- Договорились, - вру я.

Интересная история, конечно, но Кайфолом сидит у меня еще целую вечность. Болтает о девушках, о своей семье, о «Хиббс», Лейте, Бэгби и снова о девушках.

- ... есть у большого хуя и недостаток - можно сделать девушке больно, - рассказывает он, но меня это вообще не интересует. Я чувствую, как засыпаю, а когда просыпаюсь через несколько часов, то вижу, что свет до сих пор горит. Думал, он до сих пор сидит на моей кровати, но чудо – Кайфолом в конце концов ушел.

Всегда расстраиваюсь, когда вспоминаю, как обошелся с Аланом (Шоколадкой) Дьюком, когда мы были еще совсем детьми. Помню, отец Мэтти, Дрю, ласково назвал меня когда-то «Рыжим орешком». И все дети Форта мгновенно подхватили это прозвище, но из уст это звучало очень обидно. Однажды мы выходили из Лейтовской библиотеки, мне что-то шибануло в голову, я вернулся к Дьюку и ляпнул:

- Что смотришь на меня, шоколадка?

Ребята засмеялись и начали дразнить его вместо меня.

Я видел, как он страдает, хотя и непременно взрослеет. Он стал козлом отпущения. Мэтти, недоносок ебаный, хотя и ходил в поношенной одежде, но тоже смеялся над Дьюком так же, как и Бэгби с отцом-арестантом, Кизбо, толстяк сын безумной мамаши, и я, брат ебаного отчаявшегося инвалида. Мы всегда переводили стрелки на этого парня, когда сами попадали под огонь. А позже и другие соседи, например Каррены, начали злобно над ним смеяться.

Но хотя это делали все, именно я совершил это преступление, это моя вина. Постоянно помню эту страшную историю и не знаю, можно ли еще что-то сделать.

Я получил почту! Там музыкальный сборник от Хейзел (записи групп типа «Psychedelic Furs », «Magazine», Siouxsie, «Gang of Four»- у Хейзел всегда был прекрасный вкус к музыке). Целый день наши руководители проверяли конверты на предмет скрытых наркотиков. Если бы они знали Хейзел, то могли бы не беспокоиться - единственной наркотой, которую мы с ней употребляли вместе, была водка. Я рад получить весточку крайней мере от кого-то. Кстати, среди всех нас здесь только Кайфолом ранее получал целые пакеты - от всех своих девушек.

Вернувшись в свою комнаты, я ставлю песню Боуи, который поет что-то об автомобильной аварии, и раскрываю письмо.

Дорогой Марк.

Надеюсь, твоя реабилитация эффективна и ты найдешь в себе силы побороть эту болезни. Видела твою маму недавно на Джанкшн-стрит. Сказала, что идет в церковь, чтобы поставить свечку за твое здоровье и помолиться за спасение твоей души. Знаю, ты только посмеешься над ней, но это свидетельствует о том, что ей действительно не безразлично, что она искренне заботится о тебе, как и вся твоя семья. И я.

Я все еще в Биннз, но планирую поехать с Джеральдини Клуни и Морагом Гендерсоном до Майорки. Джерри работает вместе со мной, а Морага ты помнишь еще со школы.

Ходила на выступление «Roxy music» в «Плэйхаус»! Честно, Марк, это было невероятно!

Встречалась недавно с нашей бывшей компанией в баре «Матерз», что на Броутон-стрит: с Кевом Стюартом, Гвеном Дэвидсон, Лорой Макэван, Карлом Юартом. Все спрашивают о тебе, говорят, что скучают по тебе, так же как и я.

ПОЖАЛУЙСТА, верни нам старого-доброго Марка.

Береги себя.

С любовью,

Хейзел.

Когда я читаю это письмо, то чувствую, как сжимается мое сердце. Я комкаю бумажку и выбрасываю его в пустую мусорную корзину (видимо, уборщица, в конце концов, забрала мои компрометирующие записи из дневника и испачканные салфетки Клинекс), но потом невольно достаю его обратно, разглаживаю и прячу в карман.

Старый Марк? О ком это она?

Я успокаиваюсь и иду медитировать вместе с Кочерыжкой и Сикером. Затем, после перерыва на кофе, за которым Сикер рассказывает мне свои байки, Тощая приглашает нас посетить группу оценки прогресса, и мы все, как зомби, направляемся в конференц-зал. Я весь такой положительный из-за огромного количества сахара в кофе, у меня такое чувствительное настроение - наша встреча полна объятий и кажущегося благоговение. Но это - только затишье перед бурей групповой терапии, посвященной зависимости.

Том сегодня беспокойный, его глаза постоянно блуждают по комнате, будто он мысленно совсем не с нами. Его короткая красно-черная рубашка вся засыпана крошками от сахарного печенья, которое мы пустили в ход как оружие во время «боевых действий» сегодняшней терапии.

- Хочу вам представить Одри, которая впервые присоединилась к нам в этой групповой терапии. Привет, Одри!

- На-а-солождаайся ре-э-а-а-а-бели-тациеэй, - смеется Лебедь со своим ямайским акцентом.

О, теперь понятно, откуда такой же раздражающий акцент подхватил Мэтти. Ха, ненавидит Джонни, а сам просто косит под него, хочет занять его место.

Молли, рядом с которой устраивается Одри, кажется, пытается ухаживать за Томом, все остальные ей не нравятся, кроме, конечно, Кайфолома.

- Что же, - высокомерно говорит она, -я пришла сюда, чтобы открыть свое сознание и дать Тому шанс выполнить свою работу. Думаю, Одри ищет здесь то же самое.

Все взгляды прикованы к молчаливой Одри, которая сосредоточено обкусывает ногти и нервно обводит нас огромными смущенными глазами.

- Спасибо, Молли, - говорит Том, пока по всей комнате проносятся смешки и вздохи.

Том смотрит прямо на меня, как бы передавая мне слово, но извини, напарник, - я сегодня покоюсь в гавани Тишины. Сикер вытягивает ноги перед собой, держа руки за головой, громко зевает и откидывает свои космы назад. Он напоминает мне льва, который только что съел питбуля.

Никак не могу глаз отвести от Одри - она такая растерянная, но все мы такими были после детоксикации. Кайфолом сразу придумал ей прозвище - Орри Странная, просто поменяв пару букв местами в ее настоящем имени - Одри Ривне. Неудивительно, что она почти все время проводит в своей комнате. Сейчас на ней надеты голубые выцветшие джинсы, и я ручаюсь - у нее просто прекрасные ноги, если хорошо присмотреться. Том снова обводит всех взглядом и обращается ко мне:

- Марк?

Это вторжение в мое частное пространство обусловлено тем, что он недавно поймал меня на горячем. Неловко? Ни в коем случае. Поэтому я хочу просто скорее избавиться от этого лишнего внимания и быстро тараторю ответ, который он хочет услышать: - Никто меня не заставит больше употреблять наркотики, друг. Этого больше никогда не случится.

- Я б заставил, - говорит Лебедь, - если бы у меня был героин, типа, ты бы ширнулся, как миленький.

С этими словами он взрывается бешеным смехом.

- Я не собирался никого заставлять, - качает головой Том. - Только ты сам можешь себе это позволить.

Я киваю, признавая эту непоколебимую правду, но спрашиваю:

- Так зачем ты нам здесь нужен?

Я вижу, как Молли почти подпрыгивает на месте, желая дать ответ на мой вопрос.

- Я здесь, чтобы помочь вам, - отвечает Том.

- Подожди, ширнуть ты меня не можешь, но можешь помочь мне. Дать мне шанс. Облегчить мои страдания. Для этого ты здесь? А какая от этого личная польза?

- О, разумеется. Ты хочешь узнать о моей мотивации.

- Нет, - улыбаюсь я, - хочу внести ясность.

Я применил оружие из коммуникационного арсенала самого Тома. Он всегда прощупывает тебя, пока ты не начинаешь с ним спорить, а потом говорит с невинным видом: «Просто хочу внести ясность». Он ненавидит, когда против него применяют его же собственное оружие. Его ноздри раздуваются, он как бы задыхается.

- Марк, мы торчим все время на одном месте, в этих бессмысленных разговорах, так тебе никогда не добиться успеха. Давай оставим это за пределами группы, для наших индивидуальных встреч, как мы и договаривались ранее.

- Это ты договаривался.

- Какая разница, просто давай не выносить это на групповые обсуждения.