— Но ведь… ночь уже… — растерянно протянула Олейна. — Ты не будешь спать, госпожа?

— А ты думаешь, что я смогу сейчас заснуть? — горько усмехнулась Полина. — Мне, знаешь ли, князь весь сон перебил! И не только сон… Так можно достать штаны в этом замке?

Горничные переглянулись.

— Я сбегаю к госпоже Райяне, госпожа, она поможет! — решилась Олейна и застыла, ожидая возражений, но их не последовало.

Если Полине и можно было здесь надеяться на чью-то помощь, то это была Райя на.

Олейна вернулась очень быстро и одежду принесла. Полине показалось, что Райяна отдала свою, но ей было всё равно, лишь бы одеться и получить хотя бы иллюзию защищённости. Размер у них, если и отличался, то незначительно. Майя тем временем притащила с кухни горячий ягодный взвар на меду. Полина только успела одеться и отпить глоток придающего сил напитка, как в дверь постучали.

Все невольно вздрогнули, даже Фая, напряжённо размышлявшая над тем, как помочь своей подопечной, подпрыгнула на месте, но, подлетев к двери, успокаивающе шепнула:

— Это Верен.

Полина кивнула, и Олейна открыла дверь. Телохранитель стоял за порогом, вид у него был какой-то встрёпанный, а ещё — встревоженный и виноватый.

— Я хотел узнать, как ты, тея, — сказал он негромко.

— Нормально, — жёстко ответила Полина. — Милостивый князь, день и ночь радеющий о благе подданных, не сумел довести дело до конца, и на этот раз меня не изнасиловали. Теперь буду ждать следующего. А так — нормально, как видишь. Жива, здорова, рассудком пока не тронулась.

— Полина… — Верен шагнул внутрь, хотя никто его не приглашал, и закрыл за собой дверь. — Мне очень жаль. Я… — он замолчал и подошёл ближе, заглянул Полине в глаза, хотел что-то сказать, но остановился и оглянулся на горничных, наблюдавших за этой сценой в четыре широко раскрытых глаза и в столько же до предела настороженных ушей. — Мы можем поговорить наедине?

— Пожалуйста, оставьте нас на минутку, — сказала Полина сестричкам — вроде бы мягко сказала, но под этой мягкостью была решимость, какой в ней никогда не было прежде.

Горничные беззвучно скрылись за дверью, не забыв плотно её притворить.

— Скажи… это ты был тем вороном? — нерешительно спросила Полина.

— Вороном? — Верен на миг отвёл взгляд. — Здесь был ворон?

— Да, был. Он спас меня.

— Мне очень жаль, тея… Я медведь — не ворон. И мне не по силам справиться с князем. Я должен был защищать тебя, — сказал Верен горько. — Но не сумел. Прости меня, тея. Если ты… хочешь сбежать… — он замолчал, вглядываясь в её лицо, на котором проступила та внутренняя решимость, что делает черты резче и глубже, что говорит о внутренней силе и красоте.

Прежняя Полина словно была акварельным наброском, а эта — чёрно-белой графикой с игрой теней, что обозначили скулы и сделали глаза бездонными.

— Что тогда? — спросила Полина, опуская взгляд, тень от ресниц вуалью легла на щёки.

— Тогда я помогу тебе, — ответил Верен.

Полина удивлённо взглянула на него. — Поможешь?

— Да. — Телохранитель смотрел прямо и весь его вид выражал непреклонную решимость, будто это "да" было нерушимой клятвой.

— А как же… Всё то, о чём мне говорили. Необходимость в наследнике, война…

— Не знаю. Я не знаю, что будет с наследованием, как предотвратить междоусобицу и что случилось с Яроном. Я знаю только, что из насилия не получится никакого блага — ни частного, ни всеобщего. И ещё знаю, что должен защищать тебя, и я буду это делать. Насколько смогу… В конце концов, — Верен криво усмехнулся, — сам князь поручил мне это. И если нужно защищать тебя от него — я буду это делать. Но раз в прямом столкновении его не одолеть, я помогу тебе бежать.

— А если об этом узнают? Узнают, кто мне помог?

— Конечно, узнают, — Верен снова усмехнулся. — Я же уйду с тобой.

— Со мной?.. — прошептала Полина.

— Ты больше не одна. Я буду защищать тебя.

— Но почему?!

— Потому что… так я понимаю свой долг, — Верен отвёл глаза, посмотрел на стену.

Там остались пятна размером чуть ли не с тарелку, где пепельники не светились больше.

— Потому что я не хочу, чтобы с тобой случилось то же, что и с ними.

— Они… погибли? — печально спросила Полина.

— Не совсем. Их опалило. Но они ещё могут вернуться к жизни, если дать им такую возможность. Как и ты…

— Как и я, — согласилась Полина.

Она пристально посмотрела в глаза Верена — тёмные, печальные глаза, смотревшие на неё с теплом и пониманием, и, кажется, с чем-то ещё, что она пока не могла или не решалась определить.

Она вдруг подалась вперёд, положила руки ему на плечи, ей до боли захотелось ощутить человеческое тепло и защищённость. Ту, что она чувствовала совсем недавно, когда Верен нёс её на руках. Он понял и обнял её, мягко, но вместе с тем и крепко.

Полина спрятала лицо у него на плече и наконец-то разрыдалась. От этого стало легче, пусть самую малость, но вместе с бурным потоком слёз из неё выходила душевная боль и пережитое унижение.

— Всё будет хорошо, — шептал Верен, и она затылком чувствовала его дыхание и всем своим существом — его тепло и надёжную нежность рук. — Всё будет хорошо…

Именно в этом положении их и застала Райяна: Верен обнимал Полину, она всё ещё всхлипывала у него на плече, хотя поток слёз почти иссяк.

— Так, — сказала волчица, чуть прищурив синие глаза. — Бежать собрались?

Верен резко развернулся и уставился на новоприбывшую враждебно испытующе.

Полине сразу же стало холодно и неуютно, и она обхватила себя руками за плечи.

— А ты собралась помешать? — холодно спросил Верен.

— С чего ты взял? — Райяна усмехнулась, и этой усмешкой можно было морозить птиц на лету и пронзать врагов. Она подошла к Полине, заглянула ей в глаза.

— Он правда это сделал? — спросила тихо. — Явился сюда и попытался… взять тебя силой? Или сестрички Ай и Ой чего-то не поняли?

Полина молча кивнула. Голос пропал, в горле стоял ком. Сейчас ей было больно и за Райяну тоже. Невозможно себе представить, насколько это тяжело — долгое время любить безответно и знать, что счастью не бывать. Но узнать такое о том, кого любишь, ещё тяжелее.

Райяна заметила всё ещё лежавшую на полу у кровати разорванную ночную рубашку, медленно подняла и смотрела на зажатую в руках шёлковую тряпку несколько долгих, очень долгих секунд, потом разжала руку, так что гладкий шёлк стёк на пол, и подняла голову так, будто хотела завыть. Она и правда хотела, но лишь прошептала без звука, одними губами: "Я не допущу этого… Ты не станешь насильником, мой князь…"

— Но он всё же остановился? — спросила волчица глухо, опустив глаза.

— Его остановили.

— Кто?!

— Я не знаю. В комнату ворвался ворон. Огромный ворон, я даже не думала, что они такими бывают.

— Ворон?! — переспросила Райяна недоверчиво.

— Посмотри, — Полина повела рукой. — Он выбил оконную решётку.

Райяна подошла к окну, осмотрела обломки решётки. Та, правда, была тонкой, изящной, но тем не менее нужна была недюжинная сила, чтобы с налёту её выбить.

— Уму не постижимо… Мы давным-давно не видели тут воронов. То есть — простые вороны есть, но этот явно был непростым…

— Да уж, — подтвердила Полина. — Это было ясно даже мне. От него исходила сила, такая мощная, что я её чувствовала… Но… знаешь… — она подошла к Райяне и остановилась у неё за спиной, не решаясь коснуться. — Знаешь… Мне показалось, что Ярон и не пытался ему ответить. Он… не сопротивлялся. И когда ворон его ударил, он… будто очнулся.

Райяна резко повернулась.

— Это многое объясняет. Я уже думала об этом…

— О чём?

— Ярон на днях был ранен. Ранен сыном Мрака.

Верен так резко выдохнул, что обе девушки повернулись к нему.

— Я не знал. Да, это действительно многое объясняет, — он угрюмо кивнул. — Это объясняет всё.

— О чём вы? — нахмурилась Полина.