Однако давно их не было видно, а когда они появлялись в последний раз, то предупреждали о том, что Шешхат-Мрак пойдёт в наступление. И о том, что справляться с ним Лоанире придётся самостоятельно. И том… что нельзя уподобляться врагу. Иначе он победит без боя.

Казнь — только в самом крайнем случае, пытки — никогда! Это закон, который не может быть нарушен. Мучения пытаемых — пища для самых отвратительных и тёмных сущностей, приманка для них и их дорога в мир.

У стихийников, правда, имелись не столь жестокие методы узнать правду, но у них и враги — более страшные. А здесь придётся обходиться так. Врёт Тамила про Северного мастера или нет — теперь не узнаешь. Как бы там ни было, Плод оказался великолепно исполненной подделкой. Значит, и сама Тамила стала жертвой обмана.

— Скажи в чём ещё ты лгала и чем вредила клану и княжеству, — потребовал Ярон.

— Ни в чём и ничем! — Тамила заломила руки. — Я верно служила! Все знают, что я, не зная отдыха…

— Хватит! — Ярон нетерпеливо взмахнул рукой. — Всё, что ты делала хорошего и полезного, действительно известно всем. Сейчас разговор не об этом.

— Ничем я не вредила тебе, князь, — с придыханием проговорила Тамила. — Моя беда и вина — в моей любви к тебе…

— Нечто очень похожее мы слышали от тебя, когда изгоняли из клана, — усмехнулся глава песцов. — Просто удивительно… до чего судьба несправедлива к тебе. Ты с завидным упорством влюбляешься в высших и с ещё более завидным упорством разрушаешь их жизни.

— Ты совершенно уверена, что тебе нечего прибавить? — спросил князь.

— Совершенно! — Тамила вскинула голову, как мученица, готовая взойти на костёр за свои убеждения.

— Тогда ответь, где Марийка и моя дочь, — глухо проговорил Ярон.

Все понимали, что это первое, о чём ему хотелось спросить — сразу же, как только он нашёл подарки для своей женщины и дочери среди сокровищ Тамилы. Выдержка князя заслуживала уважения.

— Я… не знаю… — выдавила Тамила после нескольких секунд молчания.

— Не знаешь? — очень спокойно переспросил Ярон и только желваки, ходившие под кожей, выдавали его напряжение. — Объясни.

— Я… отвезла их к людям. И больше не видела… Марийка сама не хотела…

— Хватит врать! — Ярон всё же ударил кулаком по подлокотнику, но тут же снова взял себя в руки.

— Хватит, Тамила. Не надо рассказывать мне о том, чего хотела или не хотела Марийка. Расскажи о том, что ты сделала.

— Хорошо, — бывшая управительница дёрнула плечом и опустила глаза. — Я отвезла их к людям. Не помню, что это был за посёлок… Где-то на границе со Светанией. И больше никогда их не видела. Они могли бы сами найти тебя! Написать… Но ведь не сделали этого.

— Возможно, ты угрожала Марийке. Надеюсь, что ты ограничилась только угрозами. За убийство женщины и ребёнка я не задумываясь приговорю тебя к казни. А я постараюсь выяснить, что с ними стало, можешь не сомневаться.

Тамила стояла, понурившись, опустив голову. Так было очень удобно прятать взгляд, полыхающий злобой и ненавистью. А ещё в нём стыл страх… Она знала, где найдёт приют и поддержку в случае изгнания. Но что если — всё-таки казнь…

— Что ты решишь, князь? — негромко спросил глава клана песцов, ощущая некоторую ответственность за тот "подарочек", что получила вся Теновия в лице одной из дочерей его клана.

Видно, плохо её воспитали, ох, плохо… Отец мало интересовался Тамилой, мать — лелеяла свою красоту и не раз крутила романы и до замужества и, что греха таить, после. Это не было нормой, но и страшным преступлением тоже не считалось. Так… внутрисемейное дело. Пока не вынесено на совет клана. А родители будущей управительницы князя Теновии свои распри на всеобщее рассмотрение не выносили. Да и распрей особых не было… Было отчуждение. Каждый жил своей жизнью и не слишком много обращал внимания на единственного ребёнка. Плохо это. Не такими должны быть семьи. И вот — результат.

Но для Тамилы это не оправдание. Не всем выпадает счастливое детство и жизнь в любящей семье, но это не причина, чтобы рушить жизни других, топтать чужое счастье и строить козни. Нет, не причина, не оправдание. А всё же… Что делать с ней теперь? Змея она, а не песец! И если отпустить — снова отыщет нору и найдёт случай ужалить.

Ярон поднял голову, обвёл взглядом зал.

— Так как преступления Тамилы затронули всю Теновию и только что она пыталась воздействовать Плодом Доверия на всех собравшихся, то вам решать её участь. Пусть решит голосование глав кланов и их представителей. Я со своей стороны должен подтвердить слова Тамилы: она сделала много полезного. Но также я должен подтвердить и другое — то, что вы и сами видите: она опасна. Во мне нет желания мстить. Но можем ли мы отпустить её… Вам решать, что избрать для неё — изгнание или смерть.

— Да будет так, князь! — отозвались главы кланов.

— Териш, будь добр, запиши и подсчитай голоса, — обратился Ярон к старшему лису, у которого всегда при себе была бумага и писчий стержень.

— Будет исполнено, князь, — лис устроился за небольшим столом рядом с княжеским троном, стоявшим тут как раз для этого.

— По традиции представители глав кланов могут отказаться участвовать в голосовании. Главы кланов обязаны принять решение, — напомнил Ярон.

Установилась гнетущая тишина. Представители и главы кланов погрузились в раздумья, и напрасно Тамила пыталась перехватить их взгляды, никто не смотрел на неё.

— Ну что ж… — медленно проговорил глава клана песцов, совершенно седой, но всё ещё полный сил мужчина, и тяжело поднялся. — Пожалуй, я буду первым. Ибо это не только её, но и наш позор, раз наш клан породил и воспитал преступницу. Некогда я с тяжёлым сердцем приговорил Тамилу к изгнанию и был рад, что волки приняли её. Она была молода… Я верил, что изгнание послужит для неё достаточным уроком, и она не повторит своих ошибок. Я был ещё больше рад, когда слышал о том, как верно она служит князьям Теновии и был уверен, что урок пошёл впрок. Но мы все ошиблись. Стало только хуже. Я не знаю, чего ждать от неё в будущем. И потому… — он пристально поглядел Тамиле в глаза, с болью вспоминая красивую девочку, которую знал когда-то. — Потому я отдаю свой голос за смертную казнь.

Зал ахнул. Именно от песцов этого никак не ожидали. Териш на миг замер, бросил уже совсем не весёлый взгляд на Тамилу и заскрипел стержнем по бумаге.

Один за другим вставали главы кланов:

Медведи — изгнание.

Лисы — изгнание.

Тигры — смерть.

Представители беркутов и филинов воздержались. Львы — изгнание.

Змеи — смерть.

Пумы — изгнание.

Леопарды — изгнание.

Росомахи — смерть.

Еноты — изгнание.

Барсуки — изгнание.

Мангусты — смерть.

Лесные и камышовые коты воздержались. Стервятники — смерть.

Г иены — изгнание.

Крысы — смерть.

Выдры — изгнание.

Куницы — смерть.

Норки и горностаи — изгнание.

Рыси — изгнание.

Хорьки и скунсы воздержались.

Снежные барсы — смерть.

Ласки — смерть.

Напряжение было таким, что всем казалось — в зале не хватает воздуха, хотя огромные окна были открыты настежь и прохладный ветер позднего летнего вечера свободно вливался внутрь.

— Териш… Что получилось? — хрипло спросил Ярон.

Он был бледен с самого начала, но сейчас у него в лице уже не осталось ни кровинки. Соперничать с ним в этом могла разве что Тамила.

Лис лихорадочно подсчитывал голоса. Его брат тоже склонился над бумагой.

— Одиннадцать против десяти… Большинство за изгнание, князь! — наконец объявил Териш, вставая.

И на этот раз по залу пронёсся вздох облегчения. Казалось, что даже те, кто голосовал за смерть, рады такому исходу. Да, Тамилу не любили многие, а после того, что открылось сегодня… на неё смотрели с презрением, а то и с ненавистью. Но казнь… Нет, большинство не хотело, чтобы пролилась кровь. Пусть уходит. Но уходит живой.