— Нет, я просто так корячился. От скуки и внезапного приступа сумасбродства. Честное слово, приближен я к держащему Трон мира сего, и многие тайны ведомы мне, но женщины!.. Вы пониманию — не поддаётесь.

«Да не похоже, чтобы ты корячился».

Этой мысли Иветта тут же устыдилась, но всё же — зачем ему…

— Погодите-ка. По-го-ди-те-ка. Саринилла, милая, дерзновенная, пожалуйста… Не говорите мне, что вы руководствуетесь «теорией» Сонаправленности.

Слово «теория» он произнёс с такой брезгливостью, словно ему под нос сунули вымазанную грязью жабу, и Иветта, переминувшись с ноги на ногу, непроизвольно опустила голову.

Она не то чтобы руководствовалась теорией Сонаправленности, однако находила её довольно логичной: если Архонт связан с Троном, отвечающим за определённое чувство, резонно предположить, что его сила прямо пропорциональна количеству этого чувства в мире.

Разве не так?

— Правда? Правда?! Создатели, помилуйте и простите! Да сколько раз уже было говорено, что долевое соотношение ни на что не влияет! Архонты сильны одинаково, абсолютно о-ди-на-ко-во, и сколько какого чувства там поступает, их не интересует. И нет у Приближённых никакого тайного приказа сеять печаль, отчаяние, страх, вину и прочую ненависть. И уж тем более нет никакой — тьфу ты! — внутренней борьбы между противоположностями. Называть эти бредовые байки «теорией» — оскорбление для столь достойного понятия, как «теория»!

Да.

Да, «говорено» это было действительно множество раз и Приближёнными, и самими Архонтами, вот только никаких доказательств никто не представил. Впрочем, не было их также и у тех, кто «теорию» выдвинул (больше восьмисот лет назад, ещё во времена первых Разрывов; и имена авторов канули — во Всепоглощающее Ничто), и у тех, кто придерживался её сегодня.

Так что Иветта, на самом деле, тоже считала, что Сонаправленность была — в лучшем случае гипотезой. Кажущейся логичной, но таковыми людям часто казались и вещи, к объективной реальности совершенно не относящиеся.

(Наверное, будь гипотеза Сонаправленности правдой, Архонты — и Приближённые — регулярно убивали бы друг друга. Хотя, возможно, они не осмелились бы рисковать существованием мира.

Кто знает. Кто знает?..).

— Саринилла, я всё понимаю, но вы ведь студентка Университета Магии! Образованный человек, выбравший изучение магической науки. Уж вам верить в эту чушь не пристало тем более.

Голову Иветта не подняла — она её вскинула с возмущением и вызовом.

Потому что действительно была «образованным человеком» и прекрасно понимала, что утверждения Архонтов, и Приближённых вообще, и Тита Кета в частности являлись не менее голословными. Они — все они — ведь тоже, по сути, призывали верить, просто «не им, а нам».

— Я вам, любезнейшая, даже больше скажу: и характер Архонта с Троном не «сонаправлен» вообще никак, это тоже выдумка людей, которые не то что в Оплоте не бывали, они, небось, к Вековечному Монолиту близко не подходили. Скажу по секрету, Архонт Радости, в действительности, совершенно безрадостен, а вот Архонт Печали любит устраивать такие вечеринки, что Создатели за пределами мира наверняка слышат, завидуют и подумывают вернуться обратно. Можете мне верить, уж я-то знаю!

«Вот-вот-вот. Вот именно».

Иветта не верила ему ни на лаццу, — самую мелкую из ирелийских монет — однако от улыбки удержаться снова не смогла.

Тит Кет был обворожительно, ошеломительно, опасно харизматичен. С ним, конечно, не тянуло слепо соглашаться, но Иветта сама не заметила, как расслабилась: выдохнула, распрямилась и перестала сжимать несчастный ужас, который судорожного обхватывания изначально не заслужил.

— Хорошо, хорошо, ваше преподобие. Я вам верю.

«Нет».

— Вот и хорошо, вот и правильно. Забудьте весь этот бред о сонаправленности, он не заслуживает ни памяти, ни размышлений. Вы мне, саринилла Герарди, лучше вот что скажите… — Он тоже улыбнулся, тепло и немного лукаво, и, чуть наклонившись вперёд, спросил: — Что вас всё-таки сюда привели? Я никому не скажу, честно-честно.

Ещё бы ладонь тыльной стороной развернул и все пальцы, кроме большого, свёл и чуть согнул, как делают дети, когда в чём-то клянутся — тогда попадание в образ стало бы полным.

— Да мне просто не спится, — пожала плечами Иветта.

Было бы что скрывать.

Тит Кет моргнул, зачем-то посмотрел на небо, моргнул ещё раз и спросил:

— И часто с вами такое случается?

«Неделимый, а вам-то — что?»

— Иногда.

То есть «после вашего с друзьями Прибытия — почти каждую ночь», но признаваться в этом она, разумеется, не собиралась.

Тит Кет опять моргнул, снова сказал:

— Секундочку.

И снова начал жестикулировать. Только теперь его намерение было изменяющим, и в руке у него материализовался — призванный, не созданный — крупный флакон из тёмного, почти чёрного стекла.

— Вот, держите. Влейте одну чайную ложку в стакан воды и ложитесь — бессонница от вас сбежит так, словно к ней Всепоглощающее Ничто свои щупальца тянет, и принимать можете хоть каждый день. Точнее, ночь. Гарантирую вам полное отсутствие побочных эффектов, ясность рассудка, крепкий сон, и так далее, и так далее. Держите, держите.

«О».

— О. Спасибо вам, ваше преподобие. Спасибо большое.

Тит Кет, поморщившись, махнул рукой и ответил:

— Да было бы за что, — и без какого-либо перехода добавил: — И на этом мажорном аккорде я вас, саринилла, пожалуй, оставлю. Пусть будут спокойными ваши ночи и светлыми — дни, и заклинаю вас, не верьте всяким проходимцам с сомнительными теориями. Счастья вам.

— И вам — его же, ваше преподобие.

«А вы сами-то — разве не проходимец?»

Он ушёл летящей, уверенной походкой, оставив Иветту с флаконом, ужасом и мыслями о том, что Приближённые всё же являются людьми… очень загадочными.

Возможно даже несколько Помешанными.

(Интересно, Архонты их такими делают… или изначально таких выбирают?).

***

Иветта каждый день меняла воду, добавляя в её немного сахара, и старательно подрезала стебель — ужас начал сохнуть на четвёртый день, а уничтожить его пришлось — на девятый. Вот поэтому она, на самом-то деле, ненавидела получать в подарок настоящие живые цветы.

(Кто вообще решил, что дарить обречённое на смерть именно из-за чьего-то желания что-то подарить — это достойная, правильная, красивая идея?).

Иветта не верила Титу Кету, но не нашла причин не довериться ему в мелочи: зачем Приближённому лгать и… Что? Травить? Да если бы он хотел её убить, он бы просто это сделал.

Не было у него такого желание — и его зелье работало, как и было обещано, что навело Иветту на — сравнительно — полезную мысль…

***

Приближённые всё-таки заставили студентов участвовать в создании порталов.

Когда Дориана забрали в первый раз, Иветта с Летой пришли к нему на следующее утро перед парами с едой из «Кристального Котла», насквозь фальшивой жизнерадостностью и предложением поделиться силой.

(Да-да, Иветта-шпендалетта и Лета-из-Кареды, «мы с Венарой ходим парой», ха-ха-ха-ха.).

(«Пожалуйста, друг, ты ведь смеялся всегда — умоляю, посмейся и теперь».).

Он был всклокоченным, встрёпанным, вымотанным, но живым и здоровым — и, конечно же, отказался. Как обычно, отшутился и сказал, что всё в порядке; что за еду спасибо, но в целом ничего не нужно; что поработать пришлось изрядно, но не на убой; и что Приближённые ни над кем не издеваются и даже — о чудо! — помогают.

И не проверить было его слова, ведь Приближённые вместе с магистрами и студентами творили в незастроенной части Каденвера, под куполом непроницаемым и не позволяющим — подсмотреть.

(И то, что Астор — ещё один портальщик; не друг, но хороший знакомый — говорил то же самое, ничуть не успокаивало и не утешало. Все они заявляли, что «тяжело, конечно, но вполне терпимо, а вдобавок практика» и «нет, Приближённые не трогают, даже помогают»; однако сказать можно — что угодно.