— Помню, — понуро кивнула Нина.

Фаина погладила дочь по поникшим плечам.

— Она жива, дочка, это главное. Жива и здорова. Не съедят её там. Ну… выйдет замуж, будет жить в благополучии. Ничего не сделаешь теперь.

— Я так не могу, мам… И поверить не могу! И даже если… этот князь… Он же когда на тебе жениться хотел? Сколько лет прошло? Пятьдесят? Он же глубокий старик теперь!

— Во-первых, не пятьдесят, а сорок, во-вторых, они живут намного дольше нашего и стареют медленно. А в-третьих — там намного меньше времени прошло. Всё часы эти… Когда я часы те забрала, связь между нашими мирами то ли разорвалась, то ли нарушилась… Не знаю точно. Мне сказали, что после этого для нас их время остановится. Ну как тебе объяснить… Мы в разных потоках времени окажемся, вроде как оно у нас течёт вдоль, а у них будет — поперёк! Но выше или ниже нашего потока. Если с нашей стороны смотреть, их время вроде как на месте стоит. И никто за мной или моими детьми не придёт, пока часы у меня. И пока их не перевернут. Я жизнь прожила и состарилась, а там всё та же секунда, когда я сюда вернулась, длилась.

— Не перевернут?

— Песочные часы, магические. Я их перевернула и тогда смогла уйти. А потом на чердаке держала. Ты не помнишь, но однажды ты их нашла… Тебе двенадцать лет было. Я всегда запрещала на чердак без меня подниматься, но разве же за вами, детьми, уследишь! Ты, правда, девочка послушная была, но вот… влезла однажды…

Не вспоминаешь?

Нина нахмурилась. Воспоминание поднималось из глубины памяти, как забытый тайный клад, как сундук со дна моря, обросший водорослями и ракушками, но стоит подобрать нужный ключ и откинуть плотно пригнанную крышку, как сокровища предстанут реальными и яркими, ничуть не изменившимися за миновавшие годы. Крышка откинулась с глухим стуком, Нине показалось, что у неё сначала потемнело в глазах, а потом всё озарила слепящая вспышка. Она вспомнила.

Но как можно было забыть о таком?! Разве что волшебным образом… Или это воспоминание ложное? Но откуда?! Тогда следовало признать, что её мама — опытный гипнотизёр, легко манипулирующий её сознанием и умеющий внушать не просто информацию, а невероятно реалистичные образы. Нет, если это так… то, пожалуй, легче поверить в то, что мама говорит правду. Нина зажмурилась, посидела, опустив голову на руки. Фаина молча ждала.

— Помню… — наконец проговорила Нина. — Они были… невозможные! Таких не бывает. Таких не может быть!

— В нашем мире — не может, — согласилась Фаина.

— Я хотела их перевернуть…

— Да я вовремя их у тебя забрала. А вот Поленьке помешать не успела. Перевернула она часы, когда ей двенадцать стукнуло. Видно, судьба это… И вот, ещё двенадцать лет прошло — явились за ней…

— Но если от этого зависели наши судьбы, почему ты не избавилась от них?! Или хотя бы не заперла где-нибудь… Они же лежали просто так!

— В том и дело, Ниночка, что нельзя было их запереть. Про избавиться — и говорить нечего. Нельзя. Условие такое. Они могут лежать там, где их никто не должен увидеть, в заброшенном месте, где редко бывают. Но всё же… не запертые. Иначе они сразу же вернулись бы назад, а за мной пришли бы. Или за тобой.

— Или за Полей… — прошептала Нина.

— И уехать отсюда было нельзя. Надо было оставаться рядом — с лесом этим, будь он неладен. У тех семей, в которых их кровь, связь с Залесьем крепкая. Всегда кто-то из семьи рядом жить должен, потому и не пустуют деревни окрестные. Вон, у Никифоровых старуха померла, так дочь её собиралась дом продать… Ан нет, не продала — внучка вдруг надумала тут остаться! Приехала с семейством из города. И везде так, у всех. Поэтому я уехать отказывалась, знала, что тогда тебя сюда притянет, а ещё скорее — Полинку.

— Я не думала, что это коснётся кого-то ещё, — всхлипнула Фаина. — Сначала только за себя боялась, а потом вышла замуж, ты родилась… И только когда подрастать стала, я вдруг подумала: что если за Ниночкой моей придут?! Дрожала за тебя, но всё обошлось, и я не думала, что Поленьке нашей всерьёз что-то грозит! Конечно, старалась не пускать её на чердак одну. И не досмотрела… Прости, дочка! Когда она часы перевернула… Видно, тогда всё решилось. Ничего уже нельзя было сделать… Говорила ведь я, чтобы она осенью и зимой не приезжала! Говорила… — бабушка снова всхлипнула и вытерла слёзы. — Когда у нас осень поздняя и зима, их время, волчье… Тогда они в наш лес заявляются.

— Летом-то тоже люди пропадали, — пробормотала Нина.

— То из Светании приходят. Два княжества там у них. Теновия и Светания. Теновия — хищники, ночные, значит, твари. А Светания — все остальные. Но они Поленьке не страшны. Хотя я и их опасалась. Кто их знает… Вдруг сговорились бы! Потому и запрещала ей в наш лес без меня ходить. Поэтому и радовалась, когда ты… с Гришкой загуляла. Для них там это важно. Я думала, что не девицу не заберут! Да видно, уж так припёрло, что и на это не посмотрели…

Нина молча кивнула. Её всегда это удивляло. Мать была женщиной глубоко порядочной, так же и дочь воспитывала, но при этом, как только Нина подросла, стала чуть ли не сама подбирать ей "кавалеров" и не успокоилась до тех пор, пока Нина не лишилась девственности.

С Полей было то же самое. Нина тогда ужасно разозлилась на мать, когда поняла, что та за лето свела её с каким-то парнем, чуть ли не сводничала. Нина не могла этого понять. Поля долго страдала, потому что "летняя любовь" закончилась вместе с тёплым сезоном. Парень уехал в свой город и пропал, забыв про обещания писать, звонить, приезжать, познакомить с родителями и жениться.

— Неужели ничего нельзя сделать? — горестно и уже обречённо спросила Нина.

Фаина молча покачала головой и указала взглядом на своё запястье, с которого бесследно исчезла "родинка".

— Теперь уж точно — ничего. Да и раньше… Судьба, видно, такая.

— Но ты же её обманула?!

Фаина отвернулась к окну, уронила с горечью:

— Думала, что обманула. А оно, видишь, как вышло. Судьбу не обманешь. А если обманешь — пожалеешь…

Когда Ярон втащил Полину в портал, вокруг неё словно взвихрилось нечто, похожее на крохотные жгучие искорки, на миг впившиеся в кожу. Девушка невольно замерла и зажмурилась, инстинктивно оберегая глаза, но князь снова дёрнул её за руку, и пришлось идти вперёд, вслепую, спотыкаясь и едва не падая.

Уже через несколько шагов Полина ощутила, что жжение исчезло, и осторожно открыла глаза. Замок стоял на пологом холме, вокруг которого лежал лес — тёмный, густой и опасный — так показалось Полине, хотя она тут же подумала, что он и не мог выглядеть другим — уже почти ночь всё-таки, а ночной лес всегда пугает. Однако замок пугал её ещё больше.

Нет, сам по себе он был прекрасен. Облитые светом огромной луны шпили и башни, казалось, сошли со страницы с волшебной иллюстрацией к какой-нибудь страшноватой, но романтической сказке или фэнтези истории. Окна, высокие и узкие, слегка светились, так что было не понять — может быть, это просто отблеск лунного света, вон луна-то какая… — огромная!

Вокруг башен парили и порхали неведомые крылатые существа разных размеров. Самые маленькие — чуть больше воробья, но большинство по размерам приближалось или даже превосходило крупного орла. Их было отлично видно, потому что они светились! От тел и крыльев исходило яркое, но в то же время мягкое голубоватое сияние. У некоторых оно было сиреневым, кое у кого отливало в розовый, попадались и почти чисто белые экземпляры, но большинство всё-таки светились голубым светом — и манящим, и таинственным, будто призрачным.

Одни неспешно кружили вокруг замка, другие сидели на крышах, на стене, такой изящной и невысокой, что она, наверное, играла не оборонительную, а исключительно декоративную роль.

— Светы. Глупые, но всё же иногда полезные, — сказал Ярон, небрежно махнув рукой в сторону летающих "светильников". Пара из них тут же устремилась к нему и едва ли не зависла в воздухе над головами князя и Полины.