Ещё один год пролетел у наших молодых героев незаметно, как один день. Праздники в установленные дни, встречи, цветы (однажды это были какие-то необыкновенные белые тюльпаны в какую-то необыкновенную крапинку) и свидания. И вот однажды Зинина мама спросила свою дочку: а не пора ли тебе, доченька, замуж? А та всерьёз и не думала об этом прежде. Казалось, молодость будет длиться вечно. Как плановый социализм, который никогда не кончится. Но слова мамы ей запомнились, и вскоре после этого Зина напрямик спросила Андрея: мол, не пора ли нам?.. А тот подумал-подумал и очень просто и мужественно ответил:

— Да, пожалуй, пора бы уже.

Dictum — factum. Или: сказано — сделано. Сложные механизмы включились и заработали. Молодые люди сообщили о своём решении своим родителям. Со стороны родителей невесты реакция была положительная. А вот со стороны жениха — сложная. Отец Андрея обрадовался — он был самого лучшего мнения о вкусе своего сына, и Зина ему очень нравилась. Мать же неожиданно воспротивилась: мальчик ещё не отгулял своё, не нарезвился вволю. Пусть погуляет сначала ещё лет несколько. Но отец стукнул кулаком по столу и решительно заявил: хватит! Нагулялся! И после не очень долгих споров согласилась и мать Андрея.

1978-й год был годом ещё большего ухудшения продовольственного снабжения — медленно умирающий и впадающий в старческий маразм Брежнев тянул за собою в ад и всю страну. Но доблестные директора советских ресторанов — разве же они когда жили на зарплату? И разве же когда покупали продукты в обычных магазинах?

В сентябре 1978-го года свадьбу закатили на славу: сначала был дворец бракосочетаний. А там — торжественные речи и марш Мендельсона. А потом — обязательное для каждой приличной советской свадьбы возложение цветов к памятнику Ленина, а уже затем — ресторан… Музыка, танцы, шампанское, дорогие закуски, подарки, швыряние денег в шапку — всё это пропустим.

Подошло время первой брачной ночи — она должна была состояться в одной из четырёх комнат Андрюшиной квартиры.

А до этой самой ночи у наших влюблённых ЕЩЁ НИЧЕГО НЕ БЫЛО. После всех оркестров, танцев и поцелуев под всеобщие приветственные крики — пришли в отведённую им комнату. Глубокая ночь и оглушающая тишина. И вот только сейчас выяснилось, что комната совершенно не готова к приёму новобрачных: свалка разных вещей, наспех занесённых сюда, для того чтобы на время свадьбы сделать просторней другие комнаты. И мусор на полу от каких-то упаковок.

Увидев, чем обернулись её мечты, Зина не выдержала и расплакалась.

Андрей стал утешать и говорить, что, мол, спать можно и так — оно ведь в темноте не видно будет, что тут вокруг разбросано или раскидано. Но Зина возразила: я хочу, чтобы всё было чисто и красиво с самого начала и на всю оставшуюся жизнь.

Она взяла веник и прямо в своём подвенечном наряде принялась убирать комнату, капая на пол слезами.

Навела чистоту и порядок.

Разделись.

Легли.

Для Андрея — это была первая в его жизни женщина.

Для Зины — первый в жизни мужчина.

Без опыта, без генеральной репетиции — молодожёнам требовалось теперь начинать свою супружескую жизнь. Прямо с этих вот минут…

Почти уже начали, когда вдруг штук несколько откуда-то взявшихся гостей безо всякого предупреждения взяли да и протопали через тёмную комнату новобрачных на балкон — хорошо ещё не догадались включить свет! — и принялись там курить и с хохотом обсуждать что-то своё.

— Тише вы! — крикнул на них какой-то голос из их же компании. — Молодые спят. Не понимаете, что ли?

— Да разве в такую ночь они смогут уснуть! — возразил ему другой голос. — Они сейчас заняты совсем другим!

Потом кто-то отодвинул занавеску и крикнул в темноту:

— Эй, Андрюха! — это был голос Андреева старшего брата Шурика. — Как ты там? Даёшь Зинке жару, а?

— Да отстань ты! — робко крикнул в ответ Андрей.

— Ты ж там не робей! А то наша мама вся уже извелась: как там, говорит, сейчас мой сыночек — один на один с женщиной, справляется ли? И что это, говорит, они там вдруг подозрительно притихли? И что эта Зинка там с моим сыночком делает такое, что он уже и ни звука не издаёт, бедный, — душит она его там, что ли?..

— Да уймитесь вы наконец! — закричал Андрей. — А то я сейчас — как встану!..

— Не вставай, не вставай! Лежи! А ты, Зиночка, ну-ка подкинь его повыше!

И — ржание.

Зина лежала в объятиях мужа и тихо плакала. После нескольких таких же шумных и нахальных выходов на балкон разгулявшаяся публика, однако, угомонилась и притихла. А наши молодожёны после этого успокоились, хорошо постарались, и у них всё получилось отлично! Зина удостоилась редкой для женщины чести и удачи: она в сильнейшей степени испытала всю прелесть любви в первую же брачную ночь. В этот раз ей было так хорошо, как потом ни разу, даже и отдалённо, не будет за все последующие разы на протяжении последующих двух-трёх лет. И лишь после этих двух-трёх лет нечто подобное начнёт повторяться…

Уже на другой день после свадьбы к ним пришли журналисты с ростовского телевиденья. Они ещё тогда, в первый день, вертелись возле Ростовского Дворца Бракосочетаний и всё норовили сделать какой-то репортаж для ростовской еженедельной телепередачи «Горизонталь» с участием именно этой симпатичной пары. Но тогда не получилось, вот они потом и пришли на другой день.

И попросили всё повторить снова: невесте облачиться в подвенечное одеяние, жениху — в свой костюм, войти во Дворец Бракосочетаний, выслушать речи, обменяться кольцами, поцеловаться. Разумеется, всё это — как бы понарошку, специально для телерепортажа, который не удалось сделать вчера. Больно уж вы парочка красивая, такую не каждый день увидишь.

Андрей склонен был согласиться… Но Зина наотрез отказалась:

— Я подвенечное платье надеваю только раз в жизни!

Тогда и Андрей принял точку зрения жены. Но интервью они всё-таки дали, и молодая советская супружеская чета в этот же вечер показалась на ростовских телеэкранах и немного развязная (оттого, что сама была не замужем) журналистка подводила телезрителей к мысли: гляньте-ка, вот это — рядовая типичная советская семья!

Красивая и счастливая, как и весь наш общественный строй!

Ювелирную точность проявила тем временем Зинаидина мать в следующей операции: она вычислила, что и второй муж ей тоже не подходит, вежливенько выставила его за дверь и мгновенно обзавелась новым супругом — третьим по счёту.

Это был человек её возраста, очень умный и очень порядочный, в прошлом большой начальник, которого она каким-то образом умудрилась совершенно очаровать и всецело подчинить своей воле.

В ходе проведения данной операции Веронике Сергеевне пришлось покинуть Ростов-на-Дону и переехать в город Белореченск Краснодарского края, где у её нового мужа был громадный собственный дом с прекрасным приусадебным участком. Младшую же свою дочь Танюшу мать при этом увезла с собою.

Для Зины и Андрея всё это означало, что для них двоих полностью высвободилась благоустроенная трёхкомнатная квартира. Когда-то они тайком проникли в квартиру профессора и играли там в семейно-квартирное счастье, а теперь такая же точно квартира оказалась в их собственном распоряжении. Счастье само к ним пришло. Безо всяких усилий с их стороны.

Сработал священный советский закон: тот, кому и без того хорошо живётся на свете, тот должен жить ещё лучше.

Затем мужа Зинаиды, казалось бы, вопреки этому закону, взяли в армию на один год, как и положено мужчине, получившему в Советском Союзе высшее образование, но не обучавшемуся на специальной военной кафедре. Вскоре, однако, выяснилось, что основной закон советской жизни не нарушен и тут: сын ресторанной директрисы отправился служить отнюдь не на Землю Франца-Иосифа. Служить он отправился в некий не очень удалённый город, известный под названием Ростов-на-Дону, поэтому проводы в армию совсем не были грустными и мучительными — муж оказался в какой-то необыкновенно хорошей войсковой части на необыкновенно хорошей должности и у необыкновенно хороших и добрых командиров и приходил поэтому домой к жене почти каждый день. А частенько и ночевать оставался.