Павлиану и в голову не приходило задаваться вопросом о содержании тех писем, которые он бережно держал за пазухой, однако воспоминание о странном поведении того проклятого раба внушало ему поистине мистический ужас. Откуда он мог узнать о предстоящем путешествии? И что хотел сказать своим нелепым двустишием?
Выбравшись за пределы города, Павлиан пустил коня вскачь и быстро понёсся по старинной хорошо мощённой дороге, проходившей вдоль побережья и обсаженной с обеих сторон высокими кипарисами. Равенна уже осталась позади, и теперь он видел только белые виллы, стоявшие на берегу моря и принадлежавшие придворным — любителям морских купаний. Впрочем, дорога была весьма оживлённой, поскольку по ней на скрипучих повозках ехало множество окрестных крестьян, спешивших со своим товаром на городские рынки. В сторону Латавия, ближайшего от Равенны прибрежного города, скакал только он один, и это его немного успокоило. Низко пригнувшись к холке коня, Павлиан зорко следил за дорогой, непрерывной полосой ложившейся под копыта коня, стремясь как можно быстрее отъехать подальше от Равенны. Несколько раз он оглядывался, словно ожидая погони, но всё было спокойно, а неяркий ноябрьский пейзаж не предвещал ничего зловещего.
За первый день он преодолел почти шестьсот стадий, а потому, ввалившись в таверну на окраине Латавия, почувствовал себя таким усталым, что, кроме ужина, попросил принести и кувшин молодого красного вина. Павлиан знал свою слабость, помнил о том, до какого несчастья его уже однажды довело неумеренное пьянство, и всё же не смог удержаться. Впрочем, ему не пришлось об этом долго жалеть — уж очень славно это вино взбодрило усталые силы и разом сняло все тревоги и подозрения, освежив надежду на счастливый исход путешествия и благополучное возвращение к Ректе. Ещё день такой скачки — и он достигнет Аквилеи, приграничного города, захваченного Византией почти десять лет назад. Оттуда уже начинались владения Восточной Римской империи, там можно будет вздохнуть посвободнее... Хозяин таверны, грузный рыжий человек, не похожий ни на римлянина, ни на гота, был весьма приветлив, словно почувствовал в Павлиане богатого путешественника. А Павлиан действительно ощущал себя богатым, поскольку первый министр не поскупился на дорожные расходы, разрешив ему не жалеть своего жеребца и в случае необходимости купить другого.
В таверне было немноголюдно — несколько неизменных для такого заведения пьяниц, два торговца, монах и странного вида горожанин с пронырливым и неприятным лицом, который, впрочем, вскоре исчез. Насытившись зайчатиной и двумя ржаными лепёшками, выпив полкувшина вина и видя, что на него никто не обращает внимания, Павлиан блаженно рыгнул и поискал глазами хозяина, желая узнать, какую комнату тот отвёл ему для ночлега. Однако вместо хозяина из задней части дома, отгороженной старым замасленным занавесом, в зале появилась смуглая и полная, с пышными курчавыми волосами и ленивым, развратным взглядом женщина. Павлиан несколько мгновений пристально смотрел на неё, но отнюдь не потому, что она ему понравилась — у неё была слишком расплывшаяся талия и короткий, толстый нос, а потому, что этот её взгляд вдруг чем-то напомнил ему Ректу. У них обеих были не только одинаково пышные волосы, но и одинаковые чёрные глаза, которые при виде мужчин сразу же принимали откровенно призывное выражение. Может, она тоже иберийка и расскажет ему про обычаи их страны?
А женщина, поймав на себе задумчивый взгляд Павлиана, неторопливо подошла к нему и опустилась рядом на лавку.
— Угостишь? — лениво спросила она, кивая на его кувшин.
— Из каких ты краёв? — поинтересовался он, наливая ей вина в свою кружку. В её речи был какой-то странный акцент, от которого так и не могли избавиться многие рабы, привезённые в Италию и прожившие здесь уже многие годы.
— А чёрт его знает... — вяло сказала она, выпив и поставив кружку на стол. — Мамочку забыла спросить. Тебе не всё равно?
— А в Испании когда-нибудь была?
— Чего я там забыла? Ты какой-то чудной...
Павлиан тоже выпил и пустился в разъяснения:
— Я спросил лишь потому, что в этой стране живут чудесные женщины... И у них такие же густые чёрные волосы и чёрные глаза, как у тебя. — Он осторожно погладил её по голове и снова налил вина. — Пей, а то мне уже довольно и пора идти спать.
Женщина насмешливо прищурилась, придвинулась поближе, так что он сразу ощутил терпкий запах её пота, и вдруг проворно проникла рукой под его тунику. Павлиан не успел ей помешать, и она ловко схватила его за член, мгновенно ставший твердеть, после чего умело проделала рукой несколько колебательных движений.
— Оставь... что ты... — неуверенно пробормотал он.
— Да ты никак стесняешься? — усмехнулась она. — Тогда пойдём наверх.
— Да нет... я не могу... не хочу...
— Ну как же нет, когда можешь и хочешь? — проворковала она. — Смотри, уже какой большой. Ведь приятно, не правда ли? А в постели нам будет ещё приятней. Ты не бойся, я дорого не возьму...
Павлиан заколебался, не зная, на что решиться, и тут в таверне появились трое новых посетителей. Один из них, перепоясанный мечом и одетый в роскошный чёрный плащ, был явно готом, а двое других откровенно походили на римских головорезов, которых всегда можно было нанять в городских притонах для самых отчаянных поручений. Под их дрянными плащами умело скрывались кинжалы, которые и служили им основным средством заработка. Гот быстро огляделся, и Павлиан почувствовал, как начинает холодеть под его резким и злобным взглядом, который делали ещё свирепее густые брови и огромный шрам поперёк носа и левой щеки. Скинув плащ, он порывисто сел за свободный стол, а оба его спутника примостились по другую сторону, голодными глазами смотря на своего господина.
— Эй, хозяин! Ужинать и вина.
Все трое были покрыты дорожной пылью и явно устали — именно это испугало Павлиана больше всего. Неужели это та самая погоня, которой он так боялся от самой Равенны? Но ведь он выехал рано утром и проскакал целый день! Какими наездниками надо быть и каких лошадей иметь, чтобы догнать его уже к вечеру! Павлиан чувствовал на себе взгляд гота даже тогда, когда тот явно не смотрел в его сторону, по нему пробежала дрожь.
— Ну так что, идём? — настойчиво повторила женщина, отнеся этот трепет Павлиана за счёт своих усилий по пробуждению его страсти.
— Хорошо, но только на всю ночь.
— О чём речь, дорогуша! Тебе так понравится, что ты останешься и на следующую.
Павлиан, делая вид, что не замечает реакции присутствующих — один из пьяниц захихикал и ткнул в него грязным пальцем, — поднялся со своего места и пошёл вслед за женщиной. Он согласился на её уговоры по одной простой причине — если это действительно погоня, они вряд ли нападут на него этой ночью, особенно, если он будет не один, опасаясь скандала. Но даже если это произойдёт, женщина сможет разбудить его или поднять тревогу. Стараясь не оглядываться на страшного гота, Павлиан по скрипучей деревянной лестнице поднялся вслед за женщиной, и они оказались в глухом коридоре, который освещал всего один тусклый светильник. Впрочем, и при таком свете конюх сумел разглядеть, что в дальнем конце коридора имелся ещё один выход. Женщина оглянулась на Павлиана, чему-то усмехнулась и распахнула перед ним дверь одной из комнат. Там тоже горел светильник, но ещё более тусклый, чем в коридоре. Обстановка была достаточно простой — одна не слишком широкая кровать, на которой лежал соломенный тюфяк и смятое покрывало, два грубых табурета и старый дубовый стол.
Павлиан первым делом осмотрел дверной запор и остался крайне удручён этим осмотром — щеколда была прибита настолько небрежно, что могла слететь при достаточно резком напоре.
— Не бойся, воров у нас не бывает, — усмехнулась женщина, по-своему истолковав его встревоженный вид. — И, кроме того, я такая горластая, что в казармах городской стражи сразу же услышат.
Павлиан кивнул, делая вид, что успокоен такими заверениями, но про себя решил не раздеваться и провести эту ночь одетым. Поэтому, когда женщина, быстро скинув платье и оставшись совсем голой — с большими отвислыми грудями, на которых темнели пятна расплывшихся сосков, — подошла к нему и попыталась снять с него тунику, он слегка отстранился.
