Семейное счастье — штука довольно однообразная, чего об этом зря толковать? Когда-то девочка Зина заявила мальчику Андрюше, что без настоящего автомобиля к ней и подступиться нельзя, и вот теперь этот мальчик повзрослел и купил целых две машины — обе иностранные и обе очень дорогие даже и по западным меркам. А кроме того, наши герои купили себе то-то и то-то из шмоток и из мебели, из бытовых приборов и из посуды, сделали большой гараж возле дома…

Ну что ещё можно сказать об их семейном счастье? Весёлые и шумные компании в их жизни — были, застольные беседы — были… И, пожалуй, к этому уже и нечего добавить. Ну разве что вот ещё что: Андрей и Зинаида почти никогда не ссорились. Андрей мог постирать детские пелёнки, чтобы дать жене поспать, мог сходить в магазин за покупками. А ночью Зинаида всегда старалась прижаться к мужу, как бы продолжая любить его даже и во сне…

Вот это всё, должно быть, и есть семейное счастье… Говоря о счастье, надо сказать и вот ещё что: Андрею удалось, наконец, попасть на службу в долгожданный Комитет Государственной Безопасности, пройдя какие-то там проверки и сдав какие-то экзамены. В чём именно заключалась новая работа мужа — Зина так никогда толком и не узнала (у него, якобы, там была какая-то чисто техническая должность), но уровень доходов в их семье заметно изменился к лучшему.

Были, впрочем, и невзгоды, и трудности: тяжело заболел, но потом выздоровел сын Олег; заболел и умер свёкор, на котором всегда очень многое держалось в смысле душевного климата — старик никогда не давал в обиду свою сноху, всегда принимал её сторону, и останься он жив, не случилось бы потом того, что случилось. Кроме того: на несколько лет затянулся ремонт квартиры, что несколько подпортило последние годы семейного счастья молодых Краславиных — квартира напоминала сарай, и в ней было очень неуютно…

Из невзгод было и другое: муж Зины стал потихоньку ослабевать и охладевать. Удостаивал он свою супругу любовью всё реже и реже: сначала через день, потом — раз в неделю, а потом и того реже. Делал своё дело скверно, а часто, если по пьянке, то и вовсе ничего не мог сделать — не получалось, и он без тени стыда или хотя бы лёгкого смущения отступался от начатой было затеи…

С уровнем умственного развития Андрея — тоже становилось плоховато: он у него не сказать, чтоб уж так прямо явно угасал, но почему-то и не рос. Годы шли, Андрей на службе всё повышался и повышался в звании, но среди своих друзей так и оставался Дроном, который в компании поднимал руки над головой и орал: «Общий привет, ребята!» Пел эстрадные песенки, выпендривался перед Зиниными подругами, целуя им то и дело ручки, выдавал на публику пошлые анекдоты… Однажды довёл Зину до слёз, рассказывая ей, лёжа с нею в постели, о том, кого и как из своих сотрудниц он лапал-цапал, за какие места и как они при этом сладострастно визжали и делали вид, что отбиваются от него…

В 1991-м году Зина впервые обнаружила, что муж неверен ей. (Сама же ещё ни разу ему не изменяла.) Объектом его любви стала чернявенькая и молоденькая продавщица Вика из соседнего магазина.

После всяческих вычислений и слежки (с попытками заглянуть в ночные светящиеся окна и с тайными перелезаниями через заборы) Зина установила все нужные координаты и в один не очень прекрасный вечер нагрянула вместе со своим девятилетним сыном в общежитие, где жила эта самая Вика и где возле входа в здание предательски стояла одна из двух шикарных машин её супруга.

Беглый папаша семейства пребывал на огромной общей кухне и спокойно и мужественно помогал своей новой подруге жарить картошку. На нём были его обычные спортивные штаны, обычная домашняя зелёная рубашка в клеточку — всё до боли знакомое и родное, стираное-перестиранное… Андрей, этот муж и отец, был весь с головы до ног — свой собственный и знакомый. И одновременно — чужой и непостижимый.

Увидев жену с дитём, Андрей почему-то и не подумал смущаться.

— Ну чего припёрлась?! Выследила, что ли? Ну да, это я! Вот он я! Вот он!! Вот я такой!!!

— Андрей, возвращайся сейчас же домой! — еле сдерживая слёзы проговорила Зина. — У тебя есть дети! Жена!

На какое-то время все звуки на кухне (кроме шипения и бульканья сковородок и кастрюль) затихли. В наступившей тишине Андрей чётко сказал:

— Да пошла ты!..

А Зина, не убоявшись устремлённых на неё многочисленных взоров, обернулась к чернявенькой разлучнице Вике.

— А ты — как тебе не стыдно!..

Это трудно объяснить, но Андрей, пошумев немного перед публикой, домой всё-таки вернулся и даже более того — почти сразу безжалостно порвал с Викой, которая к тому времени уже была беременна от него.

Но лишь для того порвал, чтобы почти немедленно переключиться на другую. Это была Ася — молодая сотрудница органов государственной безопасности — какая-то тамошняя секретарша.

— Если женишься на мне, — сказала она Андрею, — мне сразу же дадут однокомнатную квартиру. Мне наш полковник обещал.

Андрей потом и в самом деле женится, и обещанную квартиру от подозрительно добренького полковника новая семья и в самом деле сразу же получит.

Но этому будут предшествовать ещё многие другие обстоятельства.

Второй мужчина в жизни Зины появился и молниеносно исчез по такой простенькой схеме: предложил — не отказалась. Просто хотелось досадить как-то неверному мужу, как-то отомстить ему — разумеется, втайне от него. Ты со мною так, ну и я с тобою — так же!

Никакого удовольствия не было. Было просто самоутверждение: и я тоже так умею! Не ты один!

Затем последовало второе предложение от этого же мужчины, но схема на этот раз сработала обычная: предложил — отказалась. Главная-то цель была теперь достигнута: у мужа появились на голове заслуженные им рога, которых прежде не было.

И вот наконец советская власть в стране рухнула, и многое изменилось до неузнаваемости. Свекровь уже давно была на пенсии, и прежнее её ресторанное величие испарилось почти бесследно. Теперь Андрею и Зинаиде нужно было самим добывать себе средства к существованию, что они и делали.

Странным образом Зина не обратила ни малейшего внимания на попытку коммунистического мятежа в августе 1991-го года. В те страшные два-три дня многих людей бросало то в холод, то в жар при мысли о том, что снова начнутся концлагеря и массовые расстрелы, снова будут хлеб по карточкам, искусственный голод, портреты и бюсты великих вождей, шпиономания с разоблачением врагом народа… Зину эти события ни в какие температурные отклонения не бросали.

Она лишь изумилась, тому, что ей почему-то пришлось лишиться своего рабочего места. Почтенное учреждение, в котором она когда-то так хорошо пристроилась, теперь вдруг разорилось и прекратило своё существование.

И на какое-то время наша героиня стала работать продавщицей в киоске — продавала жевательную резинку, шоколадки, прохладительные напитки и прочую дребедень. Поскольку от загулявшего мужа денег никаких не поступало (питались раздельно), то эта работа и стала для неё нынче единственным источником доходов.

Находился её киоск в центре города — на углу Большой Садовой и другой улочки, уже далеко не столь величественной. Зина была не сказать, чтоб уж прямо на виду у всех, ибо киоск скрадывает человека, и нужна большая зоркость, чтобы различить, кто там за этим стеклом сидит, но красоту её замечали и здесь. Хулиганов и всяких искателей приключений Зина не боялась; хозяин предупредил: мы — на такой-то территории, в такой-то сфере влияния, и, если кто тронет, — тут же будут приняты меры, вплоть до самых-самых. Так что работай, детка, спокойно и ничего не боись. А Зина и не боялась.