Я, помню, не выдержала и попыталась влезть, но он меня так отбрил, что клочки полетели. Вы мол, Ваше Высочество, мир пришли спасать, вот и спасайте, а я отвечаю за вас перед вон теми людьми, — он показал в сторону угрюмо стоящей толпы, — которые порвут и меня и их, тут он кивнул в сторону наших оппонентов, если с вас хоть один волос упадет.

Пришлось смириться и ждать пока они закончат договариваться. Кендор тоже не вмешивался, его задачей было не дать любителям провокаций все испортить.

Когда, наконец, обо всем договорились, то в открывшиеся ворота вошла я, Веронея, Гани и небольшой отряд во главе с Ристаном, а вся армия отверженных осталась снаружи. Лишившись своих руководителей, она мгновенно превратилась в неуправляемую толпу, растянувшуюся длинной голодной змеей по всей королевской дороге от рынка до самых стен замка. Вроде бы все то же самое, что и несколько дней назад десятки тысяч обездоленных беженцев под открытым небом, такие же голодные и злые как и тогда, но на самом деле это были уже совсем другие люди. Сегодня не было потухших глаз, безмерной усталости и отчаяния, лица этих людей воспрянули ото сна и зажглись верой. Хрупкой надеждой, что все еще может измениться, что все можно исправить, надо только верить и бороться. И вот эту надежду они не собирались никому отдавать. Их можно будет убивать, жечь, топить, но эту веру в лучшее будущее из них уже не вытравить.

Иду молча, за мной Ристан, на пару шагов позади Веронея и Гани, во дворец мы вошли уже вчетвером. Весь отряд наших телохранителей остался на лужайке перед главным дворцовым входом. Они расположились на газоне так же вольно, как и у себя в деревне ничуть не смущаясь мраморных статуй и стриженых кустов. Пусть развлекаются, подумала я, усмехнувшись, если уж меня захотят убить, то вряд ли два десятка деревенских парней помогут.

Шагающие впереди гвардейцы, грохоча сапогами, останавливаются и отходят в стороны. Бесконечная анфилада закончилась, впереди последняя дверь. Медленно и беззвучно расходятся высокие, резные створки. Стража в сияющих кирасах и шлемах поднимает алебарды — путь свободен. Задираю подбородок, надеваю на лицо свою самую неприступную маску, выдыхаю и делаю шаг. Вперед королева!

Огромный зал, здесь все также монументально, как и во всем городе, но в отличие от пышной вычурности дворца Истариэла более тонко и изящно. И еще, здесь пахнет историей, каждый камень, каждая статуя в этом зале хранит печать времени и помнит еще времена великой смуты. Зал заполнен народом, по обе стороны от нас толпятся придворные, оставляя лишь выложенную цветной мозаикой дорожку в середине. Жадные, любопытные взгляды буквально пронизывают каждую клеточку моего тела.

Мозаичный пол ведет прямо к трону. Зал огромный и человечек в короне на другом его конце кажется маленьким пупсиком, сидящим в игрушечном кресле. С каждым шагом он становится все ближе и ближе, я могу уже разглядеть его лицо. Вытянутый, породистый анфас с прямым носом и высоким открытым лбом. Можно было бы назвать его симпатичным, если бы не безвольный подбородок и капризные тонкие губы. Нет, не мой случай, решаю сразу и бесповоротно.

Стой! — Слышу разливающийся набатом голос Варга.

Ошарашенно останавливаюсь.

В чем дело?

Стоп, ни шагу вперед. Одно из главных правил этикета гласит, если хозяин дома встречает равного себе, то он должен подняться и сделать шаг навстречу, когда до входящего гостя остается не менее десяти шагов. Десять шагов — красная линия для равных. Если король принимает вассала или просителя, то он остается сидеть на троне и не двигается навстречу, а гость должен выйти на линию просителя — три шага, и склониться согласно своего ранга. Поэтому не вздумай кланяться и вообще перестань головой вертеть. Смотри прямо Лидарону в глаза, пусть поднимет свой зад и встретит тебя, как подобает встречать равного, как подобает встречать свою невесту.

При этом слове у меня скривились губы, совсем забыла, зачем я сюда пришла.

Останавливаюсь. Белое, чистое платье, чопорно застегнуто под самое горло, длинный до пола подол скрывает босые ноги. Загорелые руки торчат из широких рукавов. Посреди царящего вокруг бархата и сверкающих бриллиантов смотрюсь эдакой деревенской пастушкой, бедной сиротинкой пришедшей издалека.

Если бы они еще видели мои натертые мозоли, то совсем бы офигели. Демон конечно прав дальше идти нельзя, буду похожа на обычную провинциальную просительницу, пришедшую за подачкой.

Стою молча, спина прямая, голова вверх, взгляд прямо в переносицу короля. Пауза затягивается, по рядам придворных побежал шепоток.

— Чего она хочет?

— Король должен встать? Да кем она себя возомнила?

— Невестой.

— Кем?

— Вы что не слышали? Народ говорит, что ее послал сам Эстриал, спасти нашего бедного бастарда. Они уже зовут ее королевой.

— Королевой нищих!

Лидарон завозился на троне, он обеспокоен и не знает, как поступить, в его глазах явно читается непонимание и раздражение.

Давай уж убогий, — внутренне закипаю, — подними задницу и предложи даме сесть.

Справа к трону склонился мужчина в рясе с широким капюшоном.

Ба, знакомые все лица, этот орлиный нос и фанатичный блеск глаз, я никогда не забуду. Господин председатель трибунала и вы здесь.

Слева к трону подошла женщина, и король услужливо подставил ухо, отвернувшись от прежнего советчика.

Ясно. Вот кто у нас тут главная, и что же, интересно, мадам Помпадур шепчет своему «наивному Людовику».

Видимо ничего хорошего, потому что король остался на троне, и в лице его прибавилось уверенности.

Дело пахнет скандалом, говорю себе с иронией, но я-то точно с места не сдвинусь.

Дипломатический ступор как всегда решает звон железа, только на этот раз никого не убили. Гранд Кендор и два его офицера, впечатывая тяжелые сапоги в каменные плиты, вышли из толпы и молча, но очень красноречиво встали за моей спиной.

Посылаю им взглядом свое горячую благодарность.

— Ну что, Ваше Величество, будем упрямиться? Так ведь можно и навсегда трона лишиться, знаешь, сколько вокруг желающих?

Лидарон срочно запросил «помощь друга», но такого рода советы уже дают другие, более разумные люди. Благообразный придворный с солидным брюшком под бархатным камзолом склонился над троном и что-то яростно зашептал. Сначала король бешено замотал головой, но царедворец был настойчив и, в конце концов, победил. Лидарон махнул рукой, что могло означать только одно — делайте что хотите.

Вельможа сделал шаг вперед и громогласно объявил.

— Посланница великого небесного героя Эстриала, невеста нашего короля Валерия.

Зал ахнул. Фаворитка позеленела, ее губы сжались в одну тонкую нить. Исфагиль Туарон, с клиром таких же мрачных типов в капюшонах, развернулся и демонстративно покинул зал.

Скатертью дорога, ты мне еще за подвал ответишь. Не думай, я не забыла.

Царедворец закончил объявлять и недвусмысленно повернулся к королю.

Тот отвел глаза и недовольно ворча, поднялся. С такой же кислой миной он подошел ко мне и протянул руку.

— Прошу вас сударыня.

Кладу свою ладонь на его сверху и он ведет меня к трону, рядом с которым, как по волшебству выросло кресло поменьше.

Что это за дискриминация, усмехаюсь про себя, ну ничего потом исправим.

Король сажает меня в тесное маленькое креслице рядом, а сам, с видом — я сделал, что вы просили и отстаньте, падает на свой вместительный трон.

Дальше пошла какая-то протокольная галиматья, а я сижу и недоумеваю, как так получилось, что этот разодетый щеголь, что сидит рядом, позволяет себе кислые морды, а я, которая вроде бы должна его осчастливить своим согласием на брак, теперь его еще и уговариваю. Что за ерунда, на фига мне этот придурок. Может за Кендора выйти, вот тогда сразу порядок воцарится. Нет, гранд мне симпатичен, это будет непорядочно и не красиво по отношению к нему, выйду лучше за деньги Лиги, эдакое слияние власти и капитала. Злорадная улыбка сползает на мои губы.