— Я не могу решить проблему с Гонтье, — сказал Дометриан. — Я не имею права вмешиваться в вопросы наследования престола Грэтиэна. Я лишь могу предоставить тебе покровительство здесь, в Китривирии.

— О большем я и не смею просить, — склонил голову Лиам.

— Тебе и не нужно. Это я хочу тебя попросить, — царь понизил голос. — То, чем ты занимался в прошлом… Ты не утратил свои навыки?

Лиам подавил улыбку. Зловещую, такую же, каким отчасти был вопрос Дометриана.

— Вы многого не знаете, Archas. Я никогда не оставлял своё прошлое.

Царь не улыбался. Напротив, по его лицу скользнула тень печали.

— В Китривирии и за её пределами у меня есть враги, — проговорил он. — Иногда они подкрадываются так близко, что мне кажется, будто они шепчутся прямо у меня за спиной…

— Заговор?

— Может, я просто параноик.

— Лучше постоянно подозревать об измене, чем жить, не зная, что скоро вам нанесут смертельный удар, — бросил Лиам, покосившись на стражников. Те оставались глухими. — Если у вас появятся или уже есть зацепки, дайте мне знать. Вам могло показаться многое из-за того, что вы утомились. Но лучше проверить.

Вот какие услуги требовались царю. Это подходило Лиаму больше, чем борьба с другими советниками за монаршее внимание и привилегии. Он с радостью вычислит возможных изменников и сложит их головы у подножья трона Медведя.

Значит, решено. Отныне он служит новому владыке. Он не забудет о Грэтиэне, но бастард, захвативший его трон, никогда не станет его королём. Лиам найдёт способ исправить это, свергнуть Гонтье и очистить своё имя. Когда-нибудь.

Дометриан был прав, когда сказал, что Лиам не соврал ему. Но об одном он умолчал — об указе, составленном в последние дни жизни Кильрика, в котором тот передавал корону своему близкому советнику. Он, Олириам Тилар, мог стать королём. Он не успел разобраться, хотел ли этого, но он бы взошёл на престол, если бы ему позволили.

И всё же Дометриан не должен знать об этом. Лиам сохранит тайну мёртвого короля для подходящих времён.

— Я хотел поговорить об Айнелет, — сказал царь.

Лиам со сдержанным интересом поднял голову.

— Тебе известно, где она сейчас?

— Она говорила, что хочет вернуться в Кривой Рог, — задумчиво протянул эльф. — Но его сожгли какие-то селяне. У меня осталось несколько агентов на Великой Земле. Они слышали про бойню в Уруте, про казнь керников, — он неожиданно запнулся. Холодок прополз по позвоночнику, остужая запертое в жарком кафтане тело. — Но была ли Айнелет среди них, неизвестно.

Дометриан ощутил, как переменился голос Лиама, и положил руку ему на плечо. На эльфа вдруг навалилась приятная усталость.

— Моя жена чувствует, что она жива, — с ободрением произнёс он. — Но не может понять, где она. Всё, что Кинтия видит в своих видениях — одинаковые тёмные чащи и золото лутарийских полей. Я надеялся, что после родов разум её прояснится и видения станут более очевидны.

— Вы выбрали имя сыну?

Лицо царя посветлело. Лиаму было приятно видеть, что царь вспоминал всё-таки, что в его мире существовали не только будущая война, угрозы предательства и упрямые мудрейшие.

Царица разродилась совсем недавно. К ней и младенцу никого не пускали, кроме лекарей и самого царя, но весь город как-то прознал о том, что глаза у ребёнка были отцовские. Глаза солнца. Когда-нибудь это дитя займёт место Дометриана — единственный законный наследник самых чистых кровей, не бастард, как Айнелет, и не приёмыш, как Фанет.

Дометриан пытался хлопотать над новорождённым и матерью, но заботы с чародеями Тиссофа и прочие проблемы всё равно вылезали на первый план. Он почти не спал эту неделю.

— Нет. Кинтия ждёт, когда во сне к ней придут боги и дадут ему имя, — отвечал царь.

Лиаму показалось, что морщины на лбу Дометриана разгладились.

— Что случится раньше, — позволил себе хмыкнуть эльф. — Визит богов или видение про Айнелет?

— Полагаю, последнее, — произнёс голос позади.

Лиам и Дометриан обернулись. К ним приблизился Фанет, с тревогой глядя на царя. Впавшие глаза блестели.

Пользуясь отсутствием важных дел, генерал сам вызвался нести караул у покоев царицы, и это удивило Лиама. Узнав о беременности Кинтии после побега из Грэтиэна, он думал, что Фанет мало обрадовался этому событию. Ему ведь с детства внушали, что он станет следующим царём, и тут всё резко изменилось. У царя появился родной сын, а Фанета он отправлял на Великую Землю на пару месяцев, а возможно, что и на целый год.

Лиам мог ошибаться на его счёт. Или Фанет просто умел хорошо скрывать свои истинные чувства.

— Генерал? — недоуменно отозвался Дометриан, посмотрев на измученного недосыпом племянника.

— Лекари послали за тобой, — сообщил Фанет. — У Кинтии начались видения… Лета попала в беду.

***

***

Два месяца он терпел рядом с собой шумный балаган, уродцы из которого смели называться его спутниками. Потерпит и ещё пару недель. Он примирится с постоянной головной болью, раздражением и дурным привкусом во рту, появляющимся от одного только звука лютни барда. Главное держать ящик с пойлом не слишком далеко от себя.

Чёрные облака клубились на горизонте, предвещая шторм. Матросы опасливо косились на тучи. Старпом убедил капитана обогнуть бурю и переждать её в спокойных водах близ островов Маверика. Но то, что надвигалось на них с севера, было гораздо быстрее «Княжны».

Конор битый час вглядывался в сумрачную перину облаков, надеясь, что чародейка не будет щёлкать клювом и призовёт магический ветер, если шторм догонит корабль. Дурёха вновь растратила запасы силы, наколдовав вместо серой каши что-то более вкусное, пусть и бывшее сплошной иллюзией. Наверное, и красота ведьмы, по которой так убивались Марк и Рихард, также была иллюзорна.

Взгляд скользнул по чародейке, взиравшей на тяжёлые волны за бортом, затем поднялся к грот-мачте. После того, как «Пронзающий» зарядил по ней, повредив стеньгу, команда корабля потратила несколько дней на ремонт. Им удалось отстать от преследования, но дальше они еле ползли по морю. Отдав всю энергию, чародейка провалилась в сон на сутки и больше не могла тянуть корабль с помощью магии. «Княжна Бури» едва преодолевала буйные лазурные волны, превратившись из-за поломанной мачты в жалкое медлительное создание, и только ленивый не оборачивался в ожидании увидеть на востоке военный корабль, отправленный в погоню.

Над палубой разносился скрежет мечей друг об друга. У кое-кого вновь всё зудело от желания тренироваться. Настолько, что был отложен завтрак.

Конор смочил горло самогоном из трюма. Стало легче. Но не настолько, чтобы лица кретинов, окружающих его сутки напролёт, совсем исчезли. Он перекатывал щиплющую язык жидкость во рту, наблюдая за поединком на шкафуте, собравшим зрителей среди моряков. Конор стоял в на палубе в кормовой части корабля, и с этой высоты ему был виден каждый просчёт белобрысого, каждый неверный шаг и каждый крайне медленный взмах клинком. Ему наверняка казалось, что он двигался подобно смертельному вихрю. Но в сравнении с полукровкой он был всего лишь взъерошенным котёнком, дерзнувшим напасть на львицу.

Дёрнув обожжённой глоткой, Конор проглотил наконец самогон, прочертивший огненный след внутри груди. Глаза всё равно так и не начали слезиться. Он часто упрашивал северных богов, чтобы они вернули ему хоть что-то из привычек слабого человеческого тела.

Уклон. Уклон в другую сторону. Юнец зарычал и бросился на полукровку, разозлённый её постоянными уворотами. Он принялся забрасывать её чередой рваных ударов. Девчонка отступала назад, отбивая его атаки, будто не спеша прочищала себе путь через дремучие лесные заросли. Ленивая, грациозная кошка. Ослабшие за недели руки Брэннона из Зарибора не могли угнаться за её скоростью и отыскать уязвимые места.

А они были. Конор с первых секунд поединка подсёк бы ей ноги, затем царапнул правое плечо, которое она почти никогда не защищала, а в довершение всего приставил бы остриё меча к рёбрам — опять же с правой стороны. Там у неё было слишком много дыр, о которых она и не подозревала. Любой внимательный противник сразу же понесёт клинок к этим брешам, а она не всегда успеет отбить удар. Белобрысый, ожидаемо, ничего не замечал. Он пялился на её лицо и махал клинком во все стороны. Пока мальчишка не научится обуздывать свою злость, он так и останется слепым и не доберётся до полукровки.