Усмирять разбушевавшееся дитятко у Ремтона получается на «ура». Я, прям, восхищаюсь его педагогическим талантом. Когда Рем дома, он не спускает мелкого с рук. Ромка ему агукает, папочка млеет от счастья и, с серьёзным видом с ним разговаривает о погоде, о природе, о том, как должен себя вести хороший мальчик. Умора! Но работает же! Ромочка так внимательно его слушает. И не капризничает. Это он из меня пытается верёвки вить. И, надо признать, достаточно успешно. А что? Я сыночка тоже люблю и потому ему уступаю. Только вот, устала я постоянно вести внутреннюю борьбу между потребностями сына и тоской по любимой работе. Трудоголик я. Без головоломных задач мне становится скучно, и я вяну. Май это заметил, и потому не ворчит из-за моей попытки потихоньку заниматься интересующим меня делом. Деньги тоже лишними не бывают. За мой труд хорошо платят. А на нашу компанию расход ого-го какой. Так что поручить Натину Санари, человеку трудовой деятельностью не обременённому, заботы по хозяйству и содержанию дома в порядке, правильное решение. И нечего ему на меня злиться. Когда могу, я ему помогаю. От своей принцессы он же хозяйственных подвигов не ждёт? А я чем хуже?

Что-то я опять разворчалась.

— Натин, ну, не рождена я для подвигов на бытовой ниве, смиритесь, ладно? — с искренним сожалением в дрогнувшем голосе попросила я.

Он только снисходительно хмыкнул. Оттаял чуток, и то хорошо.

— За вами уборка, а я накормлю вас оладушками. Или картошечки поджарю. Хотите?

— Картошка это хорошо. С грибочками. И с квашенной капустой, — соглашается на мировую мой извечный недруг.

Трудно ему смириться с равноправием женщин и мужчин в нашем мире. Всё стремится запихнуть меня в соответствующие его понятиям рамки. Я ему даже сочувствую, культурный шок и всё такое. Но не уступлю его мужскому шовинизму ни пяди своей свободы. Вот если бы Майлин попросил! Но он для того слишком хорошо меня понимает и не захочет ломать. Он же у меня самый замечательный и любимый.

При мысли о моём любимом мужчине я не могу сдержать улыбку. Почти два месяца уже, как мы обосновались в моей башне. Обособленные комнаты позволяют нам проявлять несдержанность. Что меня очень радует. Потому что, когда Май рядом, у меня плохо получается себя контролировать. И как может получиться, если он раз за разом упорно добивается от меня именно такой реакции. Сумасшедшие у нас с ним ночи.

Вначале Майлин боялся отпустить себя, не хотел испугать своим напором. Я упивалась его нежностью, пока не поняла, что он упорно подавляет свой темперамент, не позволяет проявиться себе настоящему. Соблазну поговорить и убедить я не поддалась. Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Я, просто, его соблазнила. Воспользовалась всем, чему научила меня жизнь. Мой энтузиазм не был наигранным, увлеклась я не на шутку. Мне хотелось дать ему всё и много больше. И Майлин сдался. Почувствовав, как рушатся выстроенные им барьеры, я полностью расслабилась, отдавая себя в его руки. Мне не было страшно. Я доверилась мужчине, которого любила, с готовностью принимая всё, что он мог и желал мне дать.

Наутро проснулась, почувствовав на себе напряженный внимательный взгляд. Улыбнулась, сминая его тревоги, потянулась за поцелуем, прильнула к Майлину уставшим, но жутко довольным телом.

— Ты всё ещё хочешь меня видеть? После всего, что я…

— И не только видеть, Май. Я совсем не против повторить, — рассмеялась я, целуя своего упрямца.

— Кати, девочка моя. Я не хотел тебя обидеть, я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, Майлин Онур. И хочу тебя всего, а не только ту твою часть, которую ты считаешь возможным мне предъявить.

— Не уверен, что не причинил тебе боль? Прости, почти себя не контролировал.

Виноватый голос Майя вызвал у меня протест.

— Эй, ты чего себе надумал? Мне было потрясающе хорошо.

— Правда?

— Сколько можно разговаривать? — укоризненно вздохнула, заглянув в родные глаза. — Я успела соскучилась по тебе.

— Кати… — простонало моё упрямое счастье, наконец, услышав меня, сдаваясь, не отказываясь больше от наших общих потребностей и желаний.

С тех пор, я, когда случалось о том подумать, радовалась, что спящего за стенкой Ромку мы не можем, пока, смутить, а все остальные нас не слышат.

Ремтон

Маленькому принцу вчера исполнился месяц. Наша надежда на будущее смотрит на мир ярко синими глазами, не позволяет маме надолго исчезать из поля зрения, любит покушать и охотно идёт ко мне на руки.

Меня вообще дети любят. Может потому, что чувства у нас взаимные?

Катерина без вопросов доверяет мне сына. Даже, как мне кажется, радуется, когда я изъявляю желание понянчиться с Ромкой. А теперь и Лотта совсем не против вручить мне своё бесценное сокровище. Ей уже стало тяжело подолгу держать Диттера на руках. А терпеливо лежать в кроватке будущее величество никак не желает. Мои руки принца устраивают. И потому, когда я дома, то с Ромочкой на руках иду спасать, радостно встречающую меня, принцессу.

В одной руке Рома, в другой Дит, мне не тяжело, а мальчики привыкают друг к другу. Как бы мы к тому ни относились, чего бы ни желали, но я точно знаю, что жизни этих детей переплетены Судьбой. Мой сын станет опорой для своего императора, его поддержкой и верным другом. Я молчу о том. Зачем тревожить Катерину раньше времени. Не в её и не в моих силах что либо изменить.

Майлин увлёкся работой в больнице. О нём уже стали говорить, как о враче, не ошибающемся в диагнозе. Ещё бы ему ошибаться! Знали бы люди, что он, кроме того, и вылечить способен любую местную хворь. Как только сдерживается, чтобы не пустить в ход свою силу? Ну, это до поры до времени, до первого безнадёжного случая, с которым не справятся его травы. Майлин в первую очередь целитель. А потом уже идут все остальные его многочисленные таланты.

Нас теперь трое, основательно развивших свои не малые способности магов. Но и нам троим не накрыть не пропускающим магию куполом территорию нашего маленького поместья. И потому учитель с нетерпением ждёт новых гостей из империи. Даже странно, что они так задерживаются. Давно уже должны были проследить путь пропавшей двойки.

Вчера Катерина привезла из города коляску для близнецов. Это мне подарок, чтобы выгуливать деточек. Эта язва называет меня многодетным папашей и смеётся. Май, вторя ей, улыбается. Но в его глазах нет-нет, да и мелькнёт затаённая зависть. Или не зависть? Скорее тоска по невозможному. Тринадцать лет немалый срок. А пока над нами висит вполне реальная угроза, нет у нас права на нормальную человеческую жизнь. И о своих детях Майлин может только мечтать. Я и сам бы никогда не решился. Рождение Романа предопределила Судьба, а не моё желание.

До декабря остались считанные дни, но ноябрь в этом году выдался сухим и тёплым. Погода располагала, и потому, загрузив малышню в коляску, я решил вывезти детей на прогулку. Пусть поспят на свежем воздухе. И Ромке и Диттеру это будет полезно.

Натин попался мне на глаза уже у самой калитки.

— Не хочешь составить нам компанию? — отчего-то захотелось позвать его с собой.

— А вы далеко собрались? — удивился он. — Раньше ты с детьми из поместья для прогулки не выбирался.

— Так у меня и такого замечательного транспорта не было, — хмыкнул я. — Удобная штука эта колясочка.

— Ты в лес? А проедешь по бездорожью?

- Я до земляничной полянки и обратно. Тропинка к ней прямая, широкая. Не заблудимся, не застрянем. Так ты с нами?

— А давай, пока вашей Катерине ещё чего-то от меня не понадобилось.

Я хохотнул. Натин обиделся.

— Где это видано, чтобы женщина из боевого мага сотворила домохозяйку?! А из проводника по мирам — няньку! — зло выплюнул он скопившееся раздражение. — Император не смог найти управу на Майлина Онура. Твой учитель из императорских рук выскользнул, а она и его приручила. Страшная женщина.

Я расхохотался.