Откуда-то послышался красивый голос:

— Сядь в лодку и возьми меч.

Клименко увидел вдруг лодку, шагнул в нее, и та поплыла сама собой к середине озера. Вскоре Юрий Владимирович оказался возле руки, державшей меч. Он взял меч, и рука тихо исчезла в темной воде.

Когда Клименко проснулся, был вечер. Он лежал на растрескавшейся земле у подножия древнего кургана. Рядом с ним лежал меч из сна. Ни чуть не удивившись, он взял его и поднялся на вершину холма. За ним он увидел поселок. Обычный степной поселок: несколько домов, трактор, да цистерна с водой. Закопав меч на вершине кургана, Клименко спустился к людям.

— Ну, хватит предаваться воспоминаниям. Ты я смотрю, слишком уверен в своих силах. Один на один сразимся или друзей позовешь? — Дядя Карим ехидно хихикнул.

Клименко зловеще улыбнулся.

— От чего же, сам справлюсь. — Просто сказал он, и взялся за рукоятку меча. — Я готов!

Дядя Карим откинул полу халата и выхватил кривой ятаган. Противники яростно бросились на встречу друг другу.

Клименко с трудом отражал удары дяди Карима. Тот носился вокруг него, возникая то сбоку, то за спиной.

Схватка была неравной. Карим торжествовал. Он не зная усталости и боли, летал по залу, беспощадно разя, мечем. По его движениям было видно, что он искусный и страшный противник, Он, ловко подставлял свой кривой ятаган при каждом ударе Клименко и в то самое мгновение, когда меч обрушивался на него, слегка отдергивал его назад, от чего даже самый мощный размах терял силу.

Карим то пятился, то напирал на Юрия Владимировича, делая это спокойно, но с такой молниеносной быстротой, что глазом трудно было уловить его движение.

Казалось, что Клименко выдохся. Его движения стали медленней. Сил хватало только на то, что бы защищаться.

Но это было не так. Мастерски владея японской техникой «пьяного меча» он то падал на колено, изображая усталость, то, вдруг сильно пошатнувшись, притворно опирался на стену, успев как бы случайно, парировать очередной удар за мгновение до смертельного прикосновения.

Но враг был опасен. Широкое лезвие зловеще шелестело, описывая сверкающие круги над головой Юрия Владимировича. Удары сыпались отовсюду, и многие достигали цели. Кевларовый жилет хорошо защищал от пули, но секущие удары ятагана проникали сквозь пуленепробиваемую ткань тяжелыми ушибами.

Отразив очередной удар, Клименко, собравшись, как хищник, перед прыжком, схватил за полу свой тяжелый плащ и, пригнувшись, что есть силы, хлестнул им по ногам висящего над полом злодея. Дядя Карим перевернулся в воздухе и, нелепо раскинув руки, завис, лицом к потолку. Рывком, подскочив к нему, Юрий Владимирович одним движением ноги придавил врага к полу и, широко размахнувшись, рубанул, мечем по коротко стриженой голове. Раздался треск черепной коробки.

Глаза у Карима закатились на лоб, руками и ногами он стал колотить по полу, точно хотел пробить в нем дыру, а через минуту вытянулся и остался недвижимым, только губы, окрашенные кровавой пеной, шевелились словно бормоча что-то.

От чудовищного удара клинок меча надломился, оставив в зияющей ране зазубренный осколок.

В зале повисла вязкая тишина, словно все наглотались пасмурного воздуха. На полу, вокруг неподвижного тела Дяди Карима молниеносно образовалась лужа темно-бордовой, почти черной крови.

Смертельно бледный Юрий Владимирович медленно поднял меч из зияющей раны. Потемневшее лезвие сверкнуло на месте отлома. Прошло несколько секунд. Неожиданно тишину нарушил глухой деревянный стук. Это голова Псашина, бессмысленно хлопая очами, бухнулась на пол.

Как ни странно, это разрядило атмосферу. Послышалась возня, это Макута взбирался на инвалидную коляску. Покрутив джойстик, он подъехал к Юрию Владимировичу и наклонился над трупом Дяди Карима.

— Вот это да! Я то думал он бессмертный. — Разочарованно пробормотал он. — Надо же страху напустил, идолище некрещеное.

Но Клименко не слушал его. Наклонившись, он погрузил пальцы в разрубленную голову врага и вынул оттуда обломок меча.

Макута заерзал в своем кресле.

— Ну вот…. Над трупом глумитесь. — Нервно сказал он. — Нехорошо, глумиться…

Глаза его странно заблестели и забегали. Юрий Владимирович молча отер осколок полой плаща и, подойдя к прибору, открыл заднюю крышку. В этот момент Макута неожиданно быстро подъехал к нему сзади и, выхватив откуда-то остро отточенный кинжал, замахнулся. Но Клименко опередил его. С разворота он наотмашь ударил его рукояткой меча. Коляска отлетела, сильно ударившись о стену. Широкими шагами Юрий Владимирович подошел к Макуте и поднял меч. В глазах его тускло светилась спокойная решимость.

— Стойте! Не надо!

Клименко обернулся. В развороченных дверях лифта стояла Соня. Сейчас, она была в белом до пола платье, на голове ее был венок из маленьких бутонов роз. Юрий Владимирович опустил меч.

— Не надо. Он мой муж. — Спокойно сказала она и, пройдя через зал, подняла оброненный Клименко осколок меча.

Макута оживился.

— Сонечка, отдай это мне… это ключ, отдай, я знаю, что с ним делать!

— Я тоже знаю, — отрешенно сказала Соня.

Она склонилась над прибором и вложила зазубренный кусок металла в нишу, словно специально предназначенную для него. Все замерли в ожидании чего-то. Но ни чего не произошло.

Дракон заходил на новый круг, готовясь к нападению. Кто-то сунул в руки Олегу Томовичу огромный двуручный меч с волнистым лезвием. Вещь была тяжелая и страшная, полированная сталь зловеще поблескивала на солнце. Это придало ему уверенности.

Сбросив оцепенение, он огляделся. Дракона было не видно. Но он чувствовал, что коварное чудовище где-то рядом. Трибуны замерли. Было слышно, как жужжит муха, запутавшаяся в остатках плюмажа на его шлеме. Так прошло не больше минуты солнце раскалило доспехи, напряжение росло. Олег Томович зачем-то посмотрел на меч. В зеркале полированной стали, отразилась часть трибун, и будка комментатора, из-за которой выплыла темная туша.

Стремительно набрав скорость, она накрыла Олега Томовича глубокой смертельной тенью. В ужасе, обернувшись, он инстинктивно заслонился мечом. Дракон на всем ходу налетел на выставленный вперед клинок. Распоротый от пасти до хвоста, истекая герметиком, он рухнул и расплылся по выжженной траве стадиона бесформенной массой.

Никто после точно не мог сказать, что произошло. Рыцарь, погрузив меч по самую рукоятку в тело умирающего дракона, стоял, покачиваясь посередине арены. Неожиданно солнце закрыло огромная черная туча, и почти сразу повалил снег. Все мгновенно побелело. Трибуны, люди, небо. Снег был везде. На плечах у зрителей, в их волосах. Он падал мелкой крошкой и мгновенно посеребрил гриву мертвого коня. Он еще таял на остекленевших глазах, но уже припорошил шкуру животного. Он залетал во все стыки доспехов рыцаря, но тот не чувствовал холода. Шлем валялся у его ног, от разгоряченной головы шел пар. Снег шел так густо, что рыцарю казалось, что он стоит один посреди заснеженного поля. Почувствовав страшное одиночество, которое было даже сильнее усталости. Он медленно вынул меч и бросил его в снег. Вокруг него мгновенно протаял алый ореол. Снег пошел еще гуще, скрыв за собой все. И город и людей.

Он шел вдоль стены окружающей башню, надеясь отыскать хоть какую-то лазейку. Шоу закончилось. Сразу испортилась погода. Снег шел и шел, покрыв толстым слоем остатки праздника. Стадион и город словно покрылись пушистой белой периной. Снег налипал на ботинки Влада мокрыми ломтями. Хотелось пить. Влад присел на корточки, взял немного снега и, скатав снежок, пососал его. Проникнуть в башню, не было никакой возможности. Так прошло несколько минут. Снег пошел еще гуще. Страшное чувство одиночества овладело им. В какой-то момент ему показалось, что он сидит на дне глубокого колодца с сияющими белыми стенами. Он думал о Соне. Что она хотела сказать ему стоя на эшафоте? Ни в ее глазах, ни в интонациях голоса нельзя было уловить ни чего, что могло быть похоже на намек или какой-то сигнал. Тем не менее, он знал, что нужен ей, чувствовал, что она нуждается в помощи.