Блестящий чёрный глаз соколицы выхватил фигуру святоши, вышедшего на порог деревянного храма для приветствия прихожан. Его светлые одежды казались ярким пятном на блеклом фоне крестьян. Служитель с учениками распахнули тяжелые двери, впуская туда внушительную толпу. Словно почувствовав что-то, святоша напряг жирную шею и повернул голову в сторону часовой башни. Но там уже никого не было. Расправив острые крылья, соколица покинула убежище и закружила в воздушном потоке, пронзая собой сумеречное небо.
Ах, до чего ж ей хотелось увидеть, как из толстой глотки служителя хлещет кровь, заливая и её всю! Она поднялась высоко-высоко и пронзительно закричала от бессилия. Хоть она и не была ведьмой Ковена, у которых приветствовалось пить кровь смертных, сегодня она бы могла сделать исключение. Не только для святоши. Для половины смертных в этой деревне.
Судьба распорядилась так, что Кассандра Эш стала чародейкой, несмотря на своё происхождение. Мать не допустила того, чтобы она попала в Великий Ковен. Она верила, что её дар должен был служить во благо. Сама Кассандра в этом сильно сомневалась, принимая во внимание свою кровожадность, доставшуюся от ведьминого рода, и тягу к тёмной магии. Не научись она скрывать отрицательные стороны своей личности, ни за что бы не попала в советники к верховному магу Сапфирового Оплота.
Но здесь не Тиссоф, казалось бы. Полная свобода. И всё равно Кассандре приходилось вести себя осторожно, прикидываясь среднего пошиба целительницей и мучаясь желанием устроить в Зубках кровавую бойню. По правде говоря, это была совсем малая плата за жизнь без ошейника и кандалов.
Помня о том, как страдают чародеи в Обители сейчас, Кассандра отклонилась от своей цели и свернула на юг, повинуясь капризному ветру и унося себя всё дальше от храма. Не время для возмездия. Пока нужно просто ждать, затаясь в своей пропахшей смертным духом избушке.
Она была знакома с женщиной, истой сторонницей Церкви Зари. Случилось это пару лет назад, тогда она впервые взяла на себя роль целительницы из глуши. Пока Кассандра вытаскивала из раны осколки стекла и соединяла магией разорванные сосуды, женщина рассказывала историю своей жизни. О том, как вера вытащила её со дна, как придала ей мужества в Медную войну, и она осталась в родном краю, когда в её дом нагрянули илиары; как вера изменила её и меняет до сих пор; как, в конце концов, Матерь Света уберегла её, когда она споткнулась, скатилась по лестнице и вылетела в окно, разбив его собой и оставшись в живых. Она бы умерла за свою невидимую вездесущую богиню. Но и к чародеям она питала уважение и восхищалась ими. Чистая, добрая женщина… С того дня Кассандре думалось, что не все сторонники Матери желали магам и нелюдям исключительно мук и смерти.
Церкви свойственно делать свои догматы такими, какими, возможно, они и не должны быть. Вдруг в их Матери нет ни ненависти, ни злобы, вдруг она любит каждое живое существо в этом мире?
Кассандра снизилась и полетела над соломенными крышами домов. И тут же ей в ноздри прилетел запах нечистот, отчего она с досадой щёлкнула клювом. Эта деревня воняла безостановочно. Самими людьми, их скотиной, грязью, едой и вообще жизнью смертных. У Кассандры был слишком чувствительный нюх, чтобы жить в таком месте. Но позволить себе перебраться в Белое Копьё она не могла. Слишком опасно.
Люди были намерены бунтовать против Чёрного Альянса, который, вопреки всем обещаниям, не оказывал сопротивления Инквизиции, а отсиживался в сторонке. Раздолье давно могло прийти на помощь осаждённому Тиссофу. А Миляна Тита, объявившего Сэрабию отдельным королевством, не было в Белом Копье несколько месяцев. Король оставался на побегушках у Сирина из Зарибора и разносил его письма другим потенциальным союзникам. Хорош новоиспечённый король, ничего не скажешь.
Многие были готовы присоединиться к Церкви Зари и её Братству из-за страха, что Тит не защитит Сэрабию и с жителями сделают то же, что и с магами. Постепенно люди осознавали, что Церковь не желала зла простым смертным. И хотя целями Лека Августа оставались по-прежнему Раздолье и чародеи, Инквизиция была внутри Сэрабии. В сердцах и умах людей.
Давно Кассандра не встречала других магов. Если в Сэрабии и были чародеи, то они также прятались. Она помнила, что ещё несколько ушло из Тиссофа за пару недель до начала преследований, но магичка не знала, куда именно. Облавы на всех, кто хоть как-то был причастен к магии, начались зимой. Неугодных Церкви просто отлавливали, как бездомных собак, разбирались с ними на месте или отвозили в Велиград или Тиссоф, а соседи жертв зачастую были рады сдать знакомого им чародея. В список отступников попадали и эльфы, которых, к счастью, не так уж много жило в княжествах. Январь обратился в воспоминаниях Кассандры в сущий ад, холодный и мрачный, наполненный треском костра и алой кровью на снегу. Чародейской кровью.
Тогда она совсем не вылезала из птичьего тела. К весне отважилась вступить в контакт с людьми. Звериной жизни ей не было достаточно. Но с некоторых пор Кассандра вела себя крайне осторожно, почаще оставаясь соколицей и принимая на лечение только давно знакомых ей клиентов. Просыпаясь не раз в поту, она вспоминала свои сны, похожие друг на друга — крестьяне возле её дома с факелами и вилами, и она, лишённая возможности колдовать.
Но нет. Нет у жителей Зубков тех странных изобретений, которыми пользовались инквизиторы и Братство Зари. Любого, кто дерзнёт заявиться в её дом и напасть, постигнет суровая кара. Кассандра была убеждена, что сравняет Зубки с землёй и переберётся ещё дальше, если кто-то будет угрожать ей расправой.
В Лутарии и Яриме убивали и пленили всех. Даже знахарок и старых гадалок. Не было сомнений, что когда-нибудь это случится и с ней. А значит, во избежание этого она должна предвидеть угрозу и успеть сбежать раньше, чем запахнет жареным. В прямом смысле этого слова.
Она приняла решение покинуть Тиссоф до того, как Лек Август отрубил Радигосту голову, и нисколько об это не пожалела. Её никто не останавливал. Она дала знать самым близким друзьям, куда отправилась, на случай, если кто-то решит составить ей компанию. Кассандра надеялась, что это будет Дита Иундор. Но потом узнала, что чародейка так и не смогла выбраться из плена инквизиторов.
Шли дни, и существование в Зубках становилось всё более и более невыносимым. Её бесило всё. Вонючие крестьяне, клопы, коровье дерьмо — в сравнении с шиком и блеском Тиссофа это всё опостылело ей в первый же день, но желание выжить в ополчившемся против чародеев мире было сильнее. Кассандра терпела. Она лечила немытые тела, выводила вшей, вправляла суставы и ухаживала за стариками. Она заслужила крупицу доверия и скромные подачки, но большего не смела требовать от черни. Особенно после того, как её, возвращавшуюся домой от очередного больного, поджидали на пустой улице трое деревенских ублюдков. Она не позволила им прикоснуться к себе. Она не наивная молоденькая целительница, раболепствовавшая перед каждым подонком мужского пола. Она семидесятилетняя чародейка, одна из Оплота, и никто из этих крестьянских тварей не смеет трогать её.
Неудивительно, что после этого случая к Кассандре долго не приходили. Хотя ей удалось повеселиться, глядя на то, как перепуганные смертные деревенщины удирают со всех ног, истекая кровью и мочась прямо в штаны. В другое время она бы не оставила их в живых. Сначала, конечно, понаблюдала бы за тем, как они корчатся в муках, умоляя её пощадить. Глупые, глупые люди. Их страдания годились только для её развлечения.
Безопасность превыше всего. Лишний раз Кассандра не высовывалась, часто брала оплату не монетой, а едой. Спать в своей хлипкой избе она и вовсе боялась и иногда отправлялась ночевать в часовую башню в центре деревни. В облике кречета она чувствовала себя защищённой. Хищницей, способной улететь далеко-далеко от людей. Она и представить не могла, каково было сейчас другим полиморфам, запертым в стенах Обители, в ошейниках, лишённым способности превращаться. Кассандре казалось, что она бы отдала концы там в первые же дни заключения.
