— Можешь составить ей компанию, если тебе не сидится на месте, — буркнул Марк, кивнув на Иветту.
Лета скривила лицо.
— Я подумала, может, вы скажете ей, что пора домой? Тут ничего нет, один мерзкий песок. Она не найдёт того, чего желает, — проговорила девушка.
— Я бы не стал недооценивать её стремление. С такой настойчивостью она-то точно откопает что-угодно, хоть кости чародеев Ордена.
Лета уселась рядом с Марком и притянула колени к груди, обняв их.
— Лучше бы ты пошёл с ней один. Мне надо готовиться к Обряду, — сказала она.
Одним только выражением лица Марк сообщил ей всё, что думал по этому поводу. Лета опустила взгляд вниз, борясь с желанием разразиться гневной тирадой о том, что Марк ей не мамочка.
— Драгона больше нет, — произнесла она всё же. — А значит, некому запрещать мне становиться Стражем.
— Метка и Обряды не делают тебя керничкой, — ответил Марк, приподнимаясь на локтях. — Ты стала ею в день, когда спасла оборотня в Суариве.
— Думай что хочешь. Я не изменю своего решения.
— Ты утонешь в этом озере, и никто не бросится спасать тебя. А я тоже потом плакать не буду.
— Ты же выжил.
— Выживают единицы, ты сама знаешь. Вполне вероятно, что этого не переживут и новые ученики Белогора. А их всего двое.
— Марк…
— Из нас троих в тот год выжил только я, — отрезал Марк и потянулся в карман за самокруткой. — Я тебе не Драгон, я не стану запрещать, если ты так хочешь утопиться. Но если жизнь тебе дорога — ты не будешь дурой и откажешься.
Лета перехватила его за запястье, поворачивая руку к себе и прослеживая взглядом узоры поблекшей татуировки.
— Я мечтала об этом всю свою жизнь, — проговорила она и провела пальцем по линии рисунка. — Ты не представляешь, что это значит для меня.
— Представляю. Но стремление получить метку не должно превышать твоего стремления жить, — произнёс Марк и освободил руку из плена цепких пальцев девушки.
Лета промолчала. Переубедить его было сложно, но Марк хотя бы не пытался рьяно помешать ей. Он знал, что последний Обряд и татуировка важны для каждого Стража — будто бы ступень, отделявшая любителя от профессионала. Даже несмотря на то, что эти Обряды были жестокими, уходящими корнями в древние времена и, по мнению многих Стражей, совершенно бессмысленными. Волхвы же считали иначе. Лета не была без этого керничкой, только ученицей, хотя прошла несколько лет назад три других испытания.
Она пережила Обряд Огня, отделавшись лёгкими ожогами. Суть его состояла в том, чтобы поместить ученика в огненный круг, из которого тот должен был выбраться, не применяя ничего, кроме своих физических возможностей. Так будущий Страж очищался от человеческих недостатков и обретал внутренний огонь, необходимый для сражений. Следующим был Обряд Земли, довольно безобидный по сравнению с остальными. Ученика закрывали в деревянном ящике, похожем на гроб, и закапывали на одну ночь глубоко в землю в лесу. Это было еще и испытанием воли. Обычно утром доставали учеников бледных и без чувств, но живых. Волхвы верили, что этот обряд дарил керникам силу земли и природы.
С Обрядом Воздуха у Леты возникли некоторые трудности. Прыгнуть с высокого утёса в лесное озеро и не расшибить своё тело о воду удавалось немногим, но это испытание также не являлось для учеников смертельным. Считается, что после него они получали лёгкость в сражении и смелость. Лете же пришлось буквально переступить через себя и свой страх, чтобы спрыгнуть в озеро. У неё остались несильные ушибы, но, что было важнее, она стала меньше бояться высоты.
Обряд Воды уделывал все остальные по степени сумасшествия волхвов и их жестокости к ученикам. Это был последний этап становления Стража, символизирующий смерть человеческого начала и рождение хранителя маарну. Волхвы бросали ученика связанным в то же озеро и начинали накладывать на него чары водной стихии. Вытаскивали его как правило уже без сознания и с полными воды лёгкими. Если ему удавалось без посторонней помощи очнуться и выкашлять всю воду, это означало, что чары волхвов помогли ему выжить и обучение с этого момента считалось официально завершённым. Многие погибали во время Обряда Воды, поэтому Драгон избегал всех разговоров с Летой на эту тему.
Являлись ли Обряды Стихий пережитком первобытных веков, или же в них действительно была заключена великая сила, Лета не знала. Но её тревожило то, что она так и не выполнила последнего условия на пути к клейму Стража. И раз уж она приехала в Кривой Рог…
Ей было страшно. Захлебнуться водой, будучи не в состоянии выбраться самостоятельно — мучительная смерть. Но в то же время все в Кривом Роге, кого знала Лета, прошли через это. Марк и Драгон тоже. Если они смогли, то почему у неё не должно получиться? Однако трезвая часть рассудка без конца вопила о том, что она просто дура, раз собирается рискнуть жизнью ради какого-то рисунка на руке.
Ветер погнал гвоздичный дым в сторону Леты. Девушка принюхалась и протянула руку. Марк передал ей самокрутку.
— Я надеюсь, ты всё-таки передумаешь, — проговорил он.
Лета вновь ничего не ответила, втягивая расслабляющий тело дым самокрутки. Марк перевёл взгляд на Иветту. Стёклышко перед ней начало быстро вращаться, и магичка, наморщив лоб, пыталась сообразить, в чём была причина такого поведения.
— Как думаете, каковы шансы того, что Радигост был прав?
— Ничтожные, — отозвался Родерик, не открывая глаз.
Лета вернула самокрутку Марку.
— Орден Превосходящих мог знать многое, — сказала она. — Возможно, если бы кто-то из этих чародеев был жив, он бы ответил на все наши вопросы.
— Но кто может стоять за спиной Лека?
— Да кто угодно. Или же он сам является кем-то другим.
Марк фыркнул.
— Кто-то дал Церкви оружие против магов, — заявила Лета. — Кто-то снабжает их этим устройствами, блокирующими любое использование Первоначала и позволяющими выследить его. Без этого Инквизиция не смогла бы победить Сапфировый Оплот и так бы и осталась пережитком прошлого.
— А нельзя просто взять и прикончить святошу? — спросил Родерик, выбравшись из лежачего положения.
— Сначала мы должны узнать, кто он и как его остановить.
Родерик, веривший в успех Иветты меньше всех, покачал головой. Лоб его покрывала испарина, а к обнажённому торсу прилип песок. Лета сама страдала от жары, давно сбросив куртку на землю и оставшись в рубашке. Одна только Иветта по-прежнему бродила в своём чёрном плаще, будто бы не чувствуя горячего воздуха. По счастью, ничто на памяти Леты не могло сравниться с тем пеклом, которое преследовало её в Пустошах Кильтэля. Даже сегодняшнее солнце на небе без единого облачка было не более чем досадливой помехой, особенно когда при себе имелись полные прохладной воды бурдюки.
В лесу не было такой жары, но Иветта предупреждала, что внутри кратера им будет казаться, что что-то тут не так. Не такой была погода, характерная для юга или побережья Жемчужного моря, но никак для серединных земель.
В какой-то момент Лета вылила на голову половину бурдюка, пытаясь освежить чуть заторможенный разум. Так недалеко и до солнечного удара.
— Иветта рассказывала о чародее, который в прошлом веке вырезал целые толпы мирных граждан, — произнёс вдруг Марк, затушив самокрутку в песок. — Орудовал ни где-нибудь, а в самом Велиграде. Убивал их крайне извращёнными методами, магией вырывая им суставы и раскаляя кровь в жилах.
Лета вспомнила, как застала Лиама за пыткой лутарийца, когда он с помощью магии заставлял того испытывать невыносимые муки, и поёжилась.
— Зачем он этот делал?
— По идейным соображением. Его преследовали представления о магах как о высшей отдельной расе, он с ума сошёл на этой теме. Даже написал книгу, из-за которой его исключили из Сапфирового Оплота. Он считал, что смертные, не обладающие магическим даром, — всё равно что животные, и стремился это доказать, выпуская им кишки. Трупы он оставлял крайне обезображенные, уже совсем непохожие на человеческие, — Марк прервался на мгновение и хмыкнул. — Но, когда его поймали и жестоко казнили, его кровь и внутренности ничем не отличались от его жертв. Из-за таких вот тёмных пятен на истории чародеев Церкви удаётся то зёрнышко сомнений по поводу магов, которое присутствует в каждом человеке, раздуть до лютой ненависти.
