Марк спешился, глядя на белые стены, тянувшиеся ровной полосой по всему побережью. Налетел ветер, оставляя на губах солёный привкус.

— Добро пожаловать домой, — усмехнулся Рихард.

Марк проигнорировал его замечание. В последнее время Рихард не упускал возможности поддеть его, особенно в присутствии Иветты. Марк решил, что разберётся с этим уже в Китривирии. Сейчас нужно было сосредоточиться на задании. Хоть они и избежали сожжения на костре, над ними по-прежнему висела угроза. Впервые за несколько недель они входили в большой город. Братья Зари могли обитать и здесь тоже. А четверо керников, два северянина и магичка были слишком приметной компанией.

Марк задёрнул рукав, прикрывая татуировку. Рихард кивнул ему и сделал то же самое. А Марк ведь давно заметил взгляд, каким тот награждал Иветту время от времени. Ему это не нравилось. Рихард был его другом, но если он увидит нечто большее, чем просто заинтересованный взор, он и глазом не моргнёт, как разобьёт ему лицо.

Ревность? Пусть так. Но Иветта была его сердцем, только его. И ему надлежало оберегать её от разного рода опасностей. В том числе от других мужчин.

Когда встал вопрос о том, кто отправится в Белое Копьё на встречу со знакомым Кассандры, Марк вызвался первым, особо не раздумывая. Несмотря на все невзгоды прошедших дней, он всё ещё жаждал увидеть город, из которого его забрал Драгон пятнадцать лет назад. В помощь к нему приставили Рихарда. Именно поэтому Марк возражал против того, чтобы с ними пошла Иветта. Он настаивал, что в больших городах опасно для чародеев. Но любопытная магичка его не слушала, а дальше перечить ей он не стал, чтобы не вызывать подозрений. Другое дело Лета, свалившаяся спать без задних ног прямо в огороде Кассандры. Марк знал, что она может проспать так сутки, и лучше бы Иветте последовать её примеру.

Честное слово, он переживал больше не за наличие сторонников Лека в Белом Копье, а за эти косые взгляды черноволосого керника, годившегося чародейке в отцы.

С трудом вытеснив из головы все ненужные мысли, Марк продолжил спуск по крутой дороге, позволяя запахам рыбы и соли наполнить его нутро. Белый город возвышался над морем, переливаясь стеклянными витражами в башнях. Он видел гавань с десятком кораблей, плескающихся в жидкой лазури. Забавно, что у побережья Раздолья Жемчужное море было иным. Там вода не напоминала расплавленные драгоценные камни, а была мутно-зелёной, в тон густо заросшим камышами берегам.

Воспоминания нахлынули, стоило Марку пройти через ворота. Стража была нынче не слишком бдительна и редко кого осматривала в потоке въезжающих в город. Для них Марк, Рихард и Иветта казались обычными путниками. Кассандра им всем выделила плащи с капюшонами, скрывающими половину лица, и выстирала всю одежду. Всё оружие они умело спрятали за тканью плаща. Но, захотели бы стражники их обыскать, им бы пришлось несладко. Драка не входила в сегодняшние планы.

Поначалу было странно ощущать на теле хрустящую от чистоты и пропахшую лавандой рубашку. Марк и забыл, когда в последний раз мылся. Он умудрился привыкнуть к корке из грязи и крови, застывшей на его теле и одежде. Хуже всего, что, обращаясь в волколака, он страдал от нападения блох, вывести которых пообещала Кассандра. Эта чародейка заслуживала намного больше, чем их простую благодарность.

Марк шёл по городу, где родился, и едва узнавал его. Крепостная стена уже не казалась такой безупречно-белой, как в детстве. Полуразрушенная, избитая морскими ветрами, с серым налётом в некоторых местах, она отчаянно нуждалась в восстановлении. Как и его отец, Милян Тит обращал мало внимания на сооружения, которым требовался ремонт. Но брошенная своим хозяином столица Сэрабии не чуралась осыпающихся старых домов и грязных стен. Очарование Белого Копья состояло не в богатой архитектуре, а в ярком летнем солнце, запахам пряноговина и моря и песням, с утра до ночи звучащимна улицах. Марк помнил большинство из них.

За прошедшие годы Белое Копьё изменилось. Беззаботный прежде город переживал не самые лучшие времена. Таверн и прочих заведений стало меньше, на рынок и вовсе было печально смотреть. Пёстрый, принимавший раньше купцов со всех уголков княжеств, рынок теперь распродавал местные товары вроде фруктов и знаменитого вина, а заграничных диковинок почти не встречалось. В то время как военная мощь Сэрабии крепла, а гарнизоны на юге давно готовились к выходу из состава княжеств и дальнейшей обороне страны, экономика пришла в упадок.

Что-то подсказывало Марку, что это началось задолго до деяний Инквизиции.

И всё же город продолжал жить своей нелёгкой жизнью, и бурление рынка в полдень было тому доказательством. Вклинившись в толпу, Марк взял Иветту за руку, чтобы не потерять её. Рихард плёлся сзади, предоставленный сам себе. Удушающая жара стала ещё невыносимее среди разгорячённых тел горожан. Людской шум капканом сомкнулся вокруг Марка, сдавив ему мозг. Но прохладная рука магички, в которую он впивался пальцами, успокаивала его.

Марк понимал, почему Лета пихнула ему Рихарда. Тот умел добиваться желаемого словами, используя своё обаяние, выработанное годами жизни в Вайленбурге. А когда не получалось заболтать цель, он применял силу. При полном отсутствии какого-либо милосердия Рихард всегда получал, что хотел. Он мог поехать сюда один, да только Марку не терпелось увидеть город. Иветте тоже.

— Как она тебя назвала? Ивра… чего? — Марк обернулся к чародейке, пользуясь тем, что Рихард шёл далеко от них.

— Поэтому я давно не ношу этого имени, — улыбнулась Иветта.

— Я бы сказал, что оно красивое, если бы запомнил с первого раза.

Она обнажила свои маленькие зубы, вертя головой по сторонам. Капюшон был давно откинут, и Марк видел блестящие капельки пота на её смуглом лбу.

— Не могу поверить, что ты здесь жил. Такая духота… — они протиснулись через ряд зевак возле одного из прилавков с расписной посудой. — Напоминает мне Ирокос.

Столица Гальшраира. Её родина.

— Там было так же жарко?

— Ещё хуже, — отозвалась она, сощурившись. — Но, по крайней мере, намного просторнее.

Марк с пониманием хмыкнул и повёл её к выходу. Через рынок они значительно сократили себе дорогу. Как бы ни хотелось вкусить того воздуха, которым сейчас дышал город, и вдоволь освоиться в его обновлённой среде, задерживаться здесь не стоило. Тот, кого они искали, был капитаном одного из кораблей в гавани. Это всё, что знала о нём Кассандра. Она даже не была уверена, что он до сих пор в городе. В их последнюю встречу он говорил, что планировал уплыть в Китривирию, как только на горизонте замаячит священная армия Лека Августа.

Они покинули рыночную площадь и свернули на узкую улочку между щербатыми домами. По словам Кассандры, найти капитанаможнобыло в его излюбленном заведении, совмещающем таверну и публичный дом. Марк догадался, чем они могли купить себе путешествие в Китривирию помимо денег. Если «расплатиться» с капитаном захочет Рихард, он с радостью уступит ему место. В этих делах он был намного опытнее.

Нежные пальчики на его запястье напряглись.

— Марк?

Он наклонился к Иветте, не сбавляя хода.

— Тебе не понравилось то, что я сделала в Короне.

Снова этот разговор.

— Ив, всё хорошо. Ты сделала то, что должна была.

— Да, но…

Рихард нагнал их и вслушивался в каждое слово. Этого ещё не хватало.

— Тебе это не понравилось, — повторила чародейка, вперив в Марка внимательный взгляд.

Они прошли мимо знакомого здания с заколоченными окнами и обрушившейся крышей. С виду — обычный дом из белого камня с пятнами соли на стенах, такой же, как и все прочие в этом квартале. Но Марк мгновенно узнал его.

Хлёсткий взмах плети прозвучал в ушах и отозвался старой раной между лопатками.

— И ты винишь себя за это? — спросил он Иветту, продолжая скользить глазами по зданию.

Здесь был его приют. Марк отвёл с трудом взгляд. Не самые лучшие воспоминания об этом месте, и хорошо, что оно всё пошло прахом. Через год после того, как Драгон забрал его, владельцы приюта понесли убытки. Приятели Марка разбежались кто куда. Кому-то повезло, и его усыновили. А многие выросли на улицах Белого Копья, которые Марк в своё время считал жестокими и беспощадными к сиротам. Да, его тогдашняя жизнь была полна испытаний и различных, не всегда полезных открытий. Но это стало лишь началом его жизни, подготовкой к ещё большему дерьму, что ожидало его впереди.