Пожалуй, это мудак Билли уничтожил ее из-за моих постоянных фанатских поддразниваний.

Все, тайна разгадана. Хуй ебаный.

Но этот дурак не учел негативов, которые мама передала Мойре Юл. И вот, почти через десять лет, я вижу эту фотографию в альбоме Кизбо.

Слава «Хиббс». Стивен Коэн, победитель Джукбок Дьюри, переходит в Фир Парк.

В каждой стае находится свой вожак, для нас таким стал Сикер, что заметно разочаровывает Лебедя. Причина очевидна - оба они черпали героин из одного и того же источника, а потому находились в достаточно холодных отношениях. Когда остальные из нас собираются в комнате отдыха в субботу, чтобы посмотреть матч по телевизору, Кайфолома нет, пожалуй, трахает Молли, но потом он присоединяется к нам и рассказывает Сикеру о нашем плачевном опыте работы на круизном судне, хотя и не называет ему имени Мерриота или даже Никси. Однако я замечаю, что и Сикер, и Свонни очень заинтересовались нашей историей. Скрил рассказывает о Глазго и каких-то знакомых ребятах из Поссила. Хотя Тед из Баргейта, но большую часть своего детства он провел там, а потому подтверждает, что это очень живописный край. Я вспоминаю Дона из Абердина, оказывается, они с Сикером знакомы.

- Да, знаю такого.

- Как у него дела?

- Да понятия не имею, - вдруг слишком холодно отвечает он.

Нам дали печень, которая отвратительно пахнет луком, и я начинаю радоваться, что пришел к вегетарианству. Честно говоря, даже мясоеды воротят нос от этой хуйни и завистливо смотрят на мою довольно съедобную яичницу, твердую, как сиськи старой монахини.

Несмотря на то, что меня часто накатываются чувства, с которыми мне не под силу справиться, я все же рад, что мне удалось отвыкнуть от метадона. он напоминал мне огромный гандон, который покрывает полностью твое тело. Конечно, ломка у меня уже прошла, но все равно случаются перепады настроения. Один момент говорит, что жизнь - абсолютно бессмысленная штука, а следующий тебя уже наполняет оптимизмом и ты даже думаешь о будущем. Кизбо постоянно портит всем настроение, болтает обо всех этих планах с группой. Все время об этом говорит. Я хочу окунуться в музыку, ставлю песню «Сигареты - как люди», но Кизбо мешает мне:

- Ш-ш-ш, мистер Марк, здесь «Дураки и лошади» идут.

Я возвращаюсь в комнату и снова читаю «Улисса».

Через некоторое время в дверь стучит Сикер. Он садится на мой маленький стул, занимая своим упитанным задом все сиденье.

- Читал «Ангелы ада»?

- Хантера С. Томпсона? Ага, обожаю эту книгу.

- Тот мудак какое-то дерьмо там написал. Придумал все. Знаю я пару ребят из Окленда ...

- И?

- И, - продолжает Сикер, пристально заглядывая мне в глаза. - В любом случае, можно очень хорошо заработать на торговле наркотой. Но наркота - это настоящее дерьмо. Когда пробуешь впервые, все замечательно. Просто куришь, никаких последствий.

Удивительно, но я абсолютно согласен с каждым его словом, хотя и понимаю, что сделаю сейчас почти все, что угодно, лишь бы получить немножко героина. У меня под кожей будто мурашки бегают по всему телу. Это - исключительно физическое явление, что-то вроде того, что боксеры называют «мышечной памятью».

Сикер таращится на обложку «Улисса» с мрачным интересом, будто пытаясь узнать о содержании книги, не открывая ее. Затем смотрит вверх, отбрасывает волосы на спину и продолжает: - Я, значит, считаю, что «Дураки и лошади» - это полное дерьмо.

Я вспоминаю свое сегодняшнее дерьмо - огромную какаху, которую я выжал сразу после завтрака. Вот она бы точно победила в нашем славном состязании у Гиллзланда. Сейчас все действительно происходит так, как должно быть. Чувствую я несколько неловко, а в целом - клево, как никогда. Пожалуй, это просто эйфория, но я чувствую какое-то досрочное облегчение. Мне классно, но я понимаю, что система в очередной раз выебала меня во все дыры.

Вот в чем моя проблема!

Из-за нашей вынужденной изоляции и бесконечного дождя за окном я представляю, что весь мир затопило, а мы - последние из тех, кто сумел спастись. Будущее человеческой расы в наших руках! Мрачные, нерешительные звуки шедевра Боуи «Low» звучат в унисон стуку ливня по подоконнику.

Мы попрощались с Кочерыжкой. За завтраком мы дарим ему совместное письмо, в котором пишем, как сильно будем скучать по нему. Это еще одно упражнение от Тома, гения от реабилитации, где каждый из нас должен закончить предложение, написанное на открытке:

Я буду скучать по Дэнни потому, что ...

Я пишу от себя

... он - мой лучший друг.

Кочерыжка читает письма и обводит нас всех благодарным взглядом, но особое внимание то уделяет Одри и Молли. Молли уткнулась в какой-то журнал, Одри обкусывает ноготь на большом пальце правой руки. Он почему-то прямо-таки таращится на них. Когда все мы выстраиваемся в очередь для почти родственных объятий, он подозрительно долго держит в объятьях взволнованную Одри, а затем - Молли, которая морщится так, будто ей больно. Даже Тощей достается от его зашкаливающих чувств. Он едва сдерживает слезы и смятение, не отводя от девушек трогательного взгляда.

После того, как Кайфолом с усилием сжимает челюсти, я догадываюсь, что этот мудак что-то выкинул другу на прощание!

Приезжает такси, и мама Кочерыжки, Коллин, забирает его от нас. Я даже духом упал под ее пристальным, оценивающим взглядом, когда задерживаюсь на пороге, чтобы помахать парню рукой. Когда такси отправляется по знакомой всем нам гравийной дорожке, Кочерыжка грустно смотрит назад, на наш маленький сумасшедший дом. Кайфолом тянет меня в свою комнату. Его сгибает пополам от хохота, он не может даже говорить.

- Ты ... ты видел ... рожу? Ой, бля, неужели ... не видел? Господи.. Видел ... как он на девушек смотрел? Своими огромными щенячьими глазами? Как отчаянно их обнимал? - лает он сквозь смех.

Я медленно начинаю понимать, что он совершил.

- Я написал ему на открытке: «Я буду скучать по Дэнни потому, что он - самый красивый парень из всех, кого я встречала, кажется, я влюблена в него». Ха, я знал, что он на кого-то из девушек сразу подумает! Вот он, результат! Ты видел, которую он физиономию сделал?

Мне не оставалось ничего, кроме как присоединиться к Кайфолому в его истерике.

Бедный Кочерыжка.

- Сука ты ... Бедняга теперь с ума сойдет ...

- Положительный ответ, но это все - групповая терапия, - заливается смехом он.

- Да, но все базируется на искренности.

- Я только немного смазал социальные колеса нашего проекта.

Мы идем в комнату отдыха, хихикая, как шкодливые дети, а Том радуется по поводу нашего хорошего настроения.

На группе оценки прогресса мы обсуждаем журналы, которые Том попросил нас взять с собой. Конечно, написал что-то только я, а если и не только, то все очень технично это скрыли. Я озвучил свое порочное, но весьма и весьма правдоподобное предположение по поводу того, что все эти мудаки, вероятно, целую торчковую версию «Войны и мира» написали уже и заныкали у себя в комнатах.

Так мы в очередной раз огорчили Тома (такая уж, бля, у него хуевая работа!), и наша встреча закончилась обычным молчаливым пожиманием плечами, обгрызанием ногтей, тупыми шутками и виртуозными вульгарностями.

Мы с Кайфоломом придумали маленький план, поэтому я спрашиваю Тома, можно ли нам воспользоваться пишущей машинкой в его кабинете.

- Хочу начать писать роман, но почерк у меня просто ужасный, поэтому хотелось бы получить разрешение на использование пишущей машинки.

- Конечно можно! - отвечает он, радостно подпрыгивая от перспективы обсуждения раскрытия моего истинного «я» во время терапии. - Чувствуй себя, как дома. А я прослежу, чтобы тебе никто не мешал.

Чувствуйте себя, как дома.

Бедный Том, мои журнал и дневник никогда не увидят свет, но пусть этот мудак и в дальнейшем думает, что у меня ожидается неизбежный прорыв. Вся соль в том, что я решил с помощью Кайфолома отомстить тем Карренам, моим старым соседям из Форта, за ту ужасную сцену, что они устроили на похоронах малого Дэйви и прокляли весь наш клан Рентонов. Я достаю свою печатную бумагу, которую получил от Норри Мойеса. А Кайфолом поможет мне составить деловое письмо, он даже принес свой верный словарь Коллинза.