Их даже Мертвые боги не видели, даже будучи ещё живыми: они не смотрели со своей горы на те вершины, что выше, полагая, будто там никто жить не может. Их взоры были устремлены вниз, где обитали создания, которых боги понимали, которых знали, с которыми могли договариваться, и которыми могли управлять. Что творилось наверху — не знал даже сам прародитель Д'хал. Может быть, когда-то знали драконы — те, жившие много тысяч лет назад, ещё до Мертвых, бывало, пролетали над самыми высокими хребтами. Но драконы ушли. Боги ничего не видели. А люди — и не пытались смотреть.
Говорили, Горные давно спустились бы и сожрали всех заживо, что в Империи и прилегающих землях, что в Загорье, но что-то мешало им. В Загорье — воинственные великаны да Даар с Ферроном. Здесь же, со стороны Империи — что-то еще более страшное и темное, нежели сами Горные. Что-то, о чём никто толком не знал, что расположилось на полпути от земель Императора и лордов к вершинам. Потому Горные не спускались вниз.
Очень редко — может, раз в сотню лет — проскальзывали мелкие отряды. То ли изгнанники своих племён, то ли бесстрашные искатели приключений. И если верить легендам, даже мелкий отряд всегда становился проблемой для людей. Горные были дикими хищниками. Люди — испуганным стадом.
"Неужели случилось? — думал Рамор, чувствуя, как сердце замерло холодным безжизненным камнем. — Неужели прошла новая сотня лет с последней легенды?"
Сакар поднял на гонца задумчивый взгляд.
— Горные идут! — повторил тот, растерянно покосившись на Рамора. А когда снова перевел взгляд на лорда, тот привычно мягко улыбнулся, будто хотел успокоить, и так же мягко спросил:
— Все, что ли?
— Что? — растерялся гонец.
— Горные — все? — объяснил Сакар, гонец все равно не понял, и, вздохнув, Сакар объяснил еще раз, теперь без улыбки. — Я спрашиваю, сколько их?
— Поселение бросили! — снова принялся панически выдыхать гонец. — У них свои смотровые! Увидели, предупредили — и люди ушли! Уходят! Я встретил последних! И нам нужно...
— Сколько Горных? — повторил вопрос Сакар. Чуть заметный прищур, чуть жестче звучит голос. Не более того.
— А есть разница?! — изумился гонец.
Сакар прищурился заметнее, и Рамору на миг показалось, что тот сейчас отправит гонца пересчитывать противников поголовно. Но Сакар, помолчав, кивнул:
— Ты прав. Разницы нет. Как быстро идут?
— К утру будут там! К обеду — здесь! — и заподозрив неладное, затараторил, будто хотел отговорить Сакара от того, что увидел в его взгляде. И наконец хотя бы примерно ответил на предыдущий его вопрос. — Там огромная орда, лорд! Смотровые сказали, будто тьма сошла на землю! Люди бегут! Все бегут! Нам...
— Можешь идти, — сказал лорд.
Сказал тихо и всё так же мягко, но гонец услышал, осекся и быстро покинул шатер. Рамор заподозрил, что и лагерь он тоже сейчас покинет: запрыгнет на коня — и домой. А оттуда — в Империю. Или в Южные пустоши. Там всяко спокойнее, чем вот-вот будет здесь.
— Рамор, — Сакар развернулся к нему.
— Ух ты! — обрадовался Рамор. — Соизволил меня заметить?
Сакар усмехнулся и словно бы ненадолго стал собой. Или кем-то, кем всегда прикидывался. Ответил с мелодичным смешком:
— Тебя трудно не заметить. Ты очень громко сопишь, когда тебе что-то не нравится.
Еще бы ему понравилось!
Они собирались быстро и победно взять взбунтовавшееся селение, а не встречать сошедшую на землю тьму. У Сакара была небольшая, но тренированная еще его отцом армия. К тому же бунт уже давно стал вялотекущим, люди расслабились, и сейчас всего-то было нужно доломать, что не было сломано, водрузить свое знамя на какую-нибудь возвышенность, убить кого нужно, оставить в живых остальных, поставить вооруженных людей на страже нового вождя, назначенного Сакаром. Вернуться домой с вестью: отвоевали. Всё.
Но не встречать армию Горных, которая движется навстречу.
Что против орды предпринять? Только отступить в свои владения, за стены. Сообщить Императору и удерживать до того момента, когда подойдут его войска. Император всегда приходит на помощь. И Горные — если они и впрямь не все сразу ринулись вниз — должны понимать: рано или поздно они проиграют. Потеряют в этой битве куда больше, чем обретут. Все погибнут, проще говоря. Может, не сразу. Но все.
Потому что армия Империи — это сила, равной которой нет.
Если только не…
Рамор даже думать об этом не хотел, но кто-то же здесь должен был думать.
Если только шутка Сакара не окажется правдой, и Горные и впрямь не двинут на людей все вместе. Это, конечно, маловероятно, потому что, говорили, что Горные друг с другом не ладят так же, как и с людьми. Грызут друг другу глотки, приносят в жертву, едят соплеменников. У них и языка-то внятного нет. Наборы звуков, у каждого племени — свои.
Им никак не договориться.
Так говорили. Но кто их видел, те племена? Кто бывал там, на вершинах? Кто слышал, о чем и как они говорят?
Ведь еще говорили, что они не спускаются к людям. А они — вот, рядом.
Впрочем, подумать об этом всём можно будет и позже. Сейчас важнее убрать заигравшегося ребенка с пути армии.
— Нужно отступать, — твердо сказал Рамор, пристально глядя Сакару в глаза. — Сейчас же слать весть Императору и идти к стенам.
Сакар с той же мягкой улыбкой покачал головой.
А взгляд оставался холодным. Пронзительным. И Рамор подумал, что сейчас Сакар похож на отца. Не на мать, как ему всегда казалось. У Сакара были черты матери, руки матери, улыбка и глаза матери, но взгляд — вдруг стал отцовский.
"Чёрт... — мысленно сказал Рамор, он уже не ругался, просто устало констатировал. Он устал ругаться, что вслух, что про себя. — Вот надо было выбрать именно этот момент? Именно сейчас начать играть в героя?"
Точнее, не так. Играть в героя Сакар как раз и должен был, героически отвоевывая поселение, которое толком не даст отпора. Но он, кажется, решил быть героем. Остаться на пути сошедшей на землю тьмы. А вот это было уже совсем нехорошо. И совершенно не в духе Сакара — странного, но умного.
"Это всё Алекс, — мрачно подумал Рамор. — Идиотизм и героизм — это заразно. И в общем-то одно и то же..."
А Сакар заговорил, мягко и напевно, будто уговаривал ребенка, будто ребёнок здесь — Рамор.
