— Хм, — Финн сделал вид, будто призадумался. — А знаете, что? Я ведь могу вам помочь! Есть у меня работёнка для пары удалых ребят, вроде вас.

— Да? — Коул старался говорить спокойно, но внутри всё сжалось. Приехали.

— Именно, — Пижон закинул ногу на ногу. — И даже исключительно на благо общества. Вы же видели улицы Бомтауна? Всех этих бедных людей, что живут от удара до удара колокола. Такие усталые, злобные… Разве не стоит помочь им стать чуточку счастливей? — он криво улыбнулся.

— Каждому ведь только и нужно, что немного счастья. И мы готовы им помочь, верно, парни? — остальные дружно закивали. — Смекаете, о чём я?

— Извините, нет, — признался Рин.

— Да понимаем, чего уж, — Коул мыслил куда практичней. — Хотите, чтоб мы наркотой торговали? Жвачку толкать?

— И жвачку, и «слёзки», и сомму, — кивнул Финн. — Может, и крипс. Я же говорю, каждому свою капельку счастья. Отличный бизнес для начала. Я вам и с деньгами помогу!

— Неужели?

— Именно. Все эти банки — хуже грабителей нет. А мне вы спокойно можете отдать на хранение все денежки. Когда решите соскочить, всё обратно получите. Да еще и заработаете. Это ж какая выгода! — капоре просто лучился улыбкой. — Ну, что?

У Коула по спине пробежали мурашки. Главарь откровенно издевался. Дураку понятно, что, связавшись с тик-такерами, уже не соскочишь. А тем более — наркота… Даже жвачка, тягучая масса из уваренного сока дурманной травы-жвали, при жевании вызывавшая расслабон и лёгкость мыслей — даже с ней лучше было не связываться. «Знай, опасно жвачку есть: пальцем тронул — влипнешь весь!», гласила пословица.

— Ну? — подбодрил Финн. — Имейте в виду, парни, без хороших друзей у нас в городе трудно. Так что, будем друзьями?

Коулу невольно вспомнилась любовница анкервилльского полицейского префекта, которую тот выгнал из дома за «дурь». Растрёпанная девица стояла под окном, из которого летели на улицу её вещи, и бессильно визжала проклятия… А спустя много дней, когда ударили холода, Коул с приятелями встретили её в поннерах — оборванную, унижавшуюся перед богачом из Светлого города за дозу. Богатей, с ухмылкой дразня её кусочком крипса, велел ей станцевать перед ним голой — она стащила одежду, и плясала перед ним на заснеженной мостовой, трясясь от холода и ломки. И они, мальчишки, глазели издалека и хохотали взахлёб.

А когда однажды Коул рассказал эту историю Рину, тот смеяться не стал, лишь грустно покачал головой. Коул призадумался, и вдруг сам удивился — чего в ней смешного? И отчего-то почувствовал себя гадом.

— Спасибо, мастер Пижон, — как можно вежливее сказал он. — Но, эм, боюсь, мы не можем согласиться на ваше щедрое предложение. — Он привстал из-за стола. — И нам, вообще-то, уже пора; нас ждут. Желаем всего…

— Ну что ты, не бойся, — все так же улыбаясь, прервал его Финн. — Потому что, — глаза его блеснули, — вашего согласия никто, вообще-то, и не спрашивал!

И тут же ребят схватили сзади за локти и плечи.

В ухо Коулу пахну́ло табаком и тухлятиной из пасти. Помог опыт уличных драк — парень резко наклонился вперёд, и что есть сил лягнул ногой. Бандит охнул, согнулся, и Коул вырвался из его рук. Увернувшись от волосатых ручищ, схватил со стола рюмку с джином и швырнул в рожу тик-такеру, державшему Рина: бандит заорал, схватившись за глаза.

Со всех сторон надвинулись жилеты и оскаленные хари. Коул успел схватить за горлышко бутылку и шарахнуть ей о край стола, надеясь получить острую «розочку» — но прочное стекло выдержало. Парень замешкался лишь на миг, и тут же удар в скулу швырнул его на пол.

— Рин, беги! — просипел Коул, скорчившись под ударами пинающих ног.

Оказавшийся за спинами тик-такеров Рин дёрнулся было к выходу, но обернулся, секунду помедлил — и с отчаянным воплем бросился на громил. Тут же его схватили за руку жилистые пальцы.

— Куда собрался? — с гадкой ухмылкой процедил Пижон.

— Пустите! — выкрикнул мальчишка. — Не смейте его бить! — Главарь притянул его к себе, и тогда Рин извернулся, и вцепился зубами тому в запястье.

От вскрика босса громилы замерли. Финн удивлённо глядел на красный полумесяц зубов, отпечатавшийся на коже.

— Ах ты, сучонок, — без выражения промолвил он. И отвесил Рину звонкую пощёчину, так, что у того голова мотнулась. Финн вывернул жертве руку, взглянул на его Часы, и вскинул брови.

— Ого! — протянул он восхищённо. — Ребята, да нам нынче повезло! Ну-ка, второго потрясите.

Коула вздёрнули на ноги. Кто-то обшарил его карманы, другой закатал ему рукав, и разочарованно ругнулся. Один из бандитов подал Финну отнятый нож.

— О, как интересно, — главарь щелчком раскрыл лезвие, покрутил нож в пальцах. — Острая игрушка, парень. Можно и порезаться невзначай… — Он провёл лезвием по щеке Коула. Тот лишь просипел невразумительное ругательство: в голове у него звенело, перед глазами плавали пятна.

— Не надо! — Рин задёргался в руках громил. — Не трожьте его!

— А то что? — хохотнул Финн. — Полицев позовёшь? Думаешь нас испугать? — Он обернулся к бандитам.

— Парни! — выкрикнул он. — В этой дыре меня сегодня оскорбили. Здесь мне не заплатили по счетам! Можно ли простить такое, а?

— Нет! — радостно рявкнули сразу несколько рыл.

— И что мы делаем с теми, кто не платит?

— Наказываем! — заорали уже все хором, вскинув трости. Здоровяк скинул с плеча свёрток, размотал ткань, и в ручищах его оказался молот на длинной рукояти. Финн прищурился.

— А ну, волки, — процедил он, — пляшем!

И начался «волчий пляс».

То есть — погром.

Последние посетители, расталкивая друг друга, устремились к выходу. Навстречу им сбежал по ступеням вышибала, кинулся было на бандитов — но первый же тик-такер встретил его «крюком» в челюсть, а второй добавил под дых и повалил на пол.

Танцовщицы с визгом бросились прочь со сцены, и вовремя: великан с молотом подступил к рампе, и двумя взмахами сокрушил подпорки. Навес рухнул под звон разбившихся ламп, горящий керосин растёкся по полу. Один из тик-такеров перемахнул через стойку, и ударами трости принялся разносить бутылки в баре. Две он кинул верзиле, тот отбил у них горла о стойку, опрокинул обе разом себе в пасть, и мощно рыгнул.

Бандиты пинками опрокидывали столы. Один швырнул табурет в экран над сценой, другой за руку подтащил к столу упирающую танцовщицу, и втащил на столешницу. И пустился с ней в дикий пляс, топоча ногами — под весёлую музычку, как ни в чем не бывало звучащую из клокодеона.

Полюбовавшись, Финн обернулся к обмершим от ужаса друзьям.

— Так что, парень? — Он кольнул Коула ножом в щёку; тот дёрнулся. — Нос? Или ухо? Я сегодня добрый, можешь выбирать! Ну?

— Не надо! — выдавил Рин. Глаза его блестели от слёз. — Пожалуйста, не трогайте его! Я дам вам денег… всё, что есть! — Он зажмурился, и поднял руку. Финн помедлил, и отвёл нож от лица Коула — тот тихо выдохнул.

— Да ты бы и так все отдал. Только вот я сам беру, что захочу. Эй, Доктор! — Кривоногий коротышка с жабьей рожей в котелке суетливо раскрыл тяжелый саквояж, и достал из него предмет, похожий на рыцарскую перчатку из пластин и ремней. Вся она была усажена лампочками, рычажками и украшена алхимическими знаками, а от перчатки в саквояж уходили оплетённые провода. «Рука Мытаря», прибор для насильственного снятия времени с Часов.

— Нет! — вырвалось у Коула. — Пустите его, чтоб вы сдохли! Пус…! — Один из громил отвесил ему подзатыльник. Рина схватили трое, а Доктор защёлкнул перчатку на его руке и проворно закрутил ручку динамо-машины в саквояже. Раздался гул, засверкали огоньки лампочек — и Рин закричал.

Коул рвался из рук бандитов, но сделать ничего уже не мог. Пытка длилась с минуту, потом гудение утихло, и Рин обвис в руках тик-такеров. Доктор снял перчатку с руки жертвы; циферблат на запястье внука графини горел красным. Вот он мигнул, и раздался писк.

Коул с отчаянием глядел на друга. Когда у него самого на руке защелкнулась перчатка, и пальцы пронзила боль — он стиснул зубы, давя крик…