- И я не слышал! А я всегда в курсе всех событий! - встрял Боб.

- Ну, если Торпыга не слышал, то тогда точно нет никакого запрета, - согласился Хайли и рассмеялся.

Они наскоро расправились с обедом и, подталкивая друг друга, помчались на набережную. Нырнули в один магазинчик, другой и набрали гостинцев для пострадавшего. Связка бананов, яблоки, ананас, коробка шоколадных конфет, бутылка томатного сока, сдобная булочка и банка растворимого кофе.

Для жителей Эколы все товары в магазинах отпускались бесплатно. Поговаривали, что работники тоже могли отовариваться, но за деньги. Однако, то ли из-за сиесты, то ли из-за чего другого, они оказались единственными клиентами. Молчаливые, внимательные продавцы в синих халатах упаковали отобранное, и, прижимая к себе бумажные пакеты, ребята отправились в сторону рабочего поселка.

Дорога из-за жары показалась бесконечной, но вот, наконец, показались длинные здания скучного жёлтого цвета. Никаких граффити, как в "детском городке". Никогда ещё друзья не подходили к посёлку так близко. Одинаковые двери, большинство - голые, монотонно-бежевые, и лишь некоторые украшены подковами или венками. Квадратные таблички с номерами.

- И что, куда теперь? - растерянно спросил Хайли.

- Вон тот корпус, кажется, административный, - сказал Джереми, показывая на ближайшее к амбулатории здание, на одной из дверей которого висела разграфлённая таблица. Должно быть, расписание работ. - Давайте зайдем и спросим.

Он перехватил поудобнее пакет, из которого выглядывали бананы и колючий ананас, и уверенно пошёл через газон.

- Кого спросим-то? - крикнул Хайли ему в спину.

Проверить свою догадку об административном корпусе они так и не смогли, потому что внутрь их не пустили. Дверь открыла работница в платке до бровей и с шваброй в руках. Только взглянув на ребят, она затрясла головой, мол, уходите. Сюда нельзя. Вид у неё, впрочем, был скорее испуганный, чем грозный.

Джереми битых полчаса втолковывал ей, зачем и к кому они пришли. Работница скверно понимала английский, а говорила на нём и того хуже. Она все время порывалась захлопнуть дверь, но Хайли опёрся плечом о притолоку, а Боб наступил пяткой на порожек.

Наконец, дело сдвинулось с мёртвой точки. Прозвучало имя незадачливого кровельщика - Рамон - и, словно нехотя, женщина ткнула пальцем в сторону длинного, приземистого строения:

- Там. Пятый дверь.

- Что? - удивлённо переспросил Джереми.

- Пять, - косноязычно выговорила работница и показала на пальцах.

Ребята подарили ей на прощанье яблоко.

- Не очень-то гостеприимный народ, - заметил Хайли, когда они бодро топали по газону в указанном направлении.

- Они не понимают, что мы стараемся и для них тоже, - хмуро сказал Джереми. - И для их близких, которые где-то там, далеко... Чтобы их дети не голодали. Не умирали от болезней. Мы это делаем для них, - повторил он упрямо.

- Да ну, Дже, забей! - Боб хлопнул его по плечу. - Тетка просто запуганная какая-то. Они все какие-то запуганные, - он пожал плечами с недоуменным видом.- Я вот никого не боюсь!

- Ну, началось, - махнул рукой Джереми и поспешил вслед за длинноногим Хайли, - догоняй! - крикнул он Торопыге.

Общаться с работниками приходилось нечасто - они настолько тихо и аккуратно занимались своими делами, что воспринимались так же, как извечный музыкальный фон. Вроде, есть, но не всегда замечаешь. Однако все, с кем довелось перекинуться парой слов, говорили, хоть и с акцентом, но грамотно. Может, эта женщина в платке - новенькая? Должно быть, работники не живут в Эколе постоянно, а сменяют друг друга. Одни возвращаются домой, к семьям, другие - приезжают на их место.

Друзья нашли дверь с цифрой пять и Хайли надавил кнопку звонка.

Дверь распахнулась - на пороге возник рослый мужчина, с худым, небритым лицом и забинтованной головой. Одет он был не в привычный синий халат, а в шорты и майку. При виде гостей работник неуверенно улыбнулся и отступил вглубь комнаты, словно приглашая их за собой.

Ребята вошли, один за другим, с любопытством озираясь. Стол со стульями, шкаф - все из крапчато-серого пластика. Диван у стены и маленький холодильник в углу - а на нём микроволновка. Простая комната, но уютная, чистая. "Функциональная", - как выразился бы Хорёк. Они сложили подарки на стол.

Рамон - а это был, без сомнения, он - взял в руки банку кофе, повертел, понюхал...

- Грацио, ниниос, - сказал робко улыбаясь.

- Что? - опешил Джереми.

- Он поблагодарил нас, - объяснил Хайли.

- А ты откуда знаешь?

Хайли пожал плечами. Вид у него был озадаченный.

- Он что, по-нашему ни бум-бум? - спросил Боб, а Хайли перевёл:

- Но хаблес ен инглес?

- Нон, - ответил Рамон виновато.

Улыбка получилась кривоватой, и двигался он немного кособоко. Вероятно, последствие травмы.

- Что это за язык? - спросил Джереми. - Где ты его выучил?

- Не знаю, - признался Хайли. - Просто он говорит, а я понимаю. И могу сказать так, чтобы он понял, - он поскреб голову, нервно и сильно, утопив пятерню в густых кудряшках. - Чёрт возьми, парни, в жизни не учил иностранных языков.

Рамон бочком опустился на диван - очевидно, ему было трудно стоять - оперся о подушку и, кивком указав гостям на стулья, заговорил. Его речь, напевная и странно-красивая, лилась ручьем, а Хайли слушал, озабоченно сдвинув брови, и переводил.

- Он немного понимает по-английски, но сам говорить не может. Особенно после падения с крыши.

- А, - догадался Боб, - память отшибло!

- Ну, типа. Он больше со своими земляками работал, потому и не выучил язык. Он сожалеет и просит его извинить.

- А давно он здесь? - поинтересовался Джереми.

- Где, в стране? Чуть больше трёх лет. Своими руками строил Эколу. Раньше, два с половиной года назад, на этом самом месте начиналась степь... А они, строители, в смысле, в бараках жили. Вода - привозная. Кондиционеров в бараках нет. Земля, как раскалённая печь. Ничего на ней не росло, одни колючки. Сейчас Экола - рай. Настоящий рай, цветущий сад. И такие приятные молодые люди, то есть, мы...

- Да погоди, не тараторь, - поморщился Джереми. - О чем ты? Какие два с половиной года? Экола уж никак не меньше тридцати лет стоит, а то и больше. Может, тридцать два с половиной?

- Хайли не знает цифр на своем тарабарском, ага, - ухмыльнулся Боб.

- Нет, он говорит два.

Обратно в "детский городок" друзья возвращались налегке, в глубокой задумчивости. Вернее, Джереми и Хайли задумчиво молчали, а Боб косолапо пританцовывал и беззаботно подпевал репродукторам.

- То ли замок,

То ли город на холме,

Степной мираж...

- А что он ещё сказал? - нарушил молчание Джереми.

- Он сказал, что это его любимый сорт кофе.

Вилина лежала на спине, уставившись в тёмный потолок, и под ровное сопение мужа перебирала в уме недавние события.

Напутствия Хорька, сладкое шампанское и янтарная капсула, взрыв красок и эмоций. Оживленные лица, белый пух в волосах, на ресницах, на платье. Казалось, ещё немного, и она сама обернется огромной чайкой, и, кувыркаясь в воздухе, в чистейшей, праздничной синеве, захлебнётся от восторга и эйфории.

Но вот они с Робертом - рука об руку - подходят к радуге, и тело теряет легкость. Его резко и хлестко сводит в дугу. Когда Вилина уже близка к тому, чтобы закричать от боли, пытка неожиданно кончается.

Все её существо словно раздваивается. Голова невесомая, точно изнутри заполнена горячим паром. Улыбка - пушинкой - пристала к губам, а сердце наливается непонятной тревогой. Сможет ли она стать хорошей женой? "Ты должна, обязана стать идеальной женой Роберту" - стучит в ушах так, словно она учила эту фразу наизусть. "Должна, должна, должна", - отзывается эхом в пустой голове. Должна стать матерью его детей. Преданной подругой и великолепной любовницей.