- О-о-о, бля ... Как думаете, они что, ночью тоже работают? - вздыхает Кочерыжка.

- Да нет, - отвечает Мэтти, затаив дыхание, - это же все машины, типа, роботы все там обрабатывают. Они же не могут выключать каждый день всю аппаратуру и включать ее утром. Поэтому она работает всю ночь. Кайфолом сейчас экспромтом выдает реплику, которая сразу напоминает всем о Бэгби:

- Любой ебаный автоматизированный сумасшедший, блядь, будет разгромлен, робот он или ебаный андроид.

Они взрываются счастливым смехом, превозмогая боль, и снова вспоминают о том, как много их связывает, пока Кочерыжка не заходится сухим, надрывным кашлем и почти теряет сознание. Все они стали особенно беспокоиться о нем после той болезни, но он просто оседает на землю, из его глаз льются слезы, когда он пытается вдохнуть хоть немного воздуха в свои слабые легкие.

- Бля ... - говорит он, постоянно качая головой.

- Парень, что случилось? - спрашивает Рентон.

- Да ладно ... Просто ... Задыхаюсь ... ох, бля ...

Рентон смотрит на Кайфолома, тот кивает в ответ, и они кладут доску одним концом на насыпь, а другой устанавливают на толстых проводах ограждения. Доска со скрежетом проезжает по проволоке, сдирая с нее старую ржавчину, но потом прочно устраивается на заборе. Опасаясь, чтобы их не заметили, они залезают снова на покатую насыпь, падают ниц и смотрят на эту искусственную дорожку, которая открывает им путь к фабрике.

Кажется, можно идти.

Через несколько минут Рентон уже поднимается и осторожно ступает на доску, держа равновесие. Он неуверенно шагает по доске, которая лежит под углом сорок пять градусов, в сторону проводного ограждения, сверкающего в лучах луны, пока колючие иглы проводов впиваются все глубже в плоть их деревянной помощницы, только крепче закрепляя ее в нужном положении. Надув щеки, Рентон оказывается на вершине ограждения, его вдруг освещает луна, которая выглянула из-за пухлых, мрачных туч, сбегает обратно на насыпь.

- Все чисто, - кричит он оттуда ребятам, которые поражаются атлетическим способностям своего друга. - Весь секрет в том, чтобы не смотреть вниз. Передавайте мне конец второй доски.

Он берет один конец доски, Мэтти – другой. Из-за веса еще одного тела и доски, которую ребята держат в руках, первая доска сильно прогибается. Но Рентон уверенно шагает наверх и затем тянется к Мэтти, который идет за ним, пытаясь передать свою драгоценную ношу.

- Просто положи ее ... - шепчет Рентон, глядя на лица своих друзей, похожих на зомби, старается побороть свою мысль: мы больше не люди. Мы сбросили кожи, как ящерицы, лишились не только прошлого, но и будущего. Мы теперь - просто тени. Его руки дрожат, когда он смотрит поверх второй доски на Мэтти, и тот хватается за нее, балансируя неуверенно на первой. На какой-то момент они едва не пускают ее, но Мэтти держит крепко. Рентон демонстрирует такую ловкость и силу, о которых раньше даже не догадывался, и хватается за другой конец, просовывая доску дальше. Он кладет конец второй доски на верхушку ограждения, его сердце пропускает пару ударов, потому что он опасается того, что доска не дотянется до крыши пристройки и просто упадет на чужую землю, полностью подорвав успех их миссии, но она приземляется прямо на просмоленную крышу с глухим грохотом. Эйфория преодолевает страх, он стоит, будто прикованный к своей доске, на верхушке забора, ожидая вой сирены и появления охраны с собаками. Но вокруг тишина, и ребята собираются на краю склона. Он переставляет доску на крыше так, что она спускается к ней под еще большим углом, чем первая.

Теперь обе их доски напоминают стрелки часов, показывающий без двадцати минут пятого. - Давайте, - шепчет он сквозь темноту.

Мэтти, несмотря на боль, движется ловко, по-кошачьи, и через мгновение присоединяется к нему. Они начинают передавать сумки с эмблемой «Силинк». Только теперь, когда план, кажется, имеет шансы на успех, Рентон позволяет себе подумать: как же сильно они ступили, когда взяли такие легко заметные сумки; лучше подошли бы «Адидас» или «Хед». Надеясь на то, что это не сыграет роковой роли, он почувствовал хрустящий, шершавый треск крыши под тонкими подошвами поношенных кроссовок.

Пришла очередь Кочерыжки. Он начал медленно, осмотрительно, одна нога за другой, ускоряясь только на склоне. Добравшись верхушки ограждения, он нерешительно посмотрел вниз и быстро спустился на крышу, прямо в руки Рентона.

Следующий - Кайфолом; он движется со злостью и отвращением на лице, будто пересекая в одних носках поле, сплошь покрытое собачьим дерьмом. Но когда он преодолевает вторую доску, то садится на корточки на крыше, нервно хватая ртом воздух. Они смотрят вниз на мертвенно молчаливый завод, освещенный ночными фонарями, которые тускло сияли по периметру территории. Оттуда было видно два металлических поста с камерами, но объективы смотрели в другую сторону, куда-то за ворота, через которые должны проходить рабочие. Рентон думает о незамеченных где-то в тайной будке охранниках, которые наблюдают за зернистыми образами на экранах телевизоров. Что уж разберешь через несколько дней, кроме расплывчатых черно-белых силуэтов?

- Скажите кто-нибудь, чтобы жирный мудила ждал нас там, - рявкнул Мэтти, смотря на Кизбо, который как раз пытался ступить на первую доску. - У него не получится. Он повалит ту доску и оставит нас здесь в ловушке.

В панике все пялятся друг на друга.

- Он задержит нас всех, - в конце концов соглашается Кайфолом, поворачиваясь к Рентону, но Кизбо уже начал опасный подъем.

- Давай, Кит, - шепчет Рентон ободряюще. - Тебя выбрали в «Казино Уиган », это дорогого стоит!

Кайфолом хватается за голову, испуганно глядя на Мэтти, в то время как доска прогибается под весом Кизбо. Но барабанщик настойчиво шагает дальше, будто слон по канатной проволоке. - Как доберешься, не останавливайся, просто беги на другую сторону, - выкрикнул Мэтти, сжимая и разжимая кулаки от напряжения.

- Дух «Казино Уиган», Кизбо! - продолжает уговаривать друга Рентон.

Кизбо достигает верхушки. Они наблюдают за тем, как тот продвигается дальше, у них чуть сердце не выскакивает из груди, когда парень неловко пошатнулся на секунду, переходя на другую доску, а та, в свою очередь, качнулась и едва не соскочила с забора; он открыл рот, глаза заискрились. - Ты у меня самый крутой лыжник, Кизбо Юл, - приветствует Рентон Кизбо, целуя его вспотевший лоб, когда он подходит к группе на скрипящей крыши. Кайфолом с восторгом хлопает его по обеим объемных ягодицах.

Они на пристройке из красного кирпича высотой пятнадцать футов и площадью двадцать квадратных футов. С этого выгодного места они пристально ищут глазами охрану. Никого. Ни одна камера не направлена на них. Они смотрят друг на друга с каким-то детским удивлением. Они, пятеро лейтовских торчков, закрытые на огороженной территории с наибольшим на этих островах количеством чистого морфия.

Рентон слезает со здания вниз по водосточной трубе. Она пластиковая, а не металлическая, как ему показалось на первый взгляд. Он волнуется из-за того, что Кизбо тоже придется слезать по ней со своим весом, но вслух ничего не говорит. Следующим слезает Мэтти, за ним - Кочерыжка, потом Кайфолом. Они с ужасом снова смотрят на Кизбо, потом на тот участок завода, где расположены главные здания завода, чувствуя, что желоб вот-вот рухнет и разрушит всю их хрупкую конструкцию, захлопнув их в этой мухоловке, а затем рано или поздно придет утренняя смена и вызовет полицию. Кизбо качнулся на попути к земле, однако спрыгнул удачно на ноги и широко улыбнулся. - Мы на месте, мистер Марк, мистер Дэнни, мистер Саймон, мистер Мэтью.

Рентон ограничивает свою радость лишь легким хлопком по его груди. Его глаза выглядят так, будто они собираются выскочить из его головы, и он ненадолго приседает вниз на пристройку на секунду, как будто с большой болью, а затем снова встает на ноги. Они направляются к столбам с прожекторами, к грузовой площадке перед хранилищем, где поддонах лежали сложенные друг на друга пластиковые контейнеры.