала бы понемногу истерить. А мужчины этого не любят.
— Ханде, подумай хорошенько, какая теперь разница? Он уехал один, она вообще неизвестно где пропадает, может, с этим французским пареньком связалась. — он быстро допил коньяк, направился к бару и принёс бутылку. — Я сказал, что ты расплатишься. — нерешительно произнёс он и, когда она махнула рукой, оживился. — Не кисни… Посидим, коньяком заправимся, успокоимся. Может, Синан появится, с ним и поговорим.
— Синан? — скривилась она. — Да, он меня презирает всей своей чистоплюйской душой и вряд ли станет с нами откровенничать. Впрочем, и без него всё понятно: Омер вернулся в Стамбул.
— Невелика потеря. — ввернул её спутник. — Что ты на нём зациклилась? Десять лет не видела и ещё пятьдесят спокойно проживёшь. Других мужчин что ли мало? А то, что он пренебрёг твоим вниманием, — тут мужчина подавил ироничную ухмылку, — так испугался, просто-напросто испугался.
В душе Фиорелли ликовал, наконец-то, его обожаемую Регину щёлкнули по носу, она оказалась побитой… И кем? Обычной девчонкой, пусть и симпатичной, с милой мордашкой, но обыкновенной, к которой этот заносчивый Ипликчи прикипел не на шутку. Он сделал напряжённое лицо, соответствующее моменту, чтобы дать знать Ханде, что сопереживает, мужчина понимал, что их пребывание здесь подходит к концу, конечно, а ему хотелось его несколько продлить, потому что жизнь за чужой счёт в режиме «всё включено» очень нравилась. Чувства женщины, сидевшей напротив, его совершенно не трогали, а вот её обещание простить значительную часть долга приятно грело сердце. Работа, на которую он подрядился, совсем не напрягла, и теперь, когда наступил финал, от него требовалось лишь изображать горячее сочувствие и поддерживать пошатнувшуюся уверенность в женских чарах. Если разобраться, ему повезло, что Ханде вспомнила о нём, предложив участие в этой авантюре, на фоне серых будней и хронического безденежья это стало прекрасным и полезным развлечением. Впрочем, если уязвлённая напарница решит поехать в Стамбул, приятное времяпрепровождение может продлиться.
Они просидели в баре часа два, но Синана и его подружку так и не увидели, Ханде перестала комментировать ситуацию и просто методично напивалась. Наконец, он начал беспокоиться и убрал бутылку со стола.
— Регина моя, перестань надираться. Давай, я отвезу тебя в нашу гостиницу, отдохнёшь, а вечерком сходим в какой-нибудь симпатичный клуб повеселиться.
Она пожала плечами и нахмурилась.
— Думаешь, я не соображаю, что делаю?
— Я совсем не это имел ввиду. Ты слишком расстроена, хотя, видит бог, было бы отчего. — Фиорелли встал со своего места и, подойдя, осторожно потянул её за руку. — Давай, несравненная, выбрось всё из головы. Они мизинца твоего не стоят… И правильно, что бросила его тогда, так ему и надо…
— Он хороший… А я его упустила… — вздохнула Ханде.
— Пфф… Это он тебя упустил… — он слегка поддерживал её, помогая добраться до машины. — Такая красавица и умница, как ты, никогда не испытывала недостатка в мужском внимании. Возьми хоть меня, я был бы счастлив…
Она захихикала, не дослушав его.
— К деньгам моим подбираешься, засранец? Долг уменьшу, но больше ничего взаймы не дам.
— Ладно, ладно… Мы ещё потолкуем об этом. — примирительно проворковал итальянец, осторожно усаживая её в машину.
На следующее утро, когда Ханде спускалась к завтраку, администратор окликнул её. — Госпожа Саглам, вам письмо.
Заинтригованная, женщина поблагодарила его одной из своих соблазнительных улыбок и, разглядывая конверт, прошла в зал ресторана. Её партнер уже сидел за столом, заставленным тарелками с самой разнообразной едой.
— Боже мой, сейчас утро и время завтрака, а не ужина. — проговорила она, удивляясь его способности поглощать огромные порции с раннего утра до позднего вечера. — У тебя скоро начнутся проблемы с пищеварением и лишним весом, а ты и без этого склонен к полноте.
— Когда начнутся, тогда и подумаю. — жизнерадостно парировал он и тут же озабоченно сдвинул брови. — Как самочувствие? Голова болит?
— Ну, разумеется, болит. — раздражённо подтвердила Ханде. — Но таблетку я уже выпила.
— А что это у тебя? — мужчина разглядывал конверт, которым она обмахивалась, словно веером.
— Не знаю, судя по всему открытка, отправитель неизвестен. — поднесла к носу. — Слабый запах духов, похоже на аромат Шанель, но который ‒ угадать не могу, в любом случае, он был бы тяжеловат для меня. — она понюхала конверт ещё раз и нахмурилась. — Странно, о том, что я здесь, никто кроме тебя не знает.
— Я не писал, честное слово. — тут же отреагировал Фиорелли, приложив ладонь к сердцу для пущей убедительности. — Может, Ипликчи решил напоследок признаться в любви. — не выдержав, съёрничал он.
— Мне показалось, или кто-то начал забываться? — Ханде прищурилась, ножом вскрыла конверт и вынула послание. Двойная рождественская открытка изображала Святое семейство: младенца Иисуса в яслях, Марию и Иосифа рядом, она открыла её, и через пару секунд красивое лицо вытянулось и застыло, женщина быстро осмотрелась и закрыла открытку, засунув её в конверт.
Итальянец с интересом наблюдал.
— Что-то не так? Мне показалось, ты испугалась чего-то? Что там?
— Ничего, обычное поздравление от знакомых. — глухо ответила она, но он-то видел, что его спутница очень сильно напряглась.
— Я, пожалуй, пойду. — проговорила она, вставая.
— Не позавтракав?
— Нет аппетита. — ответила женщина и, захватив со стола бутылку воды, быстро вышла.
Прищурившись, он смотрел ей вслед, гадая, что до такой степени могло взволновать всегда хладнокровную Ханде Саглам, успешного адвоката, умевшего скрывать свои чувства, но даже если бы он мог прочесть открытку, не понял бы ровным счётом ничего. Первая фраза вообще показалась бы ему белибердой, она состояла из набора случайных словосочетаний, непонятных для всех, кроме неё… Вторая и последняя фраза гласила: «Оставьте прошлое в прошлом, возвращайтесь домой, иначе вашей репутации придёт конец». Закрывшись в номере, женщина несколько раз перечитала текст, отмахнуться от него не представлялось возможным, несвязанные между собой словосочетания открывали её самые большие тайны, тщательно скрываемые ото всех, даже от семьи, о них знали только люди, повязанные с нею этими секретами. Намёк был более, чем прозрачен, и что аноним имел ввиду, говоря о прошлом, угадать было несложно, некто, опасно осведомлённый, предупреждал её от попыток вернуть Омера и досадить девчонке.
