— Щепетильность! — после чего, выдохнув, опустил голову обратно и продолжил говорить тише, но в том же ключе: — Щепетильность, гарр Краусс — это болезнь. Передающаяся воздушно-капельным путём и стремительная как свет. Пожирающая всех на своём пути. Она хуже, чем Всепоглощающее Ничто! Молю вас, любезнейший, будьте максимально осторожны: она вам уже крупно подгадила, берегите же себя — не заразитесь.

В ключе, необъяснимом совершенно.

Себастьян понятия не имел, чем ему «подгадила» несчастная щепетильность, а вопросы скоростей распространения и уровней опасностей оставлял на откуп экспертам, так как сам о ней не знал ничего.

По причине абсолютной иммунности.

— Всё приходится делать самому! Ну да ладно: не убудет от меня — не развалюсь. Открытое и честное предупреждение, гарр Краусс: сейчас я поставлю Купол Безмолвия. По протоколу я обязан галантно испросить вашего позволения и получить… ох, Создатели благодетельные… «информированное согласие», но заморачиваться этими формальностями не стану: не взыщите и не тревожьтесь — уверяю, вы только рады будете и ещё спасибо мне скажете.

И Тит Кет, очевидно, его иммунность разделял целиком и полностью, что было похвально и располагающе удобно.

Последние два с половиной месяца за Себастьяном по пятам ходил Стеван Кандич; теперь же за его спиной разворачивался и закреплялся Оплот Надежды, о котором можно было думать, но просто не получилось бы — внятно поговорить, однако невозможность выразить не стирает знания и его следствий: связанных с ним теоретических построений, которые могут пригодиться буквально в любой момент.

Стать тем самым преимуществом-меняющим-всё, и если Тит Кет по какой-то необъяснимой причине был готов самонадеянно рисковать, то хвала ему и любые карты в руку.

Руку, прожестикулировавшую быстро и красочно — под стать хозяину, как бы парадоксально это ни звучало в отношении по определению одноцветного Приближённого; после чего тот невозмутимо проговорил:

— Не буду тянуть время и испытывать ваше терпение: на небесных островах начали формироваться Разрывы. Вы об этом не знаете, но это точно так — мои сожаления.

И повисла тишина.

То есть от Себастьяна ждали какого-нибудь ответа.

— Что ж. Ясно.

— Хм-м-м… А вы не выглядите удивлённым.

И вот это уже было несколько оскорбительно, потому что а с чего бы ему выглядеть удивлённым? Неужели его преподобие считал, что Совет Хранителей состоял из идиотов?

Нет. Нет, не состоял.

Все прекрасно знали о неслучайности разброса Разрывов и не могли не брать в расчёт худшую вероятность, ведь на кону стояли десятки тысяч жизней; и Волю Архонтов было решено уточнить именно потому, что Совету для максимальной эффективности действий требовалось понимать, с ней они столкнулись или всё же не с ней — и надо же, какая неожиданность, они в своих предположениях были правы…

Но толку-то теперь — от правоты?

— Это потому что я не удивлён. И конкретно Каденвер в безопасности, я правильно понимаю?

Тит Кет снова вздёрнул брови и, коротко хохотнув, заявил:

— Знаете, а с вами приятно иметь дело! И да, сейчас в безопасности все Университеты, но Каденвер, конечно, особенно — ах, привилегии молодости; поры, когда ничего-то тебя не касается.

И Себастьян мог бы поспорить с этим крайне сомнительным утверждением, однако сказать что-либо ему не дали:

— Давайте перейдём к более интересному вопросу: знаете ли вы, что произошло семь с половиной веков назад в Альсе?

И он ответил одновременно осторожно и настороженно:

— Да. Знаю.

Отлично зная, что тогда и там произошло, но ведь ему обещали, что его людей никто не тронет, так почему, неужели кто-то?..

— И что же произошло семь с половиной веков назад в Альсе?

Неужели кто-то посмел?.. Но почему тогда Каденвер всё ещё парит?

— Разъярённая толпа убила семерых Приближённых. Альс вместе со всеми жителями перестал существовать.

Неужели?!.

— Ага. То есть вы не знаете, что произошло семь с половиной веков назад в Альсе. — «В смысле — не знаю?» — Это нормально: очень, прямо-таки очень мало кто знает, так что устраивайтесь поудобнее, дражайший гарр, и готовьтесь внимать, ибо выпала вам честь — без преувеличения! — ред-чай-ша-я.

Почему-то польщённым Себастьян себя не чувствовал и устраиваться поудобнее зловредно не стал, зато сам Тит Кет собственному совету последовал чуть ли не демонстративно: медленно наклонился вперёд, упёр локти в колени, положил ладони друг на друга, взгромоздил на них подбородок и заговорил так, будто рассказывал высокую, пронизанную надрывом легенду о самих Создателях:

— Не было в Альсе никакой разъярённой толпы: была толпа, крайне опечаленная смертями близких, и… как метко выражается современная ирелийская молодёжь… совсем потеряли берега из неё лишь четыре с небольшим десятка человек. Но для вымотанных в ноль Приближённых и этого оказалось слишком много, и да, его сильнейшество Шерктер спалил Альс дотла, и кто же посмеет его осудить? Но сделал он это только — вот сейчас внимание — только после того, как перенёс всех жителей города в Оплот Уверенности.

«Секундочку. Что?»

— Да-да, гарр Краусс. Проникнитесь моментом, я только что открыл вам одну из оплотский Тайн с заглавной буквы «Т»: Альс не. Перестал существовать. Вместе с жителями. Он перестал существовать пустым. Жителей же его разделили на виновных в убийстве, виновных в бездействии и даже не стоявших рядом — и дальше начинается самое интересное. История говорит, что умерли все, но это неправда: спустя два месяца в Веденки явилась толпа беженцев из уничтоженного Разрывом Энка. Так вот — следите за мыслью — толпа та состояла из истинных беженцев из Энка и. И! Второй и третьей категорий жителей Альса. Да, все без исключения говорили, что все являются беженцами из Энка, потому что никто не мог сказать ничего иного.

То есть…

— Все без исключения вынужденно лгали, любезнейший гарр Краусс. И мир воспринял и запомнил историю Альса, как было задумано — как урок.

…то есть…

— И мы, — неожиданно для самого себя прохрипел Себастьян, — новый Альс.

И Тит Кет, довольно осклабившись, хлопнул себя по коленям и весело ответил:

— Вы, как и положено Хранителю — пусть и бывшему — небесного острова, схватываете всё на лету. Да, драгоценный, да: вы в целом, но особенно вы, бывшие Хранители — новый Альс. Где не погибли даже те, кто был виновен в бездействии.

А затем резко посерьезнел, и как же не шла серьёзность его лицу: сразу выступали курносость, губастость, слишком малый размер глаз и смазанность скул — и думал Себастьян совсем не о том, о чём должен был; и Создатели, когда он стал настолько желчным, что начал хулить чужую внешность?

— Вы, гарр Краусс, и ваши коллеги поставили их сильнейшеств в крайне неудобное положение. С одной стороны, Воля Архонтов непреложна — она должна оставаться такой и де-факто, и в глазах людей. Особенно в глазах людей, ведь первое, в общем-то, напрямую следует из второго. С другой же… задавать вопросы — никак не преступление; наоборот: это лучшая из всех возможных привычек, это то, что двигает человечество вперёд. Мы деградируем, передерёмся и вымрем, если перестанем задавать друг другу и миру вопросы — однако, повторюсь, ровно одно исключение существовать всё же должно, и что делать-то с вами, невиннейшими и подставившими? Точнее, даже подставили не вы, а один безмозглый кретин, чьё имя мы не будем называть, который взял и растрепал решение Совета — у вас-то пятерых, полагаю, хватило бы ума промолчать, и всё бы, может, и обошлось…

Тит Кет с силой провёл рукой по лицу, а потом махнул ею же и продолжил чуть громче и значительно легче:

— Эх. Что сделано — то сделано, и вы, мой дорогой — новый Альс. С вами придётся сделать следующее: Себастьян Краусс и остальные бывшие Хранители умрут, не умерев — и лично с вами, гарр Краусс, признаюсь, разобраться проще всего. Вам ведь сколько: шестьдесят пять, или шесть, или семь? Жизнь только начинается — начнёте её заново буквально, не велика проблема. А также вы, уж простите мне граничащую с жестокостью прямоту, одиноки: у вас нет семьи, нет детей и друзей — только карьера, которая впечатляет, о, впечатляет весьма, но вы подумайте: в вашем распоряжении будут все шестнадцать Оплотов. Да вы как учёный скакнёте много выше, чем взобрались бы, не случись этого… трагического недоразумения.