Он повёл её танцевать.

Танцевать.

«После всего, что он сделал тебе, змейка?»

Но он не отрубал ей пальцы. Однажды оступился, не защитив от кучки старых эльфов, а теперь вовсю подбивал к ней клинья. Самое страшное, что она, мать её, позволяла ему это.

Обхватив пальцами плечо эльфа, полукровка вышагивала рисунок танца. Конор не слышал музыки. Кажется, он вообще ничего не слышал, кроме собственного яростного сердцебиения.

«Что, дрянь, хочешь к нему вернуться?»

Конор отстранился от стола, трясущейся рукой оставляя на нём кувшин. Жестокое пламя выжигало его изнутри, будто под рёбра напихали с десяток раскалённых углей. Он побрёл к выходу, усилием воли держа голову прямо.

Он не обернётся. Он не…

Он встретил её растерянный взгляд.

Жертва и охотник. Ноги застыли, врастая землю, но хотя бы она продолжала двигаться. Эльф танцевал с ней, ненароком уводя ближе к фонтану. И дальше от Конора.

Он хотел быть вместо него. Вести её по залу, кружить вокруг себя, слушая её смех — тот самый смех, который он услышал лишь однажды и не мог вспомнить его.

Он хотел сейчас оказаться рядом, в желанной и пугающей их обоих близости, просто быть с ней.

Быть ею самой. Её плотью, её кровью, её сердцем. Чтобы у них было одно сердце на двоих, чтобы размеренно билась её половина, подпитывая принадлежащую ему, сухую и гнилую, млеющую от толчков живой энергии.

«Я не знаю, что это, змейка, но мне от этого больно».

Это уловила беззвучную реплику в его взгляде. Отозвалась. Краешек губ дрогнул.

«Нет. Я так не могу».

Он пролетел между душными рядами гостей, миновал стражу у дверей и выскочил в безлюдный коридор, больше напоминавший галерею со множеством высоких окон. Лицо опалило холодом. Он всё ещё не привык к отсутствию растительности на лице.

Конор завернул за угол, уходя куда-то в темноту, а мысли отправляя в эту удивительную, спасающую его каждый раз пустоту.

Ноона не сумела помочь ему сегодня.

Он помешался на полукровке.

Конор шёл по коридору, изо всех сил выкидывая её из головы. Его поглощало раздражение. Ненависть. Боль. И другое чувство, посещавшее его так часто, что уже начинало казаться нормой.

Это неправильно!

Неправильно.

Он затормозил и вцепилсяв каменную стену, стёсывая кожу на костяшках. Северные боги, это вообще поправимо?

Когда это началось? Когда тоскливые мысли о полукровке превратились в одержимость?

Не будь он таким идиотом, он бы не потащился с бардом в Траквильский лес. Весь этот путь он проделал лишь для того, чтобы оказаться в Китривирии, вдали от Севера и охваченных пламенем войны княжеств Юга, и чтобы… что? Не суметь двигаться дальше?

Однажды у него получилось уйти. Оставить всё позади, забыться, словно её не существовало в его жизни. Но… какого чёрта? Поглядите-ка, он вернулся к ней. Какой же верный пёс.

«Проклятье».

Конор прижался затылком к холодному камню, глядя на гнетущую синеву неба за аркой окна напротив. Этот день, бесконечно долгий, душный, заполненный совершенно ненужными новыми лицами и запертыми в тесном черепе мыслями, напоминал ему ночной кошмар. Тёмный липкий сон, в котором она была единственным проблеском света. Ненавистным. Исключительным. Слишком идеальным. Далёким от него настолько, что сводило челюсть.

Это просто… она. Маленькая высокомерная стерва, которую он однажды мечтал убить. Потому что раздражала: её кривые улыбочки, спутанные неряшливые волосы, дурацкий цвет глаз, делающий её похожей не то на ведьму, не то на какого-то маленького лохматого домовёнка. Её отвратительная самоуверенность, такая, что, стоило ей произнести хоть одно необдуманное слово в его адрес, он растворялся в злости.

Она. Женщина, которой он всегда смотрел вслед и с трудом игнорировал её присутствие с самого первого дня, как повстречал.

Знакомые шаги набатом забили прямо в мозг.

Нет. Пусть возвращается назад.

«Притащилась посмотреть, как я тут корчусь, сука?»

Не отрываясь от стены, он повернул голову с намерением выплеснуть всё, что кипело внутри. И не смог.

Льющийся из зала свет добирался и досюда, тусклый, но достаточный для того, чтобы окутать её тело золотистым орелом. В тон глазам. В контраст платью. Подол стелился по полу за ней, подобно ядовитому туману. И так безастенчиво облегал её ноги.

Эти её ноги, от воспоминаний прикосновения к которым у него закололо подушечки пальцев.

Полукровка потерянно выдохнула, встречаясь с ним взглядом, и рассудок Конора поплыл, обращаясь в жижу из спутанных мыслей. Находиться здесь, в тишине, распоротой её коротким вздохом, было выше всех его сил. Но ещё неподъёмнее оказалось запоздалое осознание того, что от этого набухающего жгучего комка в груди, появившегося вместе с девчонкой, было невозможно избавиться.

Слова сами сорвались с языка:

— Какого ты там делала с остроухим?

Вопрос поставил её в ступор.

— Что?

— Не прикидывайся дурой.

— Я не…

Он отвернулся, приготовившись слушать её оправдания. Очередную порцию лжи.

То же враньё, каким и он кормил её.

Но полукровка сделала шаг к нему. Потом ещё один.

— Не приближайся ко мне, — прорычал Конор.

Покорно застыла. Он не выдержал и вновь посмотрел на неё. Стало не по себе от лоснившейся в её взгляде тьмы.

— Дело ведь не в нём, Конор.

Как много бы он отдал, чтобы её слова не казались такой оголённой правдой, от которой хотелось прирасти к стене за спиной, сделаться одним из сотен её молчаливых камней, видевших так много, но надёжно хранивших чужие секреты.

— В чём же тогда?

Он старался предать своему голосу холодность, когда как его лицо горело, будто от жара лихорадки.

Пальцы нащупали Драупнир. Инстинктивно. Она заметила. То, что загорелось в её распахнутых глазах, резануло его тупой болью.

— Ты ни черта не знаешь, — выпалил он. — Ни черта…

Знает. Очень давно знает.

«Теперь живи с этим. Раздели это со мной. Пусть оно тоже будет жрать тебя по ночам, как меня».

Катастрофа. Полная, бесповоротная, ураганом затягивающая их в чёрную пасть.

Коноррезкооторвался от стеныи вознамерился продолжить свой путь по коридору. Удалось совершить два шага. Каждая жилка в его теле пылала и тянулась к ней. Сухое горло раздирало желанием сказать больше. Истину, которую она заслуживала.

Он молчал, повернувшись к ней спиной и безуспешно силясь оторвать ноги от пола, чтобы уйти прочь.

«Я не понимаю, что нам делать дальше, змейка… Как разгрести это дерьмо».

Отзвуки музыки долетали до них, словно через тысячу километров. Он жалел, что на этой вилле был ещё кто-то, кроме них. Целая орава этих «кто-то».

— Конор…

Он едва не вздрогнул, когда она коснулась его плеча. Ощутил, как она прижалась щекой к его лопатке, обращая его спину в камень, хотя казалось, что он скорее рассыпется пеплом от её прикосновения. Мгновение — и всё его существо напряглось, превратилось в твёрдую натянутую струну, готовую в любой момент лопнуть. Она не делала попыток обнять его, просто замерлатак, и этого хватило, чтобы породить желание развернуться, притянуть к себе и сжать её до хруста костей.

Он чувствовал её запах. Повсюду. Заменивший ему ночной воздух. Он не вдыхал его два дня и словно исходил кровью от тоски.

«Уходи. Давай же».

Комок в груди разбух сильнее и теперь давил на рёбра. Это было так больно и унизительно, что он возненавидел себя.

«Оставь её».

Он резко рванулся вперёд, прокладывая между собой и полукровкой долгожданное расстояние и не желая больше размазывать тут сопли. С него хватит.

«Слабак. Вот ты кто, Конор. Бессильное ничтожество, утонувшее в сантиментах и страсти к какой-то девчонке».

Конор пошёл дальше по коридору, безжизненному и пустому, стараясь не оборачиваться.

Это было легко. Легче, чем оторвать от неё взгляд в зале.

Внутренний демон скрёбся в глотке, кидаясь обратно к ней, и Конору остро хотелось уступить ему.