— Конечно, приходите! — лицо её озаряется радостью. — Рада была познакомиться, Андрей Александрович!

И тут я понимаю, что сплоховал: она-то теперь знает, как меня зовут. А я-то?

— А вас как зовут? — спрашиваю и чувствую, от бестолковости ситуации температура поднимается.

— Ариадна, — говорит она. Температура тут же резко падает, и я переспрашиваю: как?

— Ариадна, — отвечает она всё так же, почти шёпотом, снимает очки и заливается румянцем цвета утренней зари.

— Ариадна, — повторяю я. И хочу спросить про отчество — но какое отчество тут может быть, если Ариадна…

Прощаюсь, выхожу. Смотрю на обложку: «Дети капитана Гранта» — самая морская книжка на свете. Перелистываю её и снова отчётливо чувствую запах книжного бриза.

Читал всю ночь, как в детстве, с фонариком — баба Маня электричество экономила.

Закрыв последнюю страницу, вырубился и проспал целый день. Подскочил вечером и ужаснулся: я же обещал ей прийти сегодня, а сам!.. Но вдруг она еще на работе? Оделся быстренько, капитанских детей в охапку — и рванул. Пока ботинки надевал, баба Маня из кухни выглянула.

— Ты куда это? А поесть?

— В библиотеку я, книжку сдать!

— Да подождёт твоя библиотека до завтра!

— Да обещал ведь!

— Ну, пирожков хоть на дорожку возьми, — сдалась моя хозяйка. Я спорить не стал, тем более, дух от этих пирожков шёл — фантастический! Спрятал пакет с пирожками и книгу под плащ и поскакал под моросящим дождиком.

Библиотека, несмотря на поздний час, была открыта. Ариадна сидела за своим столом и пила чай из чашки тончайшего фарфора. На чашке — рыцарь и дама. Я поздоровался — она, зардевшись, встала мне навстречу.

— Вот, — остроумно сказал я и положил книжку на стол.

— Спасибо, — сказала она, поставила чашку на блюдце и протянула пальцы к стопке читательских карточек. Я готов был поклясться, что мой формуляр сам прыгнул ей в ладонь, и она быстро-быстро вычеркнула оттуда книжку.

— Пирожков хотите? — сказал я и протянул ей пакет.

— Пахнут как! — она прикрыла глаза. — Хочу. Тем более что рабочий день у меня уже кончился.

— А почему же вы здесь? — я нескромно рассчитывал, что она сейчас снимет очки, посмотрит на меня серьёзно и скажет: «Вас ждала!» Но она только пожала плечами:

— А я тут и живу. Двери только на ночь закрываю.

Потом мы долго пили чай, беседовали о книгах, бродили по книгохранилищу. Пахло летним садом, травами, цветами. И я ещё подумал, что, наверное, она сменила духи. Но и книжным ветром пахло тоже.

Когда я вышел из библиотеки, книга, снова выбранная мной наугад, всё ещё хранила тот аромат. На яркой обложке красовалась надпись: «Ганс Христиан Андерсен. Цветы маленькой Иды». Никогда бы я такое в городе читать не стал. А тут — стыдно сказать, ночь над сказками просидел.

Неделю лил дождь, и всю неделю ночи напролёт я читал знакомые и незнакомые книжки, а вечером мчался в библиотеку, прихватив с собой пирожков.

Отпуск заканчивался. Я с тоской представлял себе, как буду жить дальше в городе — без пирожков и без Ариадны. И эта тоска была сильнее извечного моего кошмара — женщины в моей холостяцкой берлоге. И я решился.

Весь день накануне отъезда сияло солнце. А я шатался по хозяйской избушке и никак не мог дождаться вечера — рыбалка меня уже категорически не интересовала. Как и грибы с ягодами. Не до грибов, когда сегодня должна решиться моя судьба!

Едва только солнце поползло к закату, я выскочил из дома и понёсся к домику с колоннами. Ариадна ждала меня и, увидев, просияла, поставила на стол вторую чашку и стала наливать чай. И тут я вспомнил, что забыл пирожки! Впрочем, не до пирожков…

Я положил на стол книгу — «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда. Ариадна привычным движением вычеркнула её из карточки и вопросительно на меня посмотрела.

— Я… последний раз сегодня… — выдавил я из себя. — Карточку, наверное, можно выбросить.

Её глаза блеснули за стёклами очков, она быстро отвела взгляд.

— Ну что вы. Ни в коем случае её выбрасывать нельзя. Я её сохраню…

Мне сделалось неловко.

— Ну… я пойду?

— А чай? — в голосе её сквозило разочарование, и в воздухе повеяло опавшими листьями.

— А я пирожки забыл…

— Это не страшно, я сегодня шарлотку испекла! — и она извлекла из тумбочки роскошный яблочный пирог. Шарлотка — это отличный повод никуда не уходить. Я облегчённо вздохнул, подсел к столу, и чашка, за неделю ко мне привыкшая, уютно устроилась у меня в руке. Так бы и не отпускал её… И тогда я снова встал и сказал:

— Ариадна. Я без вас жить не могу. Выходи за меня замуж, поехали со мной в город. У меня там, конечно, квартира маленькая… зато вместе. Да и… всё лучше, чем в библиотеке жить.

— Ох, — она поставила чашку и сложила руки на коленях. Потом беспомощно поглядела на меня из-под очков и сказала: — Я бы очень хотела… вместе… Но я не могу без библиотеки. Понимаете… понимаешь, Андрей?

— Очень понимаю, — горячо заверил её я. — Но в городе в библиотеку устроиться никаких проблем, было бы желание идти на копеечную зарплату. А я неплохо зарабатываю, проживём вдвоём, не сомневайся!

— Да нет, дело не в этом. Дело в том, что я без этой библиотеки не могу. Мы с ней… как бы это сказать… одно целое. Единое и неделимое. — И она снова посмотрела на меня, и я почувствовал, что горы сверну — только бы она никогда больше так печально не смотрела.

— Почему? Что надо сделать, чтобы…

— Ничего нельзя сделать, как ни печально, — вздохнула Ариадна. — А почему… я расскажу. Только… пусть эта история останется тайной. А впрочем, не так уж это важно — в случае чего, всё равно никто не поверит.

И она рассказала.

Много лет назад она родилась в этом доме, получила огромную библиотеку в наследство от бабушки. Ничего она не любила сильнее книг. И книги любили её, разговаривали с ней. Но однажды — ей тогда было восемнадцать — она проснулась от жуткого гула и поняла: горит библиотека! Люди носились по комнатам, вытаскивая все, что можно — но никто не спасал от огня её книги!

— Я в библиотеку — а там так полыхает — попробуй войди. Всё горело. Все мои самые любимые сказки, и романы, и атласы с картами. Я… как будто это я сама горела в огне… — Она подняла глаза, на ресницах дрожали слёзы. — И тогда я закричала: «Господи! Меня возьми, а их оставь!» Дальше ничего не помню. Очнулась, когда всё стихло. Подошла к двери — дверь обгорелая, страшная. Дымится. Толкнула, вошла — а там все мои книжечки, как новенькие! Ничего, ничего с ними не случилось! Я так обрадовалась! Потом уж поняла, что теперь я и они — никуда друг без друга. Что я теперь при них вечный страж. В смысле, вечный библиотекарь, — она смущённо улыбнулась. — Я даже за порог выйти не могу.

— То есть хочешь сказать, ты — привидение?

— Что-то в этом роде, — вздохнула Ариадна.

— Не может быть. А как же пирожки, чай… шарлотка, в конце концов?

— Такая специфика, — вздохнула она. — Не призрак же. Скорее, книжная фея. Но существование моё возможно только здесь, только с ними. И нигде больше.

Сказать, что я был потрясен, — не сказать ничего. Вот тут, в глухом селе, посреди двадцать первого века — привидение. Живое, невозможно прекрасное. Ладно, фея. С феей смириться даже как-то проще. Но делать-то в этой ситуации что?

Первая мысль была — повернуться и уйти. Это она мне голову морочит, чтобы отказом не обижать. И я уже почти собрался, но тут она сказала:

— А хочешь, я свои книжки покажу?

— Да я ведь вроде как уже их видел.

— Да, но далеко не все. Я покажу любимые. Пойдём.

Она легко вскочила со стула и устремилась к двери хранилища. И я, вместо того чтобы повернуться и уйти, встал и зачем-то последовал за ней.

В этот раз пахло сдобой и глинтвейном. Ариадна открыла книгу — старинную, в потрёпанной обложке. И со страниц вспорхнули бабочки — закружились вокруг, заметались по залу, расселись на стенах и потолке. Я завертел головой, а она открыла еще один фолиант — и на стеллажах распустились невиданные цветы, а пол укрыл мягкий травяной ковёр. Третья книга — и где-то вдалеке заплескалась вода. «Наверняка она подсыпала что-то в чай!» — мелькнуло в голове. А моя фея уже тянула меня за руку туда, к реке, где нас ждала венецианская гондола, и гондольер в маске и плаще оттолкнулся от берега, как только мы прыгнули и уселись в его лодке.