— Жарко стало. Пить дайте!

Слуга, который помоложе, кинулся за питьём. Старик же схватил что-то из одежды и принялся обмахивать князя, словно опахалом, гнать свежий воздух. Полетела пылища. Юрий Всеволодович подумал, подумал и соизволил чихнуть. Потом ещё раз, со смаком, потом ещё — и так до пяти раз, пока не успокоился.

Старый слуга стоял ни жив ни мёртв.

Неожиданное чханье привело великого князя в благостное расположение духа. Словно вычихал утреннюю дурь. С лукавой усмешкой глянул на старого слугу:

   — Ишь ты! Из тебя, что ли, пыль-то выходит, а, Яков?

Тот расцвёл в ответной улыбке всеми морщинами:

   — Из меня, уж песок сыплется, государь-батюшка!

   — Ну гляди, — вдруг притворно нахмурился великий князь. — А то и на покой пора? Зачем ты мне тут нужен чихать от тебя каждый раз?

   — Да я... Да как же...

   — Ладно, ладно, шучу. Этот ещё куда запропастился? Пить хочется!

Молодой слуга с подносом, на котором стоял кувшин и глубокая чарка, уже просовывался в дверь. Запахло квасом с хреном и мёдом.

   — Сюда давай, сам налью... А ты пойди-ка, спроси там — скоро ли? Да князь Ярослав готов ли?

Великий князь налил себе квасу, недовольно поморщился — на поверхности плавала мятая брусничина, плохо процедили, но справился с собой и выпил. Квас был холодным, ядрёным, ударял в нос, глаза заволокло слезой. После второй чарки захотелось рыгнуть, и Юрий Всеволодович рыгнул. Знатный квасок! Умеют бабы.

В светлицу вошёл, предварительно покашляв за порогом, главный княжеский ловчий Ефрем, Мужчина он был росту огромного, слыл грубияном и сквернословом, но великого князя отчего-то смущался и разговаривал с ним голосом тихим и воркующим, как у голубя. И никогда сам разговора не начинал, ждал, когда спросят.

   — Ну, что там? — спросил Юрий Всеволодович.

   — Так точно, великий княже, — заворковал Ефрем. — Уже и ехать пора, из леса человек прибяжал, говорит — шаволится недмедица-то, голос оттудова подаеть. Самое время бы её тово, этово.

   — А князь Ярослав? Готовы ли?

   — Так что ждуть. Уж все готовы, одного тебя ожидають, государь.

   — Яков, шапку! — потребовал Юрий Всеволодович.

Не глядя схватил ту, что подал ему старый слуга, нахлобучил и широким шагом вышел вон. Следом за ним заспешил огромными ножищами Ефрем.

   — Ехать-то долго? — спросил великий князь, не оборачиваясь. Знал, что будет услышан.

   — Недалече ехать, совсем тут рядышком. Часу не будет.

   — Поразвели медведей-то, прямо под городом, — пошутил Юрий Всеволодович. — Этак и в лес скоро войти нельзя будет.

   — Дак что ж... Недмедь — это дело такое... Где ему охота, там и ляжеть... Что с им сделаешь...

   — Ну ладно. Это шучу я.

На дворе и вправду все были уж готовы. Брат Ярослав, завидев великого князя, снял шапку и поклонился первым, за ним — остальные. Свора собак, удерживаемая на постромках дюжим выжлятником, радостно залаяла, понимая, что раз сам князь вышел, то сейчас и отправляться.

Тотчас же и отправились.

День был пасмурный, но тёплый. Конские копыта чавкали в апрельской дорожной грязи, по жухлой траве, не пуская собак в грязь, вели свору. Ярослав Всеволодович подъехал к брату вместе с сыном Александром.

Для мальчика это была первая медвежья охота, и он весь был охвачен тревожным предчувствием, сидел весь напряжённый, то и дело оглядывался по сторонам, словно ожидал, что каждый миг может медведище выскочить из-за дерева. Что тогда делать?

   — Что, Ярославич? — добродушно спросил своего любимца великий князь. — Боязно?

   — Поздоровайся с дядей-то, — упрекнул сына Ярослав Всеволодович. — Что насупился, как неродной?

   — Здравствуй, дядюшка Юрий, — словно спохватившись, сказал Александр и с облегчением улыбнулся, осознав, что раз здесь великий князь, то и плохого ничего не может случиться. А ведь полночи не спал, переживал. — Было боязно немножко, а вот теперь — ничего. Прошло. А медведица большая?

   — Большая, — ответил Юрий Всеволодович, с любопытством разглядывая румянцем наливающиеся щёки отрока.

   — Вот бы на меня она выскочила! Я бы её!

   — Ты только, Ярославич, не суйся там, куда не следует, — сказал великий князь. — Сперва приглядись, как другие работают, потом научишься — будешь медведей этих в одиночку брать!

Мельком глянул на брата: понравилось ли тому, что сына назвал Ярославичем, как взрослого? Ярославу, судя по его довольному виду, понравилось.

   — А почему с нами князь Василий не поехал? — спросил Александр. — Я его ужас как люблю! Мы с ним такие дружки! Он, наверное, не знал, что я тоже буду — вот и не поехал, да, дядя Юрий?

   — Дела у него дома неотложные, — ответил Юрий Всеволодович.

Ростовский князь Василько, сын Константина, не слишком любил бывать во Владимире. И великий князь подозревал, что именно из-за нелюбви к нему, родному своему дяде. Хотя, став великим князем, никакого зла Юрий Всеволодович племяннику не причинил, наоборот — всегда старался помогать ему. Совет дать или ещё что. Когда отец его, великий князь Константин, чуя близкую смерть, передавал Юрию великое княжение и мирился с ним на смертном одре, тогда неё и упросил брата стать юному Васильку вторым отцом. Над телом умирающего Константина Юрий Всеволодович дал в том клятву и с тех пор ни разу её не нарушал, уважал себя за это, считая, что, отплатив Константину добром за все унижения, исполнил свой христианский и человеческий долг. Но кто знает, что перед смертью Константин наговорил Васильку? Что тот замышляет, прикидываясь любящим племянником? Юный Александр Ярославич прав в своей детской непосредственности: нужно было позвать на эту охоту Василька из Ростова и в дальнейшем всегда приглашать его. Пусть на глазах будет, так спокойнее — и великому князю, и всем.

«Да что это я? — вдруг оборвал свои мысли Юрий Всеволодович. — Чего такого мог брат Константин своему сыну наговорить про меня? Уж Константин-то никогда не хитрил, не лукавил, и помирились мы с ним хорошо. Ярослава-то он не позвал к смертному ложу своему! Потому что видел его насквозь, душу его неверную, лукавую! Я вот люблю Ярослава, брат он мне, а всё про него знаю. Много на нём грехов, ой, много! Отнять у него нужно сына Александра под каким-нибудь предлогом: пусть-де у греческих книжников во Владимире обучается премудростям науки! Умная голова князю никогда не помешает. А что он в Переяславле видит? Отцовские безобразия, да и только. Нет, это именно Александру надо будет великое княжение передать!» — подумал неожиданно для себя Юрий Всеволодович, и мысль эта была такой сильной и ясной, что у него горло перехватило. Он с натугой стал прокашливаться, чувствуя, как на него сразу все обернулись. Один Александр смело приблизился и, еле дотягиваясь, стал стучать кулачком великому князю промеж лопаток.

«Ему, ему передать престол Владимирский, Александру, больше никому!» — подумал Юрий Всеволодович, переводя дыхание.

   — Вот спасибо, удружил, Ярославич! — поблагодарил он мальчика. Оба засмеялись.

   — Чем это ты так поперхнулся, великий князь? — ревниво спросил едущий неподалёку Ярослав, будто чувствуя, что между Юрием Всеволодовичем и Александром возникли некие новые отношения. — Меня бы лучше попросил, я же рядом.

   — Сворачивай! Сворачивай! — донеслось спереди.

Свернули с дороги в лес. Под копытами захрустел подтаявший снег, все разговоры смолкли, словно люди боялись спугнуть зверя. Впрочем, замолчали по привычке давней, охотничьей — в лесу не шуми, слушай больше. Перед княжеским выездом бежал, неловко переваливаясь в войлочных сапогах, человек — показывал дорогу.

Ещё пришлось проехать достаточно, пока за деревьями не показался кафтан Ефремова помощника — мужика бессловесного и почти глухого, с которым один ловчий и умел разговаривать.

Спешились, пошли пешком. Лошадей привязали к деревьям, оставили сторожей. Помощник Ефрема, сам похожий на медведя, почтительно подковылял, поклонился в пояс.