Однако, случайные приставания, объяснения в любви или постельные предложения — всё ж таки случались. Зина отбивалась — небрежно, почти не глядя. Она всё ещё продолжала любить своего единственного мужчину.

И вот однажды — дело было в декабре 1991-го года — к ней подошёл молодой офицер. Старший лейтенант.

Это был шатен — крепкий и вроде бы симпатичный с виду. Почему «вроде бы»? Да потому, что внимательного и строгого наблюдателя должны были бы сразу насторожить его пристально смотрящие на собеседника глаза — с выражением совершенно безумным и цветом крайне редким, почти невозможным в природе, а именно — чёрно-синим.

— Меня зовут Митя, — представился он наконец после пятиминутной трепотни на общие темы. — Дмитрий Алексеевич.

— Я в полном восторге от этого известия, — небрежно огрызнулась Зина.

— Что вы делаете сегодня вечером?

— Отстаньте от меня. Мне не до вас.

— Почему? У вас что-нибудь случилось в жизни?

— Ничего не случилось.

Старший лейтенант пристально вгляделся в глаза Зинаиды.

— Но я же вижу: с вами что-то происходит!

— Ничего не происходит! И кто вы мне такой, чтобы я вам рассказывала про себя! И не смотрите на меня так!

— Значит, я был прав: что-то всё-таки происходит, и что-то уже случилось. Можно я вам помогу?

— Ничего у меня не случилось! Я — замужем! Отстаньте!.. Взяли свою шоколадку — вот и идите!

Она закричала это так громко, что тут же подошли двое уже давно примелькавшихся крепышей и этак деликатненько и многозначительно поинтересовались у продавщицы, мол, не надо ли чего? Молодой офицер не внушал Зине ни малейшего страха, а кроме того, с точки зрения рэкетиров он явно не претендовал на передел сфер влияния в большом городе. Зина насмешливо сказала, что и сама разберётся. Крепыши были людьми воспитанными и сдержанными. Ситуацию поняли правильно и отвалили прочь.

Молодой офицер вскоре тоже ушёл, но потом приходил снова и снова. И всё что-то покупал и покупал. Вёл он себя совсем не нахально, а даже как-то кротко, смешно и добродушно. На предложения проваливать — реагировал как на проявление мягкой и простительной женской слабости, на молчание в ответ — не обижался, никогда не был особенно назойлив. И всегда приносил цветы, цветы и цветы.

— И откуда ты такая взялась? — говорил он. — Такая красивая, такая необыкновенная!.. И надо же: сидит в простом киоске за простым прилавком!..

Зина только слегка улыбалась в ответ. Иногда сквозь слёзы. Митя спрашивал, в чём причина слёз, — Зина не удостаивала его объяснением. Молодой офицер был, видимо, человеком умным, чутким и наблюдательным. Замужняя женщина, и с нею что-то происходит… Что же это может быть?..

Он спросил, есть ли у неё дети. Зина просто ответила:

— Есть. Сын и дочь.

— А здоровы ли они?

— Здоровы.

Вывод напрашивался только один: если у замужней женщины что-то плохо, и это — не с детьми, то тогда плохо с мужем. А что может быть с мужем? Варианты такие: тяжело заболел, крупные неприятности на работе, возможно, — денежные… Осторожно прощупал первые два варианта: муженёк здоровёхонек, что твой бык и даже имеет какие-то спортивные разряды по самбо, а насчёт неприятностей по работе и особенно денежных, так он на этой своей работе процветает и делает быструю карьеру…

И теперь уже молодому офицеру было ясно, что же именно случилось с муженьком.

Дело понемногу двигалось. Медленно, впрочем. Переговариваться через окошко и особенно вручать через него подарки было неудобно (да и получать их таким способом — тоже), и вскоре Митя удостоился чести сидеть внутри киоска. Помогал расставлять товары и пересчитывать деньги, даже и подменял Зину, когда ей надо было куда-то отлучиться…

Вскоре они кое-что узнали друг о друге: не только анкетные данные, но и разные биографические подробности. Например: Митя был на десять лет моложе Зины; Зина состоит в законном, но несчастливом браке; Митя— холост; у Зины — высшее образование…

Митя заявил, что по случаю столь необыкновенной встречи в его жизни он предлагает Зине руку и сердце прямо сейчас. Зина же заявила, что один только её возраст — уже непреодолимое препятствие для этого предложения, но Митя решительно возразил: мол, для большого и настоящего чувства возраст не имеет значения, а что касается супружеских цепей, то, если они тяготят и причиняют боль, а не наслаждение, то их надобно разрывать!.. А то, что у Зины двое детей, так его это ничуть не смущает — он готов принять их под своё покровительство и надеть на себя супружеские и отцовские цепи!

Проходили месяц за месяцем, а до постели у них всё ещё не доходило и не доходило. Зине уже было ясно, что развод с мужем неизбежен, но что-то ещё скрепляло её с Андреем, какая-то надежда ещё теплилась в сердце. Казалось так: если она изменит ему во второй раз, то за этим последует какое-то страшное наказание… Супруг же никакого возмездия не боялся и почти не скрывал своих новых привязанностей. Никакие совместные дети, никакие общие воспоминания о былом счастье уже не казались ему достаточным основанием для того, чтобы поменять образ жизни.

Странную позицию заняли при этом матери разводящихся супругов: обеим женщинам была безразлична судьба их детей, хотелось на старости лет пожить для себя — вот и вся позиция.

Но ещё более удивительным оказалось поведение самого младшего поколения в этой извечной трёхступенчатой расстановке сил — поведение Олега и его старшей сестры Ксении.

Сын принял сторону матери и осудил отца. Ему было жаль, что мать всё время плачет, что отец унижает её и не испытывает к ней ни малейшего сочувствия. Чем она так уж провинилась перед отцом — мальчику было непонятно.

Дочь же приняла сторону отца. Слёзы матери вызывали у неё в лучшем случае жалость, а обычно — насмешку и раздражение. Позже, когда их, этих самых слёз, стало совсем много, они ей стали откровенно неприятны и даже ненавистны. Девочке было двенадцать с половиной лет, когда она приняла окончательное решение: я — за отца! Когда мать в очередной раз запретила ей гулять по улице до ночи, та крикнула ей в ответ:

— А ты бы мне не указывала! Шлюха! Мне папа и бабушка про тебя всё рассказали, какая ты на самом деле! Ишь, нашлась указчица!

— Доченька, да что они тебе про меня могли рассказать? — удивилась Зина, твёрдо уверенная, что муж ничего не знает ни о той единственной пока измене, ни о существовании Мити. Позже выяснится, что её уверенность была совершенно справедлива.

— Сама — проститутка, вот и думаешь, что и другие — такие же, как ты! — с этими словами Ксюша ушла из квартиры матери, сильно хлопнув дверью, и уже больше НИКОГДА не приходила туда ночевать. Она поселилась у бабушки — отцовой матери, которая, кстати сказать, давно уже перетягивала внучку на свою сторону.

Она и Олега перетягивала, но тот так и остался по-мужски непреклонен: мать дороже!

Новый 1993-й год Зина встретила в обществе Андрея. Обстановка была не очень-то праздничная из-за давно начатого и брошенного в квартире ремонта, но, вроде бы, и не очень унылая… Зина переспала со своим законным супругом, не очень-то отчётливо понимая, кто он ей теперь — свой или чужой?

А он для себя уже всё понял: собрал вещи и ушёл к другой. К родному домашнему очагу и к прерванному ремонту он после этого возвращался редко: поживёт несколько дней в своей семье и уйдёт, поживёт и уйдёт… Он всё ещё числился мужем, отцом, хозяином… Иногда и в постель к жене залазил.

В киоске, между тем, и в самом деле можно было что-то заработать, и в июне этого года Зина смогла себе позволить совершенно немыслимую для простых смертных в то время поездку на Чёрное море. С собою она взяла своего сына.