На том и порешили: князю Ярославу не супротивничать, на всё соглашаться и обещать. Пусть и крестоцелование, и на это соглашаться. Доберёмся до Новгорода, а там видно будет. Прямо с утра через Ефима-сотника передали князю, что волю его выполнить готовы.
Ярослав сам выбрал, кого отпустить. Не погнушался, все свои темницы и узилища[4] обошёл. Ничего не скажешь — глаз у злодея верный, отобрал самых крепких да знатных новгородцев сотни полторы. После этого целых три дня собирались в дорогу. Князю Ярославу хотелось, чтобы посольство его не выглядело как толпа оборванцев (пообтёрлись, пообносились в плену-то), а произвело впечатление представителей грозной силы, единственно достойной решать судьбу Новгорода.
Со всего Торжка понагнали баб — стирать, мыть посольскую одежду, стричь новгородцам отросшие лохмы. Под присмотром Ярославовой челяди собирались обозы: велено было купцам не брать с собой слишком много съестного.
Ярослав так воодушевился своей придумкой — изгнать опасного тестя из Новгорода руками самих новгородцев, что даже клятвы верности с них не взял, отправляя в путь. К тому же сам, видимо, поражённый своим недавним свинством, которое учинил над княгиней Еленой, невольно старался не думать ни о чём таком, что связано с отправлениями церковных обрядов. Не до креста было. Потом, когда всё поутихнет, решил всё-таки покаяться перед святыми отцами.
Посольство тронулось. И надо же, какой счастливый случай: подъезжая уже к Новгороду, встретились на перепутье с самим князем Мстиславом Мстиславичем и его дружиною.
Радость великая! С саней, с коней послезали, окружили Удалого, в полтораста глоток стали ему жаловаться на притеснения со стороны зятя. Было при посольстве несколько соглядатаев Ярославовых, коих тот отрядил присматривать — ревностно ли новгородцы его волю выполняют. Соглядатаи эти, завидев Мстислава Мстиславича, сразу начали науськивать новгородцев, чтобы гнали князя от городских ворот, но на людей Ярослава так было прицыкнуто, что вмиг сделались шёлковые. Ещё и славу князю Удалому кричали громче всех. Боязно, поди, за свою шкуру.
Через час, сопровождаемая новгородцами, дружина князя Мстислава Мстиславича уже шла вдоль Волхова, мимо Софийской стороны — прямо к мосту, от которого дорога вела на княжеский дворец. Отроков надменных, стороживших этот мост от голодного люда, словно ветром сдуло. Побежали посаднику Ярославову доносить.
Перед этим, проехав по улицам Новгорода, Мстислав Мстиславич сам воочию увидел, какое зло сотворил с его любимым городом зять Ярослав.
Город сей был для Удалого местом особенным.
Так уж сложилась жизнь отважного князя, что, несмотря на знатность происхождения и воинскую славу его великого отца, носившего прозвище Храбрый, ничто Мстиславу Мстиславичу в руки легко не давалось. Всего он должен был с юных лет добиваться сам.
У Мстислава Храброго он был первенцем. Казалось бы, отец обязан души не чаять в сыне, будущем наследнике и сподвижнике в больших ратных делах. Но было не так. Мстислав Ростиславич Храбрый более всего на свете любил княжескую честь, доблесть в бою, себя полагал (и справедливо) защитником всех обиженных. Наследное Смоленское княжество и сам прекрасный город Смоленск, где Храброму принадлежал престол, мало заботили его. Он не был домоседом-хозяином, который день и ночь печётся о низменных мирских делах, благодетельствуя подданным и пополняя свою казну. Нет, у Храброго сердце болело за всю Русь! Отнял ли какой князь у брата имение — Мстислав Ростиславич собирал свою, всегда готовую к битве, дружину и летел туда, наказывать провинившегося, восстанавливать справедливость, а потом и мирить рассорившихся братьев. Мирился всегда охотно, если побеждённый просил прощения. Навалилась ли половецкая жадная орда на соседнюю волость — Храбрый уже вскоре был там и гнал мечом поганых, пока не растворялись они в своих диких степях. Война за правое дело — вот что было главной заботой Мстислава Ростиславича. На единственного же сына ни времени, ни сердца почти не оставалось (правда, два раза всё же брал Храбрый с собой сына на войну с половцами, но в жаркие сражения старался не допускать). Юный Мстислав Мстиславич с самого детства находился под опекой и присмотром дяди своего, Рюрика Ростиславича Смоленского, который, собственно, и правил в родовом княжестве.
Вот князь Рюрик, тот был полной противоположностью храброго своего брата. Как раз его-то больше всего и заботили дела хозяйственные, войну он не любил, а княжеской честью полагал накопление богатств, постройку храмов и новых городов, и самой его заветной мечтой было воссесть на Киевский престол, на великое княжение.
Когда Мстиславу Мстиславичу минуло двенадцать лет, мать его умерла, и отец тут же взял себе молодую жену. Мачеха родила Храброму ещё двоих сыновей, Владимира и Давида — и у стареющего Мстислава Ростиславича вдруг проснулись нежные отцовские чувства. Увы, эти чувства направлены были на сводных братьев первенца, а на него самого не распространились. Мстислав Мстиславич, однако, был наделён добродушным нравом и на братьев не злился, любил их, как родных.
Вскоре Храброго призвали новгородцы: приходи, княже, и владей нами. Это было честью и для Новгорода, и для самого Мстислава Ростиславича. Там, в Новгороде, и дожил Храбрый свою беспокойную жизнь, верно служа подданным, крепко обороняя земли новгородские от чуди, литвы и прочих алчных соседей. Там он и скончался, по-христиански, приняв перед смертью монашеский постриг. Там и похоронен был в приделе храма святой Софии. Умирая, просил любящих его новгородцев не оставить вдову с малыми детками, Владимиром и Давидом. О первенце почему-то не вспомнил.
А Мстислав Мстиславич так и жил у Рюрика, то в Смоленске, где к его услугам всегда были покои в большом княжеском дворце, то в дядином городе Овруче — там и отдельные палаты были. Может быть, так и прожил бы всю жизнь приживалой при влиятельном и богатом дяде. Ну, к зрелым годам получил бы от Рюрика малый город или тот же Овруч. Но, к счастью, дядино радение о высоком Киевском престоле круто изменило всю жизнь Мстислава Мстиславича.
Не один Рюрик хотел Киева. Главным его соперником вдруг стал могущественный князь Черниговский Всеволод Чермный, из Ольговичей, рода великого. Ольговичи эти, владеющие южной Русью, были издавна противниками другого великого рода — потомков Владимира Мономаха, к которым принадлежал и Рюрик. Так что война началась не на шутку. Всеволод Чермный, решив покончить с притязаниями Рюрика на Киев (да и с самим Рюриком, если получится), пошёл на подлость, весьма часто применяемую Ольговичами, — назвал половцев себе в подмогу. А тех только помани! Словно половодье залила орда половецкая Рюриковы земли. И самое деятельное участие в войне принял Мстислав Мстиславич.
Ему досталось оборонять важный город Торческ. И тут-то Мстислав показал, что не зря является сыном столь знаменитого отца.
Отрезанный от союзников, со всех сторон окружённый превосходящими силами врагов, Мстислав Мстиславич защищался умело и отважно, словно всю свою молодость провёл в битвах. В городе установил железный порядок: собрал все припасы под свой присмотр, чтобы расходовать их бережно и по справедливости. Выгнал всех жителей, которые были способны держать оружие или перевязывать раненых, на городские стены и заставил их трудиться наравне со своей дружиной (а в дружину к нему с охотой пошло несколько человек, служивших ещё отцу его. Видно, почувствовали в Мстиславе Мстиславиче будущего, не менее славного витязя, чем был Храбрый).
Жителей Торческа, кстати, и заставлять-то было не особенно нужно. Знали они, чем для них обернётся сдача города — под Торческом стояли в основном половцы, и со стен хорошо были видны сотни телег, предназначенных под добычу. Да и сами поганые, похваляясь, показывали, сколько у них заготовлено длинных кожаных ремней, чтобы связывать вереницей захваченных пленников и гнать их потом в степи.
