Паладины и игроки с ужасом наблюдали эту картину. Диора с легким прищуром, стараясь не выдать непроизвольную жалость к девушке; Лаурен с перекошенным лицом, разрываясь между противоречивыми чувствами от удивления жестокости мечника, от еще не прошедшего шока со сцены, когда он стоял с напряженным членом, по основание вогнанным в задницу Мирилет, от постыдной радости, что Мирилет наконец-то наказана. Лишь Нокк и Лоран’Тэйк тихонько улыбались, глядя на смятую болью и ожогами физиономию демоницы, чьи слезы, натыкаясь на опаленную кожу, тут же высыхали; первый от пережитого недавно опыта, второй в силу врожденного садизма.

Он завернул последний штрих, превратив идеальное недавно лицо в сплошное месиво дымящегося мяса. Мечник и не заметил, как истошные вопли девушки, под конец перешедшие в тупое мычание, совсем стихли, и она потеряла сознание, не в силах выносить муки. К его сожалению, даже после проделанного лицо ее по-прежнему сохраняло какой-то шарм. Отпустил голову, безвольно упавшую на пол, и потянулся ножом к промежности.

Чьи-то сильные руки оттащили его назад. Он не сопротивлялся. Рядом с Мирилет опустилась Диора, из-за ее спины хлынул мягкий свет.

— У него шок, — констатировал кто-то из светорыцарей, — секс с суккубом — смертельно опасное занятие.

— Откуда ты знаешь? — Пошутил кто-то из игроков.

— Поднимись туда и посмотри на тех бедолаг.

Лаурен. Подняла его, помогла натянуть штаны. Взяла меч.

— Пойдем на воздух.

Шил хотел вести его с другой стороны, но эльф лишь слабо отмахнулся.

Они протиснулись сквозь толпу, прошли темный коридор, поднялись по лестнице. Холодный ночной воздух встретил разгоряченное тело мечника мягким дуновением, от которого он, впрочем, тут же продрог, потому что во время секса жутко вспотел.

— Это, конечно, ужас, — начал Шил, — я и подумать не мог, что все настолько серьезно. Ребята сказали, что таких подвалов по всему Бреви может оказаться штук пятнадцать, а то и поболее. Там ведь наверху и наши игроки лежали. И никто нам не сказал…

Слова вайта тонули в темноте, а мечник смотрел на задумчивое лицо Лаурен. Что она решит? Простит ли его? Считает ли вообще виновным? Но говорить об этом сейчас было бы кощунством. Пока они просто стояли под обрушившимся чердаком сгоревшего дома, в подземелье которого сегодня выгорел грех.

Он мерно покачивался в провисшем до самых досок гамачке. Внизу шелестели волны. Вороватые чайки кружили над рыболовецкими суднами, вернувшимися с открытых вод. Сдвинул шляпу на глаза, чтобы укрыться от поднимающегося солнца. За стеной шуршал Григорий, убирая со стола рыбьи ошметки. Звякнул бутылками.

Ноэль и не знал, что лачуга старика имела площадку, выдающуюся в море. Будь это его дом, он коротал бы ночи именно здесь. Дверь с соломенной обивкой распахнулась, и в ней показалась косматая голова старика.

— Опять хандришь? — Проскрипел он прогорклым от табака голосом.

— Стараюсь забыть…

— Нет-нет-нет, малыш, я же тебе говорил, — Григорий сел на пол, свесив ноги морской воде. — Это бесполезно. Это болезненно. Ты не в том возрасте, чтобы справляться так с проблемами. Ты не забудешь этого.

— И что же ты предлагаешь? — мечник поднялся на локтях, остановив гамак.

— Принять. Принять и идти дальше. Стараясь забыть, ты будешь постоянно вспоминать. Это мешает, подтачивает, как рыбья кость, черканувшая глотку — ее там давно уже нет, а ты все равно чувствуешь это гадкое саднение каждый раз, когда глотаешь. Но прими это. Черт с ней, с душой. Смирись с раной — и она заживет, не смиришься — будешь мучить ее годами, отравляя жизнь и себе, и другим.

Ноэль смотрел в глубоко посаженные глаза старика, от которых бежала рябь морщин, совсем как на гладкой воде при дуновении ветра. Кажется, рыбак настолько хотел ему помочь, что от мыслительного напряжения позабыл о своей вульгарности.

— Я вообще думал, что ты додумаешься максимум напоить меня до бесформенной массы, — улыбнулся эльф, — а ты вон сидишь, советы даешь. Хороший ты мужик, Грего̀р.

Старик щурился на лазурное море, в волнах которого сверкало солнце. Хмыкнул.

Ноэль откинулся.

— Принять, говоришь… Самое забавное, что Лаурен, вроде как, на меня вообще не сердится. И тогда, в том гребаном подвале плакала не из-за того, что я подумал, а просто от того, что увидела. Говорит, выглядел я паршиво. — Он вспомнил, как упали его характеристики, и как после восстанавливались.

— Ну так, малыш. Паришься только ты.

— В том-то и дело. Странно. Убивал людей, пусть и не невинных, но все же людей. Убивал даже игроков. Но тут. Какой-то я не к месту правильный.

— Это хорошо. — Старик провел мозолистой рукой по шершавым доскам. — Значит, ты любишь свою мадам. Желаешь ей лучшего. Но пойми — то, что хочешь дать ей ты, отличается от того, что хочет она. Если она все поняла, значит ты для нее дороже всего этого говна с мандами и членами. Ну, посовал ты в демониху, эка невидаль! Это ж ейная магия, тудыть-растудыть! Сечешь?

— Секу… — слабо отозвался мечник.

Григорий шумно вздохнул.

— Эх-хо-хо-о. Все это пройдет и забудется. Нужно научиться принимать то, чего не можешь изменить: что уже прошло или неотвратимо грядет. Тогда намного легче жить на этом свете. Вот я — не получаю вестей от своих, а ведь светочи сказали, что они уже должны были добраться до Касама. Я понимаю, что могут попасться разные обстоятельства, но, по большому счету, каков шанс, что они мертвы? Большой шанс… Грустно, конечно, но я не горюю. Не в том я уже возрасте, чтобы горевать, парень. Не в том давно…

— А я, выходит, в том? — Ноэль приподнял поля шляпы.

— Выходит, что в том. Просто тебе можно горевать, а мне уже нет. Опасно для здоровья. Но горевать вовсе не обязательно. Просто прими.

Ноэль оттолкнулся рукой, и цветастая парусина вновь закачалась, поскрипывая бамбуковыми балками.

Мирилет выдала еще несколько демонических убежищ, о которых знала. Теперь она предала всех. Шрамы, оставшиеся после ярости Ноэля, почти бесследно зажили. Сперва он наехал на Диору, но оказалось, что девушка тут ни при чем.. Все дело в регенерации демонов, и суккубов в особенности. Когда Мирилет восстановила кожу, к ней вернулась способность менять внешность. Никакого обряда по очищению, конечно, ей никто не сделал. Паладин ляпнула это на эмоциях. Возможно, кто-нибудь рангом повыше и мог превратить демоницу обратно в эльфийку, но точной уверенности в этом не выказывала даже сама Диора.

Разумеется, вернувшиеся упросили Кадиэла выдать чертовку им. Ее способность вызывать жалость поражала; Ноэль хотел встретиться с ней еще раз, чтобы окончательно прояснить отношения, и в то же время боялся ее дьявольских чар. Когда-то давно, увидев ее с Джорджем, он с радостью обнаружил, что ни капли не расстроен, что, выходит, он не питал к ней ничего, кроме радения за младшую сестру, никакой похоти, чего он в тайне боялся.

И вот к чему привела жизнь. В итоге он занялся с ней сексом, конец которого видела Лаурен. Демоны… Сначала Сильвер, теперь Мирилет, кто на очереди? Лаурен или, может, он сам?

К его удивлению, после нескольких ночей, проведенных спиной к Лаурен, девушка сама однажды прижалась к нему обнаженной грудью и принялась страстно целовать. Опасения, что после суккуба восприятие секса с обычной девушкой сильно изменится, не подтвердились. Радостный, он ублажал любимую до тех пор, пока ночное небо не посерело, пронзенное косым солнечным светом.

Перевернувшись на спину, мокрый от всего на свете, мечник наслаждался мягким давлением на руку ее аккуратной лежащей рядом головки. Страшный кошмар безвозвратно ушел, и на замену ему настал дивный сон.

С Аррелиона пришли паладины. Узнав, что дорога туда безопасна, Кадиэл тут же распорядился начать водить игроков на медведей. Авангардисты снова перестали работать, целыми днями пропадая в лесах с группами низкоуровневых. Народ почувствовал себя нужным и в какой-то степени даже защищенным.