Вернулись мы ближе к полуночи, уставшие от обилия приятных впечатлений и довольные друг другом. Даже ни разу за целый день не повздорили. Лениво было, наверно.

На следующий день я воспользовалась помощью Рема для затаривания холодильника. В супермаркете он возил за мной тележку. И был при этом так сосредоточен, как я редко бываю даже за рулём своей машинки. Ремтон пристально рассматривал снующих мимо нас людей, хмурился и всё больше молчал, односложно отвечая на мои вопросы и предложения.

Добравшись домой, я уединилась на кухне, в момент готовки мне компания не нужна. А Рему включила телевизор.

После обеда я засела за работу. Имелась у меня одна денежная халтурка. Ремтон устроился у меня за спиной. Но отвлекать не стал. Я так увлеклась, что даже забыла о его присутствии на моей территории.

Вернувшись в реал, поймала на себе внимательный мужской взгляд. Это он что же, всё это время от меня не отходил?

— Мне было интересно наблюдать, как ты работаешь, — ответил Ремтон на мой не заданный вопрос. — Устала?

— Есть немного. Голодный? Сейчас ужин соображу.

— Я помогу?

Сомневалась я в его кулинарных талантах, но неожиданно для себя, прогонять Рема с кухни не захотелось.

— А давай, — согласилась я. — Что готовить будем?

— Блинчики.

— Не, я на такой подвиг не подписываюсь.

Блинчики были моим любимым, но редко готовящимся блюдом. Слишком долго с ними возиться.

— Я сам всё сделаю.

— Да? Ну, давай. Тесто я затворю.

А что, в блендере- две минуты дела. Это потом с ними у плиты замучаешься стоять. А всё нужное смешать, сущая ерунда.

Ремтон изучил имеющийся у меня в наличии кухонный инвентарь, попросил поставить сковородку на огонь. А потом усадил меня за стол в качестве группы поддержки. И уже через полчаса мы увлечённо придавались чревоугодию.

— Ты ценное приобретение, Рем, — сообщила я мужчине, уплетая третий блинчик, обильно сдобренный черничным джемом. — Вкуснотища-то какая!

— У-гу, — Ремтон от меня не отставал. — Тебе ещё не все мои таланты известны. Когда обо всех узнаешь, вообще меня отпускать не захочешь.

Уже не хочу, Рем. Уже. Хорошо мне с тобой, находка моя нечаянная. Даже не знаю, как в себя приходить буду, когда, однажды, ты исчезнешь из моей жизни.

Не особо доверяя моему найдёнышу, Бехтерев частенько ко мне заглядывал, присматривался к Рему. А потом поинтересовался, долго ли тот собирается сидеть у меня на шее?

Услышав об отсутствии документов, ненадолго задумался, а потом спросил: «Если я этот вопрос решу, будешь работать со мной на скорой?»

— Ден, а ничего, что у него не только паспорта, но и подходящего диплома нет? — возмутилась я.

— А он вместо Василенко трудиться будет. Это мой фельдшер, — пояснил Бехтерев. — Он после каждой смены стонет, что пора ему на заслуженный отдых. Для пенсионера у нас не самая подходящая работа. Петрович давно бы уже ушёл. Но сработались мы с ним. Ради меня держится.

— Где Рем, а где медицина, — не соглашалась я. — Ну что он в этом понимает?!

— Понимаю, — неожиданно произнёс, молча следящий за нашим спором Ремтон. — Я смогу быть полезен, не сомневайся во мне, Катерина.

— Конечно, сможет, — усмехнулся Денис. — Чтобы носилки с больными таскать и лекарства подавать много ума не надо. А силой его Бог не обидел. Особенности, ясное дело, имеются. Но тому, что и правда надо знать, научу. Ну, так как?

— Спасибо, Денис. Документов у меня нет, но кое-какие медицинские познания имеются, — удивил признанием Ремтон.

Было очевидно, что он искренне рад представившейся возможности. Что тут скажешь, мужчины без дела чахнут. Через неделю после этого разговора Ден и Рем работали уже вместе.

Со временем паспорт у Ремтона тоже появился. Самый настоящий. У одного подобранного скорой помощью бомжа он при себе имелся. Как только и сохранился в кармане измызганного порванного плаща?! И когда в бессознательном состоянии мужчину вносили в скорую, Рем выпавший документ поднял, сам не понимая, что же ему внезапно досталось. Бомжа того скорая живым до больницы так и не довезла. А Ремтон о сунутой в карман находке вспомнил только дома.

Фото в документе оказалось подпорченным, не то что бы совсем не видно, но если пристально не присматриваться, утверждать, что предъявитель паспорта к нему никакого отношения не имеет, скорее всего никто не станет.

Знакомая в паспортном столе у меня имелась. Когда-то мы были друг другу полезны. Она мне по быстрому загранпаспорт, я ей комп починила, а потом его обула-одела навороченными программами.

К ней и обратились с просьбой, и вскоре в моей квартире был прописан Титов Максим Алексеевич, 1981 года рождения.

Если Ремтон не уходил в ночную смену, ужин привычно перетекал в посиделки у экрана телевизора с чашкой ароматного чая. А потом, приятно проведённый вечер, предсказуемо завершался сексом. После моей, более чем скромной в этом плане жизни, я с Ремом навёрстывала упущенное, семимильными шагами продвигаясь в восполнении пробелов познания всех тонкостей процесса. А практика познанного просто поражала своей интенсивностью. Я и не думала, что где-то глубоко во мне притаилась подобная чувственность, которую этот озабоченный мужчина сумел вытащить наружу.

Когда выходные у нас совпадали, мы часто устраивали вылазки на природу. Искупаться в речке, побродить по лесу, для городских жителей настоящее удовольствие.

Ремтон без возражений ходил со мной в театр и на концерты. Пару раз мы даже посетили ночной клуб. Рему там понравилось. Мне нет, слишком уж мой мужчина оказался приметным. Облизывающие его взгляды меня злили. Как и его самодовольная улыбка. Этот гад знал, что нравится женщинам, и бессовестно наслаждался вниманием к своей персоне. Хотя, явного повода к ревности он мне никогда не давал.

Так и жили. Дружно и спокойно, без выяснения отношений и взаимных претензий.

И вот, полгода спустя я неожиданно для себя поняла, что увлечение сексом, вообще-то, чревато вполне предсказуемыми последствиями.

Я смотрела на две проявившиеся полосочки теста на беременность и пыталась понять, что при этом чувствую? Шок? Радость? Страх?

А чего мне, собственно, бояться? Я женщина самостоятельная, обеспеченная, с квартирой и работой. Нет, страха не было. Как и сомнений. Рожать или нет, так вопрос не стоял. Раз уж повезло, а именно так я восприняла случившееся, то от ребёнка не откажусь. Я же о собственной деточке уже и не мечтала, смирилась, не желая рожать невесть от кого. Но теперь, пробудившийся материнский инстинкт перевернул моё осознание реальности, подчинив мою жизнь чётко выраженному ориентиру «что для нашего маленького будет хорошо».

Первым от сразившей меня новости пострадал Рем. Ему было отказано в доступе к телу, которое неважно себя чувствовало и в мужской ласке не нуждалось. Токсикоз дело такое, пакостное.

Мой мужчина терпел не долго, потребовал прояснить ситуацию. А я о ребёнке говорить ему не спешила. Малыш был моей радостью и моей проблемой. Как бы хорошо мне с Ремтоном не было, но ощущение временности его присутствия в моей жизни не отпускало. И я не хотела ребёнком привязывать Рема к себе. Может потому, что ничего, кроме жажды тела, этот мужчина ко мне не чувствовал? По крайней мере, я так вот думала. Он был великолепным любовником и не плохим другом. Ремтон скрасил моё одиночество, помог пробудить в себе женщину, подарил радость материнства. Но не любил. Я почти не сомневалась в этом. Не стоило начинать то, что рано или поздно будет иметь плачевный результат. Семьи у нас с Ремом не получится. И рвать отношения лучше сейчас, пока я ещё в состоянии на это решиться.

- Что происходит, Катерина? — пытливый внимательный взгляд Ремтона удалось выдержать с трудом.

— Рем, ты не думал о том, что наши отношения зашли в тупик?

Приподнятая бровь и ироничный взгляд мне в ответ.

Да уж, и как ему объяснить, что нам пора расстаться?