С такими мыслями Удалой в последний раз прибыл в Новгород — похоронить Василия у Святой Софии, где лежал отец его, князь Мстислав Храбрый и где сам Мстислав Мстиславич должен был получить место последнего успокоения. Ни Ярославов наместник, ни владимирские лизоблюды, коих развелось в Новгороде как мышей в урожайный год, не посмели воспрепятстовать этим похоронам. Простых же новгородцев, желавших проводить Василия и на Мстислава Мстиславича посмотреть, у Великой Софии собралось множество.
Справив погребальный обряд и закончив со всеми сопровождавшими его хлопотами, Мстислав Мстиславич, много не говоря, поклонился Великому Новгороду. Не тая на город никакой уже обиды, он выехал в тот же день к себе в Торопец. Жить с печальной мыслью об утрате, жалеть, что не успел женить сына и дождаться от него внуков, прямых наследников.
В Торопце, городе, полученном им от дяди родного, князя смоленского Рюрика Ростиславича, Мстиславу не раз доводилось сидеть подолгу, ведя размеренную жизнь хозяина и управителя, дожидаясь очередной войны с супостатами земли русской. Так он зажил и теперь — с заботами об урожае и размножении скота, с поездками, звериными ловлями, чревоугодными пирами, сбором дани с проезжающих купцов и всем таким прочим. Хозяйственная жилка была у Мстислава Мстиславича, хоть и не являлась для него главной. А когда войны нет — отчего бы не похозяйствовать?
Он понемногу начал богатеть. Полнились зерном кладовые, в бретьяницах зрели душистые меды, множились на мирных пастбищах стада, в резных ларцах собиралось всё больше серебра и разного золотого узорочья, сработанного и новгородскими, и немецкими мастерами, и хитрыми искусниками из далёких полуденных стран. Дружина ближняя князя тоже богатела — ей от Мстислава Мстиславича перепадала немалая часть доходов. Не занятые ратными трудами дружинники постепенно обрастали хозяйством, строили себе просторные хоромы, заводили челядь, псовые охотничьи своры не хуже Князевых, как княгинь или боярынь, разодевали в дорогие ткани своих жён и дочерей. Не военная добыча теперь кормила воинов, а мирный кропотливый крестьянский труд на земле, не терзаемой ни набегами поганых, ни княжескими междоусобиями.
Находились недовольные такой сонной жизнью. Те, кто, воюя под знаменем князя Мстислава, стали воинами по сути своей, смогли познать восторг победоносной битвы и надеялись испытать его ещё не раз. Им хотелось, чтобы Мстислав Мстиславич не сидел сиднем в Торопце, а водил свою дружину, куда велят честь и долг. Разве спокойно на русской земле? Некоторые старались исподволь напомнить князю о давней вражде с Всеволодом Чермным. Готовы были к походу, ждали только приказа. На пирах жадно вслушивались в речи князя: когда прикажет? В какие земли позовёт?
Шло время, делая вечную и неизменную работу, уносило своим течением всё насущное куда-то вдаль, затягивало песком забвения как текущая вода, что меняет русло: глядишь, а на том месте, где недавно было глубоко, теперь отмель, и водоросли шевелятся на дне, а там, где раньше виднелось дно, нынче темнеет чёрной водой новый омут.
Всё чаще после смерти князя Василия Мстислав Мстиславич стал задумываться о своём зяте, князе Данииле. Молодой князь Галицкий, Даниил, сын знаменитого Романа Галицкого, был женат на дочери Удалого. Мстислав Мстиславич его любил и теперь видел в молодом Данииле Романовиче не только возможного наследника, но и весьма близкую душу. Даниил был, без сомнения, обладателем всех тех качеств, которые Удалой надеялся увидеть когда-нибудь в родном сыне. Он был отважен, не по годам рассудителен, честен и так же, как и тесть, предпочитал мирному житью добывание славы на поле брани. Мстислав Мстиславич знал, что Даниил в нём видит, по сути дела, второго отца.
После нелепой кончины (от случайной стрелы) великого Романа Галицкого юный Даниил стал лёгкой добычей для венгров и ляхов, соседствовавших с Галицкой областью. Помимо этих хищников, против Даниила выступили многие из важных бояр галицких, желавших встать под руку венгерского короля. Им, осмелевшим без Романа, малолетний Даниил виделся не просто лёгкой добычей, а словно готовым упасть в рот куском, нарочно предназначенным для боярской алчности. Дело шло о жизни и смерти Романова сына. Вдова Романа, княгиня Анастасия, вынуждена была скрываться с детьми от убийц, посылаемых по её душу из Галича.
Тогда-то, в первый раз узнав о несчастье Даниила и его матери, Мстислав Мстиславич воспылал жаждой помочь несправедливо обиженному законному наследнику Галицкого удела. Не имея достаточной воинской силы, не оправившись ещё от позора, нанесённого ему Всеволодом Чермным, не колеблясь, покинул он Торопец и двинулся к Галичу. Тогда стояла весна, реки вышли из берегов, дороги развезло — коню и тому не пройти, не то, что человеку. Но распутица была не самым страшным противником. Получилось так, что и венгерский король Андрей, и краковский герцог Лешко, прознав о приближении Мстислава Мстиславича, решили на время оставить спор о том, кому из них в дальнейшем владеть Галичем, и объединились.
Силы были слишком неравными. Против объединённого войска бороться было почти невозможно. К тому же на воевод и бояр галицких Мстислав Мстиславич не мог положиться, они всегда были готовы предать. Несмотря на малолетство, юный Даниил отбивался в Галиче от иноземцев, осадивших город, и от собственных изменников в самом Галиче, а Мстислав Мстиславич никак не мог прорваться к нему на помощь.
Тогда удалось отбить у ляхов лишь один город — Владимир Волынский. Во Владимире и укрылся Даниил с матерью. Теперь его жизнь была в относительной безопасности, но за это пришлось заплатить великую цену: и Галич, и Перемышль, и многие другие города отошли Андрею и Лешку краковскому.
За время той войны Мстислав Мстиславич крепко подружился с юным князем Даниилом, полюбил его. И чтобы закрепить дружбу, женил Даниила на своей младшей дочери. С венграми и ляхами был заключён договор о мире. Разумеется, ни та, ни другая сторона не считала этот договор окончательным. Лешко не оставлял надежд когда-нибудь прибрать к рукам и Владимир Волынский, а князь Даниил Романович свято верил в то, что скоро поднакопит сил и вернёт себе законные галицкие земли. Мстислава же Мстиславича неотложные дела позвали к Новгороду.
И вот теперь, по прошествии пяти лет, сидя в Торопце, Мстислав Удалой вдруг получил из Владимира Волынского неутешительные вести и горячий призыв Даниила прийти на помощь. Этот призыв как-то сразу подвёл черту под мирной хозяйственной жизнью, оставив её в прошлом. Мстислав Мстиславич немедленно начал готовиться ко второму галицкому походу.
В этот раз Мстислав Удалой ожидал только победы. Другие мысли и не допускались. Тем более, он не просто хотел помочь народу, стенающему под игом чужеземных захватчиков и восстановить справедливые права своего зятя. Мстислав Мстиславич и сам собирался осесть в галицкой земле, в этом щедром, благодатном крае, где с его приходом будет установлен твёрдый и надёжный порядок, где родятся у него внуки, которым достанется счастливое наследство — мир, богатство, слава. Пора было подумать и о старости: самому уже за пятьдесят. И пути назад из Галича уже никуда не будет — в Новгород не вернёшься, а возвращаться в Торопец и делить тамошний стол с тихим и довольным своей участью братом Давидом Мстиславичем — неуместно, недостойно знаменитого Мстислава Удалого.
Одной своей дружиной, пусть и опытной, но не слишком многочисленной, было не обойтись. Ещё помнилась та, первая галицкая неудача, когда иной раз приходилось уводить своё малое войско от тысячных венгерских полков, чтобы всех своих не положить без пользы и самому не сложить голову. Нужна была помощь.
Мстислав подумал и послал гонцов в Смоленск, к молодому князю Владимиру Рюриковичу. Племянник не должен был отказать в помощи, потому что, крест целуя, обещал Мстиславу Мстиславичу служить верно и во всём являть послушание.
Владимир Рюрикович, действительно питавший к славному дяде большое уважение, всегда готов был встать под его руку с тысячью всадников. А почему бы и нет? В своих собственных землях мир, покой, скука, а князь, да ещё такой молодой и горячий, должен воевать, чтобы душа не ржавела. И где же молодому, полному честолюбия князю стяжать себе славу в бою, как не под знамёнами столь знаменитого воина, как Мстислав Удалой? Владимир Рюрикович сразу согласился разделить с дядей опасности похода на Галич, тем более, что никого другого из князей Мстислав Мстиславич не пригласил, и, значит, славу придётся делить только на двоих.
